Роза ВАЛИУЛЛИНА работала кадровиком на фабрике бытового обслуживания в Кустанае главным инженером и, наконец, директором. Пришла на фабрику в 67-м прошлого века, ушла в 96-м. Помнит все городские парикмахерские, точки проката, фотомастерские – это была ее сфера деятельности. Она любила этот хлопотливый мир и всех его обитателей.
Что не может нравиться женщине?
– Роза Курбановна, у вас запоминающееся имя. Какой национальности были родители?
– Мама – татарка, а папа – черкес. Я не знаю, как он попал в Кустанай в 20-е годы. Возможно, имела место кровная месть – на Кавказе свои традиции. Родители умерли, когда мне еще и пяти лет не было. Меня и двух братьев взяли на воспитание родственники. Уже и братьев нет, и дочь ушла безвременно – после этого я перестала красить волосы и уже не скрываю седину. Но профессиональное чувство убеждает меня: надо, чтобы голова была в порядке. Когда люди видят, что ты седая, они говорят о тебе как о бабушке, о старушке – женщине это не может и не должно нравиться.
– Вас воспитывали приемные родители, но вы стали директором, нашли свое призвание.
– Заочно окончила Всесоюзный Оренбургский юридический институт – шла к этому долго. У меня твердый характер, я всегда знала, что правильно, а что – нет. Учиться – это всегда правильно.
– Однажды вы написали письмо в «КН» о том, что среди многочисленных профессиональных праздников в Казахстане нет дня работника бытового обслуживания. Что ни на 8 марта, ни на 1 октября никто и никуда не приглашает старых мастеров.
– Дело в том, что сегодня уже не понимают, какую роль сыграла служба быта в жизни наших людей. Например, в трудные девяностые, когда ни денег, ни товаров в магазинах не было, большинство ремонтировало одежду, обувь, бытовую технику. Можно было купить ткань местного производства, раскроить за 1 рубль 20 копеек платье, а юбку за 60 копеек, дома сшить – и вот уже есть что надеть. Это была заслуга нашего коллектива, а сейчас это армия пенсионеров, с 1996 года оставшаяся без внимания.
При фабрике были курсы парикмахеров, секретарей-машинисток. Сегодня всё это обслуживание ушло в бизнес, в салоны красоты, в новизну технологий. Но это же не на пустом месте возникло. Сколько профессионалов быта готовило почву для нынешней сферы услуг. Но мастера постарели, хотя кое-кто еще продолжает трудиться. Остальные забыты. Я ушла на пенсию с поста директора. Думаете, меня кто-нибудь вспомнил из городского руководства? Не вспоминают, хотя всего-то и надо, что внимания. Два раза в год прислали открытку или позвонили бы. Каждому человеку это необходимо.
Сфера-ретро
– Вы готовили почву для нынешней сферы услуг. А какой была эта сфера в 60–е, 70-е и до середины девяностых?
– До 1961 года услуги кустанайцам предоставляли артели. Была артель «Красный Восток», а также «Заря Коммунизма», была «Кожхимик». В 61-м все они объединились в Горбыткомбинат, а в 1963 была создана фабрика бытового обслуживания. В конце 60-х и в 70-е в Кустанае уже насчитывалась 31 парикмахерская.
– Этого хватало? По справке Википедии в Кустанае в 59-м году население было за 86 тысяч, в 70-м почти 124 тысячи человек.
– Город рос, в 68-69-м запустили камвольно-суконный комбинат. Наши услуги были очень востребованы. Но не могу сказать, что парикмахерских не хватало. Маленькие мастерские часто поджидали клиентов, а не наоборот. О центральных парикмахерских этого не скажешь – там был большой поток, в этих салонах делали модельные женские стрижки «сессун», «каскад», «Аврора», «гарсон». А многие дамы постарше предпочитали паровую завивку – волосы накручивались на трубочки, по которым бежал пар. Примитивное всё было, и я за эти прически боялась, вдруг что-то случится, и кипятком женщину обожгут. Но сами клиентки не боялись, некоторые даже лечились этими прическами, когда голова болела.
Кто задавал тон?
– Вы, как директор, могли способствовать кому-то из важных клиентов, чтобы их приняли без очереди и что называется, «по высшему разряду»?
– Если вы имеете в виду работников горкома, горисполкома, то они, как правило, получали услуги в «Целинной» – в гостинице была парикмахерская. Но это не значит, что она работала для избранных – просто для руководства это было ближе. Там и мастера, конечно, были хорошие, первого класса, как, впрочем, во всех центральных парикмахерских. Сразу скажу, что эта категория – партийных и советских начальников – вела себя очень скромно. Дамы из горкома и горисполкома, наверное, ухаживали за собой лучше, чем рядовые работницы, но это выражалось в том, что они вовремя стриглись и делали укладку. Но ни у кого не было каких-то «сооружений» на голове. От них требовалось быть скромными – и они были скромными.
– Кто же тогда модничал, задавал тон?
– Руководители ресторанов, например. О себе могу сказать, что, хотя была директором фабрики, «своим» мастером не обзаводилась. Напомню, что контора фабрики располагалась рядом с Зеленым базаром, напротив здания комбината «Север». Мой кабинет был на втором этаже, а на первом – парикмахерская, там мне волосы приводили в порядок. Ни стрижка, ни завивка – длинные волосы, которые быстренько укладывали в прическу, когда надо было идти на пленум, на совещание – нас заслушивали часто, контроль был жестким, особенно со стороны горисполкома – только оттуда мы могли получить помещение, чтобы открыть новую парикмахерскую. Как только вступал в силу соответствующий документ, сразу же начинали оформлять залы, оснащать оборудованием. Чтобы сами что-то открыли, такого быть не могло, каждый квадратный метр площади был на учете горисполкома.
Жалобный жанр
– Но вы же могли обратиться с просьбой к руководству? Зайти в кабинет высокого начальника с производственным вопросом?
– Могла, конечно. И не только я, к высокому начальству любой гражданин мог попасть на прием. Жалобы «лично в руки» были обычным делом. И ко мне приходили клиенты с жалобами – секретарь не останавливала. Особенно точки проката бытовой техники были конфликтными. Люди взяли какое-то оборудование, не так включили, что-то замкнуло. Приходят: я слушаю, вызываю виновника «торжества», разбираемся. Представляете: мужская стрижка «под ноль» стоила 10 копеек, но и она могла стать причиной разбора полетов. Что-то не понравилось клиенту, он приезжает к директору фабрики с жалобой, и мы вызываем мастера «на ковер». Тогда жалобы трудящихся были «высоким жанром». А если в газете опубликуют, то последствия были тяжелыми. А сейчас? Я писала в «КН» о том, что нет праздника у бытовиков, мне никто не ответил ни с какого этажа.
– Если была самая дешевая стрижка, то, значит, были и самые дорогие?
– У нас самая дорогая, модельная мужская стрижка стоила 95 копеек. Мужчины, которые следили за модой, помнят прическу «площадка», она и сейчас популярна. Женская укладка начиналась с 60 копеек, а за рубль двадцать на голове делали что-то запредельно сложное. Но всё это надо соотносить с доходами населения. Для многих услуга за рубль была дорогим удовольствием. По этой причине не в каждой парикмахерской был мастер маникюра – не очень востребованная на то время услуга. Косметологов по пальцам можно было перечесть: один работал на КСК, один – в КЖБИ, один – в «Чародейке», которая была образцовой в Кустанае. Был косметолог и в «Экспрессе», но со временем он выделился в отдельный Дом быта. Его работу курировали первые лица города, это был передовой проект.
– Как оплачивали работу парикмахеров?
– Сегодня мастер, как правило, работает 50х50 – половина дохода ему идет, половина хозяину салона. У нас тоже была сдельная оплата труда, но мастеру шло до 20 процентов. Если уже упомянутая стрижка стоила 10 копеек, то парикмахеру где-то две копейки доставалось. Женские мастера неплохо зарабатывали, мужским надо было очень много постоять на ногах, чтобы потом получить зарплату, которой бы хватило на жизнь семье. Когда я работала главным инженером, получала 140 рублей, а когда директором – 170 рублей. Плюс премиальные по кварталам – фабрика была на хорошем счету, премии нас не обходили стороной.
Но хорошее качество услуг обеспечивал не только руководитель, а весь коллектив. Люди держались за свою работу, создавались династии. Система учебы была хорошо налажена: одних учили на рабочем месте, других в ТУ-10, третьих отправляли в Москву, модельеров причесок учили в Риге. Конкурсы парикмахерского мастерства были системными, интересными, яркими.
Мы не смотрели на возраст мастеров – только на то, как они умеют работать. А сейчас в салонах лишь молодежь, это несправедливо и непрактично. Представляете, сколько клиентов у старого мастера! Он их приведет за собой в любой салон.
Первый частник
– Правда ли, что все профессионалы высокого класса открыли свои салоны, стали предпринимателями…
– Далеко не все. Когда стали создаваться кооперативы, первую частную парикмахерскую наш мастер открыл в своем доме, в гараже. Мне жалко было отпускать его на вольные хлеба, и я несколько ревниво следила за его успехами. Прихожу однажды: ворота в гараже открыты, за ними – обычная дверь, а за дверью – парикмахерская. Муж и жена оба были парикмахерами. Покрасили, побелили в своем гараже, повесили зеркало, поставили кресла, люди к ним шли валом. Очень скоро рядом открылась еще одна частная парикмахерская – «Людмила», по имени мастера – прямо в доме, где она жила.
– Вы встречаетесь с коллегами, с бывшими подчиненными?
– Не так часто, как хотелось бы, но всегда с огромной радостью.
