В начале октября на большие экраны СНГ выходит кинокартина «Три сестры». Корреспондент «КН» побывал на московском пресс-показе этого фильма, который на «Кинотавре» уже успел стать предметом жесткой критики и жарких споров. Хотя, казалось бы – Чехов, классика.
Зевнуть, не зевнуть...
Фильм «Три сестры» – новая работа Юрия Грымова, известного широкой публике как режиссер-клипмейкер, а столичной – как худрук театра «Модернъ». Потому в московском Доме кино, помимо журналистов, собралась кинобогема.
В основе сюжета картины одноимённая пьеса Антона Чехова. Но всех героев режиссер перенес в наши дни и на 30 лет состарил, о чем рассказал перед началом показа зрителям. Трёх сестёр – Ольгу, Марию и Ирину – сыграли кинодивы ещё советского кинематографа Анна Каменкова, Ирина Мазуркевич и Людмила Полякова. Жизнь их героинь на первый взгляд выглядит самым обычным образом. Потому в первые десять минут некоторые зрители не удержались от желания зевнуть... Однако в душе у женщин всё также горит жажда любви. И когда сильные чувства вырвались наружу, вопреки обстоятельствам и правилам приличия, зрители «проснулись».
Все три сестры просто горели в огне собственных терзаний, а несбыточные мечты с каждым днём казались всё дальше. Но ведь что-то должно наполнить жизнь светом и настоящим смыслом? На этот и другие вопросы ответил кинорежиссер, выйдя к журналистам после просмотра фильма.
– В последнее время вы резко отзываетесь о положении российской киноиндустрии. Есть причины?
– Я предлагаю реально оценить ситуацию, в которой находится наш кинематограф. Необходимость реформ назрела давно. Люди, которые сегодня говорят об успехе наших картин, как правило, называют одну-две ленты. Но пара фильмов – это не индустрия. Это не мой любимый советский кинематограф, у которого были свое лицо, зритель и уважение во всем мире.
– Вы говорили, что в наши дни нет такого понятия, как русский кинорежиссер. Почему?
– В 90-е я занимался рекламой и клипами, но хотел снимать кино. Где я этому должен был учиться? Логично, что при киностудии имени Горького или в «Мосфильме». Если бы тогда у Абдрашитова, Мотыля, Германа-старшего были мастерские, я и подобные мне ребята могли бы учиться у мэтров. Существовала бы преемственность. Но этого не произошло. Великие режиссеры были заняты только тем, что искали финансирование. Я помню, как мне звонил Мотыль и говорил: «Юра, я унижаюсь, прошу деньги на свою картину уже десять лет». Так что цепочка разорвалась и восстановлению пока не подлежит.
– И всё-таки сегодня есть режиссеры с авторским видением, но почему-то на большие экраны выходят фильмы, сделанные как будто под копирку...
– Когда я выпускал клипы, меня ругали: «Здесь слишком много Грымова». А мне кажется, что в этом как раз мое преимущество. Нужно снимать свое кино, тогда у тебя будет аудитория. У меня она есть. Должно быть очень много режиссеров, которые не боятся высказываться. Другое дело, что продюсер никогда не даст этого сделать. По большому счету современному продюсеру режиссер уже и не нужен. Он чаще сам появляется в эфире, говорит о своем фильме. А профессия режиссера стала функцией...
«Кино про тех, кого я знаю»
– Столько шума вокруг вашей версии «Трех сестер» – это закономерно?
– Мы не так давно показали картину на «Кинотавре», и я такую ахинею читаю. Приведу один перл. Автор пишет, что глупо снимать фильм, где героини обсуждают, зачем летят облака и куда направляются птицы. Мол, в чеховские времена об этом можно было говорить, потому что никто не знал ответа. Напомню, еще до Антона Павловича было известно про Коперника и Солнечную систему. Но Чехов – не про актуальность. У него нет действия, а есть история каждого персонажа. Это было сложно выразить и мне, режиссеру, и артистам. Когда в кадре появляется Ольга, зритель должен увидеть сотни тысяч таких же одиноких женщин-педагогов. Наше кино про тех людей, которых я знаю. Так, как живут наши три сестры, сегодня существует 98 процентов соотечественников. Я снимаю про обыкновенных людей и их переживания.
– Какие чувства видятся вам главными?
– Любовь и вера в самом широком понимании этого слова. Вера в себя, Бога, друзей, идею. Все мои картины – «Муму», «Казус Кукоцкого» – пронизаны этими чувствами. Я посмотрел на «Кинотавре» фильмы, где показан полный трэш. Мать обижает дочь, та в свою очередь ненавидит ее. Подошел к продюсеру и спросил: «А где вы видели вот таких выродков?» У меня очень много знакомых, однако подобных не встречал. Я не очень люблю журналистское кино. Мне ближе художественное, дающее осмысление мира. Понимаю, что можно посмотреть на улицу, увидеть, как люди пьют, дерутся, попрошайничают. Конечно же, все это есть, но мне, с художественной точки зрения, подобные вещи не близки. Важно понять, почему так происходит, какое влияние это оказывает на тех, кто живет иначе. А когда впрямую подано, как все плохо, то я этого не принимаю. Если людям каждый день говорить, что они уроды, они в это поверят. В моих картинах тоже не всегда хеппи-энд, но все же остается выход.
– Думаете, публике сегодня интересен Чехов? Зритель не заснет?
– А иногда он и вовсе уходит... Скажу честно, мне тоже подчас неинтересно. Я видел несколько театральных постановок Чехова крайне скучных и лживых. Молодые актрисы произносят слова, которые не понимают. Я же избрал академический киноязык с большим количеством проработанных деталей. Мой фильм в какой-то степени базируется на любви к картине Никиты Михалкова «Неоконченная пьеса для механического пианино». Вообще много ссылок на советское кино. Мне кажется, «Три сестры» будут интересны людям, способным мерить жизнь не только настоящим, но прошлым и будущим. Тем же, кто привык думать лишь о сегодняшнем дне, наверное, такое кино не близко. Есть прекрасные слова Тарковского, и я с ними согласен: «Если на моей картине в зале осталось восемь человек, то я снял фильм для них».
(На пресс-показе полным зрительный зал остался до финала. – Прим. авт.).
P.S. Дата выхода на большие экраны нового фильма Юрия Грымова назначена на 12 октября.
