Предсмертное письмо Айгуль Кусаиновой в редакцию «КН» принесла её сестра. Его публикация в Интернете вызвала большой резонанс. Мы встретились с семьей девушки.
Одна история из жизни
«Когда меня привезли в реанимацию областной больницы, я была еще в сознании. Начала опять задыхаться... Я уже не человек, а как будто квадратик вроде плазмы, нахожусь в каком-то непонятном измерении, похожем на двухэтажное здание, где еще много таких же квадратиков, как я. Потом я увидела маленькую белую дырочку и хотела туда пойти, но меня не пускают, вдруг как будто двери автобуса открылись, и несколько квадратиков вышли из здания... Пришла в себя, во рту большая труба, которая дышит за меня. В носу трубка, через которую меня будут кормить, называется энтеральное питание, вкуса еды не чувствуешь, но самое главное, что хоть еда попала внутрь организма. Когда в первый раз попробовала рисовую кашу, она показалась для меня самой вкусной едой в мире».
Это фрагмент письма. Полностью его опубликовали все крупные новостные агентства Казахстана. Так пользователи узнали о борьбе за жизнь, которую вела Айгуль Кусаинова. Не в больнице, а в своем доме в поселке Константиновка она и провела последние часы жизни.
Врачам
В маленьком доме на окраине поселка мы застали маму Алию и сестру Нургуль. Отец был на молокозаводе, где работает в охране. В комнате телевизор, два кресла и диван. На столе – красный диплом и два телефона. У женщин на голове платки.
– Наверное, сейчас все в доме напоминает об Айгуль?
– Не проходит и минуты без нее. Запах от одежды в шкафу, эта кухня... – Алия показывает в сторону соседней комнаты. – Мы в семье давно мечтали о новой кухне, но девочки учились, и как-то все было не до того. И когда Айгуль получила свои первые отпускные, то купила эту кухню. Крема и духи – она мне их все время дарила. Я спрашивала: зачем такие дорогие? «Ты ими пользуйся, ма – так надо, чтобы ты не старела». Я смеялась – кому это нужно?
– Вы опубликовали письмо через четыре месяца после смерти Айгуль. Почему?
– Чтобы люди знали и не повторяли наших ошибок. А еще мы очень надеялись, что его прочтут отдельные врачи...
У нас не было прописки
Из письма Айгуль: «Признаки болезни начали проявляться после вручения диплома, а это было летом прошлого года (2015 – прим. ред.). В глазах двоилось, тяжело было ходить, частая слабость, когда разговаривала, менялся голос, что было очень странным, и челюсть немела. Я обратилась к окулисту, врач прописала мне капли для глаз, сказала, что у вас двоение в глазах от компьютера.
После Нового года я почувствовала все те же признаки. Врач поставила диагноз: «миастенический синдром», то есть слабость мышц. Невропатолог назначила сдать анализы, и я поехала домой. Дома ночью мне стало очень плохо. Мама помогала во всем – одевала, обувала, спать я тоже не могла. В общем, я не разговаривала, а писала на листочках, не ела, не пила, не спала около четырех дней. В промежутках между этим мы поехали в Рудный к тете, чтобы от нее вызвать скорую помощь. Приехала «скорая», забрала нас в городскую больницу, там сказали, что просто легкая пневмония. Мама просила, чтобы они положили меня, на что сотрудники не согласились и отправили нас домой. Позднее мы узнали, что они не приняли нас из-за того, что у нас не было городской прописки».
Сестра
– У Айгуль была мечта?
– В прошлом году после окончания института она устроилась на работу учителем русского языка и литературы в 19-ю школу Рудного, – ответила Нургуль. – Дипломную писала по Лермонтову, а мечта у нее была побывать в Ясной Поляне, в имении Льва Толстого...
– В письме Айгуль называет вас единственной – в детстве вы, наверное, были неразлучными?
– В детстве мы дрались, представляли себя каратистами, – Нургуль улыбнулась. – Она меня всегда учила. Я даже злилась: кто из нас старше – ты или я? У нас и вещи одного размера, только потом Айгуль стала худеть...
Последняя надежда
«На следующий день мы поехали в Затобольск, в нашу районную больницу, с надеждой, что нас посмотрят и положат, наконец назначат лечение. Но мы глубоко ошибались. В ЦРБ врачи отправляли из одного кабинета в другой, представьте, я еле хожу, худая, как скелет. А они отправляют меня с этажа на этаж, не могут определить диагноз. В итоге врач, написав что-то в моей медицинской книжке, отправляет нас обратно домой. Какой-то абсурд, я не могу даже чайную ложку воды выпить, а они прописывают таблетки. Приехав домой, была на грани жизни и смерти, родители на грани нервного срыва. Словами это тяжело описать, и вдруг звонок – дальняя родственница, живет в Житикаре. У нее дар лечения людей, сказала, чтобы я к ней приехала».
Несчастная семья, которая не сумела найти помощь у медиков в ЦРБ, в два часа ночи выехала в Житикару. Но и женщина «с даром» не сумела помочь Айгуль.
– И все равно мы приехали не зря – именно здесь на нашем пути встретился настоящий врач, – рассказывает Алия. – Ему дочь и писала это письмо в марте. Только не отправила – хотела вручить лично вместе с подарком, когда совсем поправится...
Через 20 минут мы уже разговаривали
– О смерти Айгуль я узнал в начале осени, а прочитал ее письмо вчера. Если честно, не спал ночью... – врач-реаниматолог Сергей Акимов – газета связалась с ним по телефону – помолчал. – При первой нашей встрече Айгуль выглядела очень плохо. Она ухватилась за мою руку. При миастеническом кризе мышечные усилия вообще требуют неимоверных усилий от больного. А она так сжала ладонь, что я не мог разжать ее. Глазенки дикие... Потом, когда состояние нормализовалось, я повез ее в областную больницу. По дороге мы с ней говорили – в Рудном она приподнялась, выглянула в окно. Все рассказывала о детях, которых здесь учит... Она их точно очень любила.
– Вы госпитализировали Айгуль, хотя она не была прописана в Житикаре.
– Ни один руководящий документ не запрещает этого. Напротив, экстренная помощь должна быть оказана и по закону, и по общечеловеческим принципам. Болезнь Айгуль достаточно редкая, но в Житикаре есть несколько таких больных. Они живут десятилетиями, не утрачивая трудоспособности. Миастенический криз далеко не всегда легко купируется. Но организм Айгуль хорошо и быстро отреагировал на стартовую терапию. Когда я впервые увидел Айгуль, то остолбенел от ее вида и состояния. Но через 20 минут после первых мер по снятию нейро-мышечного блока мы уже разговаривали...
Ранним утром 12 июня рядом с Айгуль не оказалось Сергея Акимова или любого другого врача, который смог бы ей помочь купировать криз.
Так потеряли дочку
Сергей Акимов поднял вопрос об отправке Айгуль в Костанайскую областную больницу. Здесь девушка провела около двух месяцев. Выписалась в марте и чувствовала себя настолько хорошо, что в апреле вышла на работу. Однако в июне ей вновь стало плохо.
– Днем Айгуль отправлялась на автобусе в школу, а обратно домой возвращалась к вечеру. Но в этот раз решила остаться ночевать в Рудном, у родственников. Ночью позвонила племянница и сказала, что Айгуль плохо. Она вызвала скорую помощь, но бригада медиков отказалась спускать девушку с пятого этажа...
– Отказалась?
– Сказали, что это не входит в их обязанности. Наш отец поехал в Рудный (Константиновка в 10 километрах от города), помог Айгуль спуститься. Ночь она провела в больнице, а утром ее уже выписали. Что делать – на автобусе мы приехали домой. Днем она чувствовала себя неплохо, но ночью вновь почувствовала ухудшение. На следующий день мы позвали сельского фельдшера, она делала уколы. Несколько раз мы звонили терапевту в нашу центральную усадьбу, Садчиковку. Дозвониться не смогли... Вот здесь, – показывает Алия на диван, – она и ушла. На рассвете я решила, что Айгуль уснула. Переоделась, чтобы подоить коров. Подошла взглянуть… – Алия плачет и уже не закрывает глаза ладонью. – Вот так мы потеряли дочку... Если бы ее оставили в больнице Рудного, если бы пришел терапевт и направил ее в реанимацию...
Нургуль уходит в соседнюю комнату и там плачет. Звонит телефон рядом с красным дипломом.
– Я знала, что Айгуль мечтала о новом телефоне, но не могла позволить... Когда она лежала в больнице, мы в кредит взяли новый и принесли ей. Какая она была счастливая! В ее маленькой жизни так мало хорошего было... Уже после похорон ее ученики – она преподавала в младших классах – всё звонили ей. Они были на каникулах и не знали, что их Айгуль апай умерла...
Мартовское письмо Айгуль заканчивается строкой: «Люблю моих родителей, мою сестру и всех моих близких и родных! Впереди еще долгое лечение, но я верю только в лучшее!!!»
Сейчас остается открытым вопрос: вызовет ли письмо реакцию Министерства здравоохранения? Свидетельства Айгуль кажутся особенно объективными по той причине, что она не писала жалобу. Это скорее дневник, где молодая и способная девушка беспристрастно фиксировала события, которые происходили с ней во время лечения. Мы надеемся, что этот материал прочитают медики, в особенности в рудненской и затобольской больницах. И очень надеемся на их официальный ответ.
