В упраздненном селе живет удивительная женщина.
Мечтатель
Я был в Каренинке (Мендыкаринский район) в 2007 году. Тогда там жили около двадцати человек. Через два года село упразднили. Этим летом мне позвонила Любовь КАЗАЧЕНКО и спросила, не хочу ли я вновь посетить село. В Каренинке осталась одна она.– Это она вас вызвала? – спрашивает аким Введенского сельского округа Асхат Татимбеков.
В вопросе мне показалась настороженность. Мы заехали в акимат, чтобы спросить дорогу (Каренинка в 12 км от Введенки).
– Мм... Я был там пятнадцать лет назад. Хотел снова взглянуть.
В итоге аким поехал вместе с нами.
– А что бы вы сказали про Любовь? – спрашиваю по дороге. – Как помню – очень инициативная женщина. Хотела наладить в Каренинке экотуризм, пыталась привлечь государственные инвестиции. Места здесь очень красивые.
– Инициативная, да... Но мечтатель. Ее туристические проекты не утвердили.
– Почему?
– Точно не знаю. Наверное, нерентабельными показались.
Любовь
Въезжаем на улицу, где один жилой дом. Остальные разрушены или угадываются по зарослям сирени, акации, яблонь. Как в Маугли – джунгли захватывают древний город. В опустевшем селе сорные растения размахнулись, но этому рады. Каренинка, огороженная «электрическим пастухом», стала пастбищем. Мимо нас проходят телята, коровы, быки. Жители Введенки с наступлением тепла пригоняют сюда свой скот. Любовь Казаченко вернет их с наступлением холодов – подросших, упитанных и нагулявших (стоимость 3000 тенге в месяц за голову). Из-за кустов раздается утробный, приглушенный рык. На сцену выходит черный бычок с кольцом в ноздрях. Кажется, отец многих будущих телят.– Вы с этим поосторожнее, – говорит Асхат Татимбеков. – Он и забодать может.
Бык обвел нас недовольным взглядом и стал чесаться о клен.
– Потап – иди, пей. Потап, кажется, боится только Любовь Казаченко. На ее голос он побрел во двор, где уже возле водопоя столпились коровы. Там он потолкался и снова стал чесаться о стену дома. Любовь Казаченко в кепкеснепбак, походном кардигане, кроссовках – стиль кэжуал. Большими пальцами ладоней женщина упирается в ременные шлевки брюк. Это придает позе некоторый вызов. На шее на одной цепочке висит православный крест и соломоново кольцо с надписью «Все проходит, и это пройдет». За ней стоит мотоблок с прицепом – средство передвижения. Мы обменялись приветствиями. – Помните, какой пятнадцать лет назад была Каренинка?
– Слышал, что село упразднили. Не ожидал, что вы остались...
– Пойдемте на экскурсию. Семерочник, Сопелька – а ну пить.
– Странные имена.
– Хозяин привел – этот Борька и этот Борька. А у меня имена не повторяются. Семерочник – у него на лбу пятно, как перевернутая семерка. А Сопелька – тут и объяснять неприлично (смеется). Видите, какой рисунок ему возле носа природа подарила...
Инициатива без ответа
Асхат Татимбеков уехал по рабочим делам, а мы отправились на экскурсию. В дороге Любовь рассказывает о том, как жила пятнадцать лет. В 2007 году пыталась пробить проект экотуризма, а также работала директором начальной школы. Школы больше нет. Женщина сменила несколько работ. Но с Каренинкой никогда не расставалась.
Мы преодолеваем натянутые проволоки «электрического пастуха». Спину кольнуло током – похоже на укол пезоэлемента от зажигалки. «Пастуха» питает аккумулятор, напряжения достаточно, чтобы удерживать коров от побега. А кроме того, не пускает диких зверей – в округе много лисиц и замечали даже рысь. Места здесь и правда красивые.
– Странно, что кто-то был против такого ограждения. Коровы на месте, не вытаптывают посевные поля вокруг.
– Такая ментальность. Новое принимают с недоверием. Вот и мои проекты по эколагерю не находят понимания. Видите каркасы бывшего коровника? Выкупила, что осталось. Хочу возродить, создать ферму. В селах вырезают скот – очень дорогие корма. Такими темпами государство вновь начнет экстренное субсидирование мясного животноводства. Почему у нас все в последнюю минуту, а не планомерно?
– Вам не хватает стартового капитала?
– Чтобы поставить «пастуха» – продала лошадь. А для коровника сколько лошадей нужно? Взяла бы кредит, но кто мне его даст без залога. Вряд ли дом в Каренинке заинтересует банк.
– Не страшно вам здесь зимой?
– А кого бояться?
– Волков.
– Волчица здесь одна, и это я. И не волков надо бояться. Стабильности хочется. Чтобы я знала – вот здесь благоустрою, построю, а завтра не придут люди, не покажут бумажку и не скажут: «Уходите, это наше по закону...».
Толчок
Мы проходим возле бывших: кузни, конторы, школы, домов. На заросшем лугу стела с именами погибших уроженцев села с надписью «Ваши имена будут помнить поколения». Грустно... За стелой все, что осталось от дома культуры. Только асфальт от танцплощадки. Продвигаемся там гуськом – деревья нависают так низко. В бывшем баре-клубе «Теремок» на пустых сигаретных лотках стикеры с ценами 45, 50 тенге. Вышли на улицу Толстого. На асфальте строители вбили дату «1990».
– От покинутости здесь грустно. А от природы весело. Это потому, что я турист. У вас верно по-другому – вы здесь работаете.
– Почему, бывает, ночью выйдешь на крыльцо, уставшая. Такой воздух, такие звезды, и хочется выдохнуть счастливо: «Ээ-эх». Жить хочется...
– А экотуризм оставили в прошлом?
Когда подошли к дому, Любовь Казаченко вынесла два бизнес-проекта. Скрупулезные, тщательные, с примерами подобных баз отдыха.
– Никого проекты не интересуют. Но я не сдаюсь, не такой характер.
У редакционной машины черная свинья вьетнамская-вислобрюхая. Очень выгодная порода – как корова, летом питается травой. Все в хозяйстве у Любови Казаченко продумано.
– Государству не хватает инициативных граждан. Странно, что вас не замечают. И еще – если вы и мечтатель, то твердо стоите на ногах.
Любовь улыбнулась.
– Осталось дождаться толчка, чтобы полететь.
