Давно хотел узнать побольше про Харбин, этот удивительный город в Китае. Про то, как оказались там тысячи русских людей и что потом с ними сталось. Но некому было рассказать.
Так начинался Харбин
О нем не раз упоминали мои собеседники, вынужденные русские эмигранты, но все они жили не в Харбине, а в других городах и городках Маньчжурии. Наконец, нашелся коренной харбинец. Он сам позвонил, сославшись на мои публикации. Зовут его Николай Петрович Колбин, уж извините за не очень популярную в Казахстане фамилию. И вот его рассказ.
Это город, которого нет. Точнее, Харбин есть, но это уже совсем другой Харбин. Все началось... Да, на ум неизбежно приходит известный российский сериал с таким названием: «Все началось в Харбине». Но в этой истории все началось с указа государя-императора Николая II о строительстве Китайской Восточной железной дороги через территорию Маньчжурии и с выходом на берега Тихого океана.
Это была грандиозная затея, пожалуй, посильнее современного БАМа. Железная дорога должна была надежно связать со всей страной города Порт-Артур и Дальний, стерегущие русские интересы на берегах Тихого океана. А сама Россия, по словам тогдашнего министра финансов графа С.Ю. Витте, получала возможность заняться мирным завоеванием Маньчжурии.
От себя добавлю, дорога была построена и поезда ходили по расписанию. Время движения скорого поезда из Москвы до Порт-Артура составляло в 1903 году 13 суток и 4 часа. Прикиньте расстояние и масштабы и наложите их на время и возможности.
Главной базой и опорой при строительстве КВЖД стал город Харбин, который обязан своим рождением этой дороге. Сумасшедший город, который невозможно понять ни сразу, ни потом, столько здесь переплеталось интересов и людских судеб. Русский, советский, китайский, японский — какой Харбин был настоящим? Кем вообще себя ощущали люди, которые там родились, жили, работали, думали о будущем?
Но я, кажется, забежал вперед. И все равно, прежде чем продолжить рассказ коренного харбинца, приведу еще стих про этот странный город, точнее, про то, как он начинался.
Под асфальт, сухой и гладкий –
Наледь наших лет,
Изыскательской палатки
Канул давний след…
Флаг Российский. Коновязи.
Говор казаков.
Нет с былым и робкой связи, –
Русский рок таков.
Инженер. Расстегнут ворот.
Фляга. Карабин.
Здесь построим русский город,
Назовем – Харбин…..
Из стихотоворения Арсения Несмелова, 1938 г.
С Николаем Петровичем мы сидим на его небольшой кухне, листаем альбомы с фотографиями, он вспоминает далекое детство, юность, друзей, увлечения. Его котище по имени Пушок мостится на подоконнике и таращится на улицу за окном. А там заснеженный Костанай, проспект Абая, кирпичная стена, которую в народе едко обозвали великой костанайской стеной.
Разговор получается немного сумбурный, иногда невпопад, как будто Николай Петрович вместе с фото тасует события и воспоминания. И за этими разговорами видится мне город, в котором как-то уживались русские и нерусские, советские и антисоветские, фашисты и монархисты. Да кого там только не было...
И если бы нашелся новый Валентин Пикуль, и взялся бы он за книгу про этот город и его обитателей, вот бы славный получился роман. С занимательным содержимым и с массой увлекательных сюжетных линий. Про то, как приехали сюда предки Николая Петровича из небогатой нижегородской глубинки в надежде заработать и поднять семью на строительстве железной дороги.
Про то, как служили верой и правдой отечеству и акционерному обществу, хозяину дороги. А потом, когда сменилась в России власть и их попросили вон, они не потерялись, нашли себе новое дело и способ прокормить свои семьи. И все думали, что новая власть ненадолго, скоро сгинет она, как нечистая сила и всё вернется на круги своя.
И другая сюжетная линия есть в судьбах его предков, в основе которой уже гражданская война. Под ударами красных частей армия Каппеля уходила в Маньчжурию, а вместе с ней и мирные люди, которые считали старую власть единственно законной и правильной. Речь о печально знаменитом «Ледовом походе», итогом которого была спасенная Каппелем армия, но сам он погиб от гангрены и воспаления легких.
Генерал-лейтенант Владимир Оскарович Каппель, герой Брусиловского прорыва, был похоронен вначале в Чите, но затем его прах перенесли в Харбин, подальше от советской власти. Много с ним было забайкальских казаков, которые не смогли терпеть притеснений от новых хозяев страны. Послушать бы рассказы и этих людей, и никаких приключенческих романов не надо. Все здесь, в их изломанных судьбах.
И уже потом будет можно переходить к истории людей, которые родились здесь и другой жизни не знали никогда. Русские люди, они никогда не видели России, да никто их там и не ждал. Они для новой России были если не врагами, то абсолютно чужими иностранцами, которые до сих пор держали дома портреты царя и ходили в церковь. И здесь, вроде бы на родине, они тоже не были своими. Понаехали тут.
Реку детства нельзя забыть
Николай Петрович, мой собеседник, родился в Харбине в 1931 году. Когда уже отгремели пограничные стычки с китайскими регулярными частями и назревали более серьезные войны с японцами, которые оккупировали Маньчжурию. Он до сих пор может без запинки назвать районы Харбина: Пристань, Нахаловку, Новый город, Сунгарийский городок. Берет из альбома фотографию: «А это Сунгари. Река моего детства. Здесь купались и рыбачили все харбинские мальчишки. И пляжи были для взрослых».
В школу пошел в 1938 года, в положенные семь лет, как и в России. Но были и свои харбинско-российские нюансы. Перед началом занятий все классы вставали на утреннюю гимнастику. Потом было общее построение на молитву. И лишь затем начинались уроки. Среди предметов обязательными были закон божий и государственный язык. Японский, естественно, изучение которого контролировал сэнсэй. Ручной труд был тоже обязательным предметом.
С японцами русские эмигранты не общались, а они и сами их не очень жаловали. За исключением тех, кто открыто ненавидел советскую власть и готов был служить оккупантам. С казаками японцы не связывались, на форму не покушались, но ходить с оружием запретили. Даже в день святого Георгия, когда они устраивали настоящий казачий праздник. С флагами и хоругвями казаки проходили по Китайской улице, а потом устраивали целые представления с джигитовкой. Народу собирали множество, и русских, и китайцев.
Николай Петрович вспоминает, насколько простодушны были в общении харбинские китайцы. Никаких обид или претензий к русским эмигрантам. Бывало, несет знакомый китаец лоток с фруктами:
- Мадама, купи.
- Да денег нету.
- Не надо денег. Ты купи, а я пиши.
Мама его махала рукой: ну, Бог с тобой, давай. Купец отдавал фрукты и прямо на стенке писал сумму долга. Потом, когда в семье заводились деньги, ему словно кто говорил об этом. Приходил и забирал свое. Но сколько бы ни задолжали торговцу, никаких споров и обид не бывало. В сравнении с японскими оккупантами русские эмигранты были своими.
Отец его служил в типографии газеты «Заря», где печатались также журналы для взрослых и детей, и всегда первым узнавал о всех событиях. А других источников новостей, в общем-то, и не было. Все радиоприемники оккупанты приказали сдать. Радио не было, но были в большом количестве пластинки. Александр Вертинский, Федор Шаляпин, Петр Лещенко, зарубежные танцевальные оркестры. Джаз полюбил еще в те годы и навсегда.
Мама его вначале работала подмастерьем в ателье мод с громким названием «Люкс». Потом набралась мастерства и стала модной портнихой, с соответствующими доходами. Жили они не очень богато, но и не бедно. Сейчас сказали бы: средний класс. На старых фото видно, как одевались его родители, знакомые, друзья. На бывшей родине, которой он не видел ни разу, народ в те годы выглядел попроще. В деревнях и простые сапоги были в радость.
Карманные деньги, которые давала ему мама на школьные завтраки, он тратил немалой частью на почтовые марки и собрал неплохую коллекцию. Но не обходил стороной небольшой магазинчик на Саманной улице, который держал его крестный Букатников. Там всегда в продаже были домашние сливки, масло, простокваша в глиняных кувшинчиках. И, главное, очень вкусные пончики с кремом. Сейчас бы сказали — круассаны.
Николай Петрович вспоминает про беззаботные юношеские годы, про то, как счастливо они там жили, в своем родном Харбине, а меня не покидает какое-то странное чувство. Жили они, словно на своем островке, где не было никаких оккупантов, белогвардейцев, русских фашистов. Да, именно фашистская партия была очень сильна в Харбине и находились люди, которые верили в безумные идеи и вступали в их ряды. Как же они потом пожалели об этом!
А простые люди демонстративно жили вне политики. Они словно отгораживались обыденными делами и увлечениями от всех радикальных взглядов. Очень популярны были у молодых харбинцев и спорт, и музыка, и даже охота. Николай Петрович занимался в юности боксом, легкой атлетикой. Однажды дядя его, который служил в Гонконгско-Шанхайском банке, подарил ему охотничье ружье. Вот и еще одно увлечение появилось, которое он не оставил и по сей день.
Продолжение следует…
Владимир МОТОРИКО, автор и ведущий проекта «Как это было»
motoriko_v@mail.ru, тел.: 8(7142)541835
Фото из семейного альбома Н.П.Колбина и автора
