В старые, стародавние времена, когда случилась эта история, улицы в нашем городе тоже ковыряли, но не все сразу, и не надолго, чтобы людям было где ездить. Деревья тогда никто не рубил, а, наоборот, сажали, и много, каждую весну и осень. Отдельные недостатки , как тогда писали, конечно же были, как не быть, да еще какие! Иначе о чем бы мне свой сказ сказывать? Так вот, в те самые ветхозаветные советские годы жил-поживал и трудился на благо своей семьи и родного предприятия токарь-многостаночник. Хороший человек, золотые руки и к тому же борец за правду.
Вот он, мой бывший сосед Анатоль Лапшин, как я его в шутку называл, стоит на Мамаевом кургане, на фоне монумента «Родина-мать зовет». Этот пейзаж как нельзя лучше гармонирует с его характером. Прямым, жестким и упрямым. Хотя главные его черты, конечно же, совсем не ограничиваются упомянутыми качествами. Главное, наверное, в том, что этот человек умеет все. Своими золотыми руками и включая светлую голову. Раньше было такое выражение: рабочий-интеллигент. Так вот, Анатоль из таких. Академии и консерватории как-то прошли мимо его образования, университеты тоже, но поговорить с ним на любую тему было просто удовольствием. Если, конечно, удастся разговорить. Что касается образования, то сам Анатоль, пробежав глазами мои наброски о нем, поправил меня. Мол, не неуч он, сумел, отрывая часы от законного отдыха, заочно закончить политехнический колледж. Ну и славненько.
А начать, наверное, лучше все же не с конца, не с нынешнего ПМЖ Лапшина, а с тех незабываемых дней, когда мы были соседями. Мне повезло больше, я жил на третьем этаже, Лапшину подфартило меньше, он жил на пятом. Это обстоятельство скажется потом на мирном течении жизни в нашем доме по улице имени Валерьяна Куйбышева, а ныне Оразалы Козыбаева, большого друга нашей семьи. Но об этом чуть позже. А пока — про такие же летние дни, как сейчас, и одно из увлечений «простого работяги», как он себя называет.
Вечер истекал дневным зноем и пыльными запахами летнего города. Но солнце уже бросило тень на большую часть двора, и детвора, конечно же, со всех подъездов выбежала поиграть в прохладе. Взрослые тоже — кто во дворе, кто на балконе. Анатоль выходит на свой балкон и делает вид, что не замечает выжидающих взглядов. Потом словно нехотя выносит на балкон антикварный патефон, заводит пружину, сдувает со старого диска несуществующую пыль. И вот уже отыграл свое аккордеон из далекого прошлого, и высокий тенор начинает старое-старое танго: «Утомленное солнце нежно с морем прощалось. В этот час ты призналась, что нет любви».
Не буду привирать, не часто он затевал подобные концерты, но когда это случалось, весь двор замирал. Какие сериалы, какие передачи, гори он синим пламенем, этот голубой экран. Тем более, что в советское время и сериалов-то почти не было, если не считать Штирлица, да и передачи частенько служили снотворным. Старые диски были словно окно в другой мир. В этом мире были не только ударные стройки социализма и песни про тревожную молодость. Были там порой наивные, даже смешные слова про любовь, про далекие моря, про листья в осеннем саду. Этих самых слов так не хватало тогда, ведь и праздничные концерты по ТВ в те годы всегда начинались революционными ритмами.
Мне повезло, я был допущен поглядеть на его коллекцию пластинок, иные даже в руках держал, некоторые слушал. Анатоль собирал все, что ему попадалось, от старых, еще дореволюционных дисков, на которых запись была сделана только на одной стороне, до новинок зарубежной и советской эстрады. А потом сортировал, что-то ставил на полки, что-то прятал в запасник. Помню, как загорелось ему получить новый диск Джо Дассена и он, не торгуясь, отдал за него самодельный токарный станок. На мои возмущенные слова по поводу неравной сделки он хладнокровно ответил:
- Станок я такой еще сделаю, руки у меня не из задницы растут, а диск уплывет...
Характер этого человека проявлялся и в мелочах, и в крупных делах, вокруг которых долго шли пересуды на самых разных уровнях — от дворовой скамейки до горкомовских кабинетов. Вот, к примеру, любопытный случай, про который знали только в его семье да близкие друзья. Несказанно повезло ему однажды, купил он большой диск Вадима Козина. Сейчас любой может скачать в Интернете всю его дискографию, а тогда это была большая редкость. Анатоль откуда-то прознал, что этот великий человек по-прежнему живет в своем Магадане, куда был сослан еще при Сталине. Что делает Лапшин? Сочиняет письмо с просьбой подписать диск и отправляет его по адресу: Магадан, Вадиму Козину. Недели через три диск пришел обратно с автографом.
Козин действительно был звездой, а не звездуном, и почта в те времена была почтой. Интересно, сейчас бы подобная бандероль дошла? И если да, то за какой срок? Анатоль был счастлив, что такой человек уделил ему, простому рабочему, капельку своего внимания, и диском конечно же гордился. Когда в наш город приехал с концертом знаменитый бас Борис Штоколов, Лапшин и тут умудрился получить автограф. А еще он гордился тем, что его коллекция пластинок занесена в какой-то всесоюзный каталог, и там значится его, Лапшина, фамилия.
Свою коллекцию он любил и лелеял. Старые диски, они же как дети, погладь, приласкай, запоют, заговорят, утешат, поднимут настроение. Тысячи этих детей жили в его небольшой двухкомнатной квартире. Стоит добавить, что конечно же рядом с ними жили и патефоны, штук пять по-моему, самых разных моделей. Меня заинтересовал портативный, складной, никогда прежде таких не видел.
Была в квартире и мебель, сделанная его рабочими руками. С помощью станков, конечно же. Токарный, фрезерный, сверлильный, какие еще бывают? Все они служли его орудиями труда, но упрощенные аналоги были и дома. По-моему, дома он мне и сделал язычок замка к задней двери моей «четверки». Хрупкая родная сталь лопнула, а новый попробуй купи — даже на рынке не было. Он взял две сломанные половинки и назавтра принес мне новый язычок. «Сто лет будет стоять. Из демидовского рельса сделал». Ошибся Анатоль, машина столько не прожила.
Вернемся, однако, к мебели. Позвал он меня как-то на легкую трапезу, проще говоря, попить пива. Сидим по обычаю на кухне, лавка — дубовая, шкафчики тоже не из ДСП. Откуда, говорю, дровишки, где купил это чудо, гарнитуры такие в нашем гастрономе не продают. В ответ Анатоль показал свои вечно покоцанные руки. «И не только кухонный гарнитур сделал, иди, вон, посмотри на спальню». Спальня тоже была не из прессованных опилок. Кровать, тумбочки, шкаф, все как положено. И не надо просить золотую рыбку, если руки сами работу просят.
Потом он пожаловался, что сделать может все, но порой фантазии не хватает. Показал мне удивительной красоты подсвечники, корпус к настенным часам, настольную лампу. «Мне бы, - говорит, - посмотреть книги по искусству, там бы я много идей взял». Я притащил ему кипу альбомов и получил благодарность в виде торшера из старого карагача с медными вставками. Оказывается, карагач на срезе очень красив, и к тому же крепок, если сухой. Сушняка в городе много, поэтому проблем с материалом у Лапшина не было. Торшер до сих пор стоит у меня дома и я не променяю его ни на какой другой.
Каким-то образом про его таланты прознали уезжающие на ПМЖ в Германию немцы, и пошли заказы. Старые вещи, которые передавались из поколения в поколение, он облагораживал, украшал деревянными и металлическими завитками, и люди радовались этой красоте. Ему за работу предлагали немалые деньги, а он просил: «Привезите мне из Германии инструмент». Для него это была лучшая плата за труд.
Он все и всегда делал на совесть, и считал, что и другие должны делать так же. И потому когда на его пятом этаже не стало воды, он методично начал добиваться справедливости. Бил челом в домоуправлении, дошел до горкома партии. Ему подробно объясняли про трубы, про то, что дом наш, оказывается, находится на самой высокой географической точке в городе, и потому перебои с водой неизбежны. Он написал в столицу, как всегда, не задумываясь над адресом: Алма-Ата, ЦК Компартии Казахстана. Письмо, как это было тогда принято, да и сейчас тоже, пришло к тому, на кого он жаловался.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Эта неравная война продолжалась около пяти лет. И все эти пять лет он ежедневно вел учет поступления воды. День за днем. Получился увесистый талмуд, который он и понес на показ мэру города товарищу Бакаю. С конкретными цифрами — сколько дней была вода, а сколько не было. Вы не поверите, но и в те времена рабочий человек мог попасть на прием к мэру города. Он и попал. Семен Петрович Бакай поразился такой дотошности и вообще безобразию и принял все меры, какие только мог принять. В итоге кто-то где-то пошевелился, и вода иногда стала доходить до его пятого этажа. Спасибо Лапшину, на нашем третьем она стала бывать еще чаще.
Стоит ли говорить, что человека с золотыми руками и светлой головой ценили на работе. Вначале он трудился в АТП-1, и водители не имели проблем, когда надо было что-то выточить, высверлить, подогнать. Потом, когда грянул разгул демократии, АТП не выдержало его напора и тихо скончалось. Лапшин работу долго не искал. Его руки и опыт пригодились на железной дороге. Там он даже заслужил звание почетного железнодорожника. А потом что-то не заладилось и здесь, и оказалось, что железная дорога может обойтись без Лапшина. Ну, что ж, Лапшин тоже обошелся без нее, и теперь он там, в городе с Мамаевым курганом.
Я вот думаю, что очень многие люди не очень-то хотят жить в окружении вещей, сделанных руками. Кварцевые часы идут точнее механических, настольная лампа из пластика светит ничуть не хуже той, что с деревянной ножкой. Да и мебель из ДСП очень даже функциональна, сломаешь, так не жалко. Но если кому-то вдруг захочется настоящего, руками сделанного, а не машиной, где взять? Нет, конечно колледжи есть, и даже лицеи, там тебя научат. Двумя руками за, пусть они учат. Но жалко, что такие вот Лапшины учат других ребят и в другой стране. Ей Богу, десяток — другой чиновников отдал бы за такого рабочего.
Я нашел его сотовый телефон в Волгограде, дозвонился, он узнал меня сразу. Как живешь, если в двух словах? «Нормально. С жильем помогли и пенсию уже заработал, но кто ж меня отпустит на заслуженный отдых?»
Так что жизнь продолжается. А старые пластинки он собирает и там, на берегах Волги, и уже есть начало новой коллекции.
Удачи тебе, Анатоль!
Тут и сказу конец. Точка. А может быть, многоточие...
Р.S. А снимки на этот раз не мои. Лапшина и его поделки сняла его дочь Светлана. То, что осталось здесь, в Костанае, и уже сделано там, в Волгограде, куда она недавно ездила на день рождения отца.
