Следующий этап нашего проекта – обобщающий. Мы пригласили к разговору экспертов, которые период истории, отраженный нами через биографии и судьбы региональных лидеров от Андрея Бородина до Нуралы Садуакасова, могут оценить через свой опыт, позицию и личное отношение к знаковым фигурам нашего региона.
Евгений Аман – в прошлом партийный работник, парламентарий, член правительства РК, первый заместитель акима Костанайской области.
Раз в столетие
– Евгений Иосифович, судя по читательским откликам, специальный проект «Это наша история. Это наша память» вызвал большой интерес. Вы участник многих событий. У вас есть что добавить к ранее сказанному журналистами и экспертами проекта?
– Если следовать хронологии, заданной проектом, то с Андреем Михайловичем Бородиным я познакомился в момент, когда сам был молодым, а его блистательная карьера завершалась. Но уже работали на область ССГОК, КСК, химкомбинаты, водохранилища – такие объекты, которые делают раз в столетие. Они оказались ему по плечу. Чисто аграрная область получила очень серьезное индустриальное развитие. У Бородина была душа агрария, но он понимал, что время исключительно аграрных регионов проходит. И он искал новые направления в экономике. Он и людей собирал вокруг себя таких, которые умели работать рядом и наравне с ним. Надо отдать им должное, они тоже действовали масштабно. И хотя в конце его жизни была какая-то возня, связанная с родственниками, с мелочными разборками, опорочить Бородина не удалось. Все слетело, как шелуха. А достижения остались, те реальные объекты, которые до сих пор работают на нашу область.
Селекция руководителей
– Многие спрашивают: смогли бы сегодня продвинуться такие люди, как Бородин, до его трудовых и лидерских высот?
– Это уже классический вопрос и ответ на него будет таким же: тогда была определенная селекция руководителей. Эта селекция позволяла вывести на первый план личности. Я помню, когда в Костанай пришел Шукеев, он был потрясен тем объемом работы, которую выполнил Бородин. И это была идея Шукеева назвать улицу в Костанае именем Бородина. Он даже завидовал, что его далекий предшественник жил в такое интересное, в смысле созидания, время. Я это сам слышал от Умирзака Естаевича. Но нет людей, которым было бы отпущено бесконечное время. Вспоминаю последнюю партконференцию, которую проводил Андрей Михайлович. Он болел, поэтому читал доклад сидя. Меня поразило, что потом он закурил прямо в президиуме. Но что бы ни делал Бородин, все выглядело харизматично.
– Может быть, так проявлялось доверие к аудитории? Он курил, потому что устал, плохо себя чувствовал, но был уверен, что его правильно поймут.
– Наверняка так и было. Люди, которые находились в зале, относились к нему с огромным уважением. Он вообще был открытым человеком, доступным. Рассказывали, как он оставался у друзей с ночевкой, когда бывал в командировках. Среди его друзей были директоры совхозов и главы небольших подразделений – он не чурался нижестоящих.
Другой ракурс другой фигуры
– А Демиденко чурался тех, кто был ниже по рангу?
– Это не тот ракурс, под которым надо рассматривать его фигуру. У Василия Петровича тоже была мощная харизма. Он был представителем следующего поколения, воспитанного той же властью. И он сам был властью, но в какой-то степени ею упивался, чего за Бородиным никто не замечал. Демиденко пользоваться властью и вообще был не бесталанным человеком. Он не уронил лицо власти после Бородина. Но это был другой типаж, к которому еще надо было привыкнуть. Василию Петровичу были свойственны и популизм, и артистическое поведение, и внешний лоск. Бородин был проще, из плеяды «первых», которые носили сапоги и галифе, и это смотрелось органично. А Демиденко носил шикарные костюмы, хорошие галстуки, и это тоже было его органикой. Так же, как и дело, которому он служил. Нагрузка, которую он задавал всем вокруг себя, была порой непомерной. Многие этим возмущались, но в селах за лето строили по 40 квартир, везде работали кирпичные заводы. Если есть в совхозе глина, значит, был и кирпичный завод. Каждый район должен был иметь лесоучасток. По два совхоза объединялись, валили лес в Сибири. При этом надо понимать, что был Центр, и оттуда шли сплошным потоком указания. Было много и противоречивых требований. Например, давали команду увеличивать поголовье, но выгребали зерно и фураж. На местах в этом винили Демиденко, но такова была союзная политика. Объемы заготовок увеличивались потому, что надо было какой-то стране оказать помощь. Потому и совхозы, и население никогда не имели фуража столько, сколько требовалось по нормам. Винить Демиденко можно было только за то, что он не противостоял этой политике активно. И как бы то ни было, область вырастила миллионное поголовье КРС и других животных. Чтобы достичь таких же показателей, нам сегодня надо было бы вдвое увеличить поголовье КРС, втрое – свиней, и в четыре раза – овец.
– Может быть, цифры нужны были для имиджа Демиденко?
– Василий Петрович, что бы о нем ни говорили, был скромным человеком. Тогда тоже были люди, которые хотели жить «красиво», но сам строй эти желания ограничивал. Единственной льготой партийных и советских работников была обкомовская поликлиника, пользоваться услугами которой было, наверное, лестно.
Горбачев не был дилетантом в сельском хозяйстве
– Наши эксперты высказали мнение, что Демиденко ушел из-за Горбачева. Не мог его «вынести»…
– С Горбачевым у него были непростые отношения. Напомню, что Михаил Сергеевич приезжал в Кустанай еще в качестве секретаря ЦК. Это был 1983 год, если не ошибаюсь. Встреча проходила напряженно. Лично я увидел, что в сельском хозяйстве Горбачев разбирается. Сейчас мы оцениваем только его политику, но в политику он пришел не с пустого места. Между прочим, идею переброски сибирских рек именно Горбачев выбил из некоторых голов. Он быстро в этом вопросе сориентировался. Например, у нас планировалось реку Убаган повернуть вспять. Он спросил: что вы поливать будете? Михаил Михайлович Ермаков был заведующим сельхозотделом обкома партии, я – инструктором, у меня была почвенная карта. Вокруг Убагана на 30-40 километров – одни солонцы. И там – Татьяновский полигон, который бомбили военные самолеты. Чтобы поливать там что-то, надо было на 40-50 км уходить из поймы. Но Ермаков сказал мне: не умничай, помалкивай. Потому что не мы вопрос о переброске рек ставили, и от нас ничего не зависит. Но внутри области вопросы, касающиеся орошения, стояли остро. Горбачев сразу понял противоречивость этой ситуации, и кое-кому досталось. Серьезно пострадал Леонид Матвеевич Мееров, начальник управления водного хозяйства. Мееров стоял на трибуне, Горбачев его «пытал», а он в ответ ни слова, потому что скажи хоть слово относительно своего мнения, оно будет истолковано против Демиденко. Горбачев даже спросил: он, что, немой? При всей комичности ситуации, Меерова спасло молчание. А Лемперт, председатель облагропрома и по совместительству зампред облисполкома, лишился должности. Из его ответов Михаил Сергеевич сделал вывод, что области не повезло со специалистами. По заданию Ермакова всю дискуссию я конспектировал в тетрадку.
Отпустили вожжи
– Сохранили конспекты?
– Ничего не забуду и без них. Время Демиденко я вижу так: начинал он в 1981 году, когда социализм еще уверенно развивался. Но дальше уверенности уже не было ни в чем и ни у кого. Постепенно Горбачев стал отпускать вожжи – выборность хозяйственников, плюрализм мнений, демократизация. Экономика разваливается и ни на кого нет управы. Общество политизировалось, на фоне безденежья и свобод начались брожения. Демиденко, если и менялся в это время, то в сторону брюзжания и ворчания. Но угодить Горбачеву он не старался. Мы чувствовали, что у него с верхами какой-то конфликт, который в итоге и стал причиной его ухода.
Высокий пост не гарантирует качеств
– Ушел Демиденко, пришел Князев – еще один политический типаж…
– Высокий пост не гарантирует столь же высоких деловых и человеческих качеств. К сожалению, во главе области были и такие люди, которые уронили престиж власти. Это не о Князеве. Если откровенно, о нем даже плохого сказать нечего. Случайная фигура. Не секрет, что актив области сопротивлялся его приходу в Кустанай, у нас был даже своего рода заговор против этой кандидатуры. Образумил всех Демиденко. Он сказал: вы меня подставите, я даже квартиру в Москве не получу, если будете бузить.
Линия Турсумбаева
– Считаете ли яркой фигуру Турсумбаева?
– Как государственный деятель, он ничем себя не проявил в Костанае. Сегодня вы не найдете ни одного объекта в регионе, о котором можно сказать, что это проект Турсумбаева. Как политику, ему надо было показать, что дает независимость государству, региону и каждому из нас. Надо было, из кожи вон, строить, и настраивать на позитив людей. Но он демонстрировал только свою независимость, свое «я». И чем дальше, тем больше. То, что у Президента лопнуло терпение – неудивительно. Ничего самому не делать, но всех критиковать – такой была линия Турсумбаева. Это в то время, когда государству нужны были не разговоры, а реальные дела. Я считаю, что Турсумбаев был слабым руководителем области.
Престиж власти
– Так был ли человек, после Бородина и Демиденко, руководитель, который поднял престиж власти?
– Это Умирзак Естаевич Шукеев. Его фигура стала символичной для независимого Казахстана, показала человеческий потенциал молодого государства. Он по крупицам восстанавливал утраченное в нашем регионе. И делал это красиво. На этом я, пожалуй, и остановлюсь.
