СЕГОДНЯ в российском городе Белом торжественно хоронят нашего земляка Сапу Атибекова. Российские поисковики подняли останки солдата Великой Отечественной войны этим летом и по фамилии, вырезанной на ноже, опознали, что он наш, костанайский.
Нож Сапы
О найденном солдате нам сообщил зампредседателя Казахской национальной автономии г. Москвы Асылбек Толешов, уже постоянный помощник нашего проекта. А вот обнаружили нашего солдата поисковики нижегородского отряда «Курган» во главе с командиром Андреем Чекановым. Сегодня в тверском городе Белом состоится торжественное перезахоронение 300 солдат, найденных поисковиками. Их похоронят, как положено, под героические залпы и слезы родных.
Родные Сапы нашлись в течение суток после нашей публикации. Спасибо бывшим землякам семьи, совету ветеранов Костанайского района и нашему помощнику Михаилу Кошалко. Откликнулись племянники бойца – Дина и Болатбек Атибековы. Они сейчас живут в Костанае, хотели забрать останки дяди, чтобы похоронить на Родине. Но сделать это невозможно, поисковики обнаружили останки сразу девятерых бойцов. Оружие, гранаты, личные вещи, все вперемешку. Судя по всему, они шли в атаку. А похоронили их наспех уже местные жители. Чтобы хотя бы не лежали на земле.
То, что среди погибших точно есть наш Сапа, поведал его нож с выцарапанными именем и фамилией. А потом и документы подтвердили. Он 74 года лежал у деревни Мочальники. Воевал в 19-й мотострелковой бригаде, погиб 29 ноября 1942 года. Костанайскую землю на могилу Сапы и личное спасибо российским поисковикам сегодня привез в Подмосковье его племянник Болатбек. Он купил билеты в тот же день, как узнал новость о дяде-фронтовике. В Москве его встретил тот самый Асылбек Толешов, наши земляки взялись помочь на месте и с дорогой, и с проживанием.
Покажу волостного!
Сапа Атибеков жил в колхозе Енбек, он располагался между Нечаевкой и Владимировкой. Сейчас этого маленького поселка и вовсе нет. Его отец Бикентай был бригадиром и очень уважаемым человеком. Говорят, и стар и млад называли его «отцом». Мама Зейтын работала поваром и была исключительной хранительницей очага. Сапа был старшим. За ним еще два брата, а потом родились и три сестры.
– А папа наш был самым младшеньким, – рассказывает Дина Сарбаевна. – Ему было пять лет в 1942 году. Сапе исполнилось девятнадцать. Вы знаете, бабушка Зейтын рассказывала, что многие тогда хитрили, чтобы сыновей оставить дома. Кто-то болезни придумывал, а кто-то и годы отнимал, документы-то были не у всех. Но в нашей семье о таком и помыслить нельзя было, при таком авторитете отца. В общем, Сапа, узнав, что его берут на фронт, даже обрадовался. Он вообще был шумным и шустрым. Заскочил на крышу сарая и кричал: «Вот вернусь и покажу вам волостного!» То есть руководителя. Большие планы были у парня, а в итоге даже влюбиться не успел…
Провожали его всей деревней. А мама Зейтын как раз с маленькой дочкой возилась, обняла, но выйти из дома не смогла. Грузовик призывников ждал за поселком.
– Сапа подхватил на руки младшего брата, моего папу, и нес его всю дорогу. Когда подошел к грузовику три раза поднял его над собой, поцеловал и быстро отдал кому-то. Бабушка всю жизнь себя корила, что не прошла тот последний путь по родной земле вместе с сыном. А следом забрали и Сапабека, второго сына.
Сердце пошатнулось
Сначала от Сапы пришло письмо: «Был большой бой, я вышел живыми. Стягиваются войска. Будет битва». А потом пришла похоронка: «Ваш сын пал смертью храбрых…»
– Бабушка говорила, когда похоронку в руки взяла, упала без сознания. С тех пор она стала сердечницей. Как сердце пошатнулось, говорила, в тот момент. Потом пришла похоронка и на Сапабека. Он погиб под Сталинградом. Еще на Сапу приходила какая-то медаль со Сталиным. Бабушка оторвала ее от планки, и всю жизнь заплетала в косу, как медальон. Она всех нас воспитала с пеленок и, знаете, всю жизнь плакала за Сапой, потому что не знала, где его могила. Она называла его «мой жеребеночек» и повторяла: лишь бы лежал в земле, лишь бы птицы глаза не клевали.
Видя, как мучается мать, подруги ей говорили, мол, может еще и живой. Даже в 60-х годах в область возвращались уже похороненные родными бойцы. Кто из плена, кто из госпиталя. Зейтын мотала головой: «Чувствую, что его нет. Точно чувствую».
Реликвия
Родители Сапы не дожили до сегодняшнего дня. Нет в живых и никого из его братьев и сестер.
– Наш отец всегда говорил: «Я – один». Сестры были, но из трех братьев остался один. Бабушка его жалела: «Война, сынок, забрала. Не дай бог твоим детям и внукам это еще раз испытать». И вот спустя 74 года мы узнаем про Сапу, про того самого, о котором в семье все эти годы не умолкали разговоры. 74 года – целая человеческая жизнь. Это чудо какое-то! Спасибо поисковикам и вам. А нож мы решили забрать, будет семейной реликвией. Раз Сапа выбил на нем свое имя, значит, хотел, чтобы его нашли.
