В уголовно-исправительных учреждениях страны на систематической основе проводится работа с осужденными за экстремизм и терроризм. В чем ее суть в беседе с начальником центра подготовки специалистов УИС по противодействию экстремистской идеологии Костанайской академии МВД РК им. Ш. Кабылбаева Мырзабеком Туйгановым.
— Мырзабек Сардарович, каким образом работаете с осужденными?
— В Уголовно-исправительной системе РК работа с осужденными ведется в тех направлениях: диалоги, психологические и теологические мероприятия. Последнее – прерогатива теологов, которые имеют специальное образование по традиционным религиям. Плюс профилактическая работа с осужденными по уголовным статьям, таким как разбой, хулиганство, коррупция и т.д., то есть с теми, кто необвинен терроризме и экстремизме, но в стенах закрытого учреждения приходят к вере. Чтобы они не попали в сети деструктивных религий и экстремистских идеологий, проводим профработу.
— Эффективна работа?
— Эффективность есть, в первую очередь, от теологов и имамов. Ведь осужденные в большинстве своем люди, которые не имеют основных знаний по религии. У них лишь общие представления. Этим пользуются радиальные идеологи , под их влиянием знания трансформируются, чтобы направить человека против государства, общества и его идеологии.
— Как это они преподносят?
— Для террористической организации убить человека, совершить насильственное преступление против того, кто им ничего плохого не сделал, которого они даже не знают – значит заявить о себе и так посеять страх в обществе. Молодым людям, завербованным в террористическую экстремистскую организацию, показывают, дескать, вот видите, государство не может никого защитить. И многие, особенно молодежь, поддаются таким идеям вербовщиков.
Я работаю с осужденными в идеологическом направлении. Если имам и теолог говорят с ними об их ошибках в понимании религиозных догматов, их неправильной интерпретации, то моя задача – решить вопрос идентификации человека. Есть такой момент: некоторые радикалы не соотносят себя со своей нацией. Они так и говорят: «я не казах». Им внушается, что казахские религиозные традиции в корне неправильны, и зхначит, казахи – «неправильные» мусульмане. Человек, углубившийся в радикальное мусульманство, находящийся под внушением, в таких случаях отказывается от своей принадлежности к нации. И это встречается нередко. При этом он принадлежит ей до седьмого колена, в роду не было смешанных браков и т.д., то есть, казалось, говорить так нет никакого повода. Спрашивешь, он отвечает, что не хочет быть «грешником», поэтому отказывается.
Задача экспертов , в том числе и моя, вновь соединить то, что было разорвано. Чтобы человек снова признал свою связь со своим народом, осознал, что нет противоречия в том , чтобы быть казахом и мусульманином. Мы рассказываем об истории нашей страны, о религии, о ее роли в обществе, о том, как она обеспечивает социальный прогресс и т.д. Причем важно преподнести это с точки зрения науки. Потому что есть большой плюс – осужденные за экстремизм и терроризм в большинстве своем люди уже взрослые, и у них высок интерес к научному подходу во всех вопросах. Да, поначалу они говорят, что им неинтересно, но потом в процессе разговора в их умах пробуждается интерес. Они задают вопросы, сами предлагают темы. Особенно многих интересуют герои-батыры. Ведь, по сути, сами себя они считают воинами. И когда рассказываешь о батырах, о героях Великой Отечественной, борцах за независимость, об эпизодах настоящего героизма – тогда раскрывается суть ложного героизма, и они начинают осознавать, что в убийстве невинных людей нет ничего героического…
— Получается, учите людей через историю, политику мыслить иначе?
— Безусловно. Они понимают, что мышление не должно быть узким, важно мыслить шире. Когда начинают мыслить более широко, креативно и критически, начинают видеть свои ошибки. Можно сказать, что мы их из веры не вытаскиваем – мы их одухотворяем. В этом – цель нашей работы. В целом это называется дерадикализация осужденного.
— Как много времени уходит , чтобы перестроить мышление?
— Здесь много факторов, которые влияют на время работы с осужденными. Это и внутренние — человек не в настроении, не желает идти на контакт. Это и внешние — когда просто не получается провести встречу. Опять же зависит от человека. Кто-то, особенно молодые, с первых занятий осознают свои ошибки. Говорят, если бы я раньше знал, более глубоко вникал, не попал бы сюда. Кто-то расстается со своей навязанной идеологией достаточно долго.
При этом хочу отметить, работаем и с пожизненно осужденными. Понятно, что он уже никогда не выйдет в общество, но такими встречами мы, во-первых, даем ему понять, что несмотря ни на что, он остается прежде всего человеком – заблудшим, запутавшимся, но все же человеком. И если он раскается в своих деяниях, ему станет легче. Во-вторых, общаясь с ними, мы узнаем больше о причинах, из-за которых они оказались вовлечены в преступную организацию, что помогает нам в дальнейшей работе.
— Есть ли среди подопечных женщины?
— Нет, в моей практике пока не было. Хотя осужденные по вышеупомянутым статьям есть, но их единицы. В других странах, например, во Франции, если люди возвращаются из Сирии, Ирака, они автоматически считаются виновными и их осуждают на 6 лет заключения. У нас в Казахстане женщины, вернувшиеся из Сирии, например, в результате операции «Жусан», есть, но они в большинстве не осуждены, поскольку нет доказательной базы. Как правило, они просто ехали за своими мужьями, одурманенными деструктивной идеологией.
К слову, женщинам и детям, особенно родившимся там, здесь в обязательном порядке требуется реабилитация. Страшно смотреть на детей, которые не знают, что можно жить не впроголодь и без войны…
— Есть метод, как противостоять вербовщикам деструктивных организаций?
— Профилактика, прежде всего. Когда мы работаем с осужденными, видим, как через три-четыре встречи начинают осознавать, что они – казахи, что наша история своя, достойная гордости. Верим, что этот человек уже не будет так легко подвержен вербовке. Наша позиция при работе – не отвергать то или иное направление, например, салафизм или ваххабизм, а пояснять, что это присуще другим странам, с другой идеологией, менталитетом, государственным строем. Нам, как светскому, ориентированному на традиционные ценности государству, они просто не подходят. Мы исходим из равноценности культур и цивилизаций, у нас своя религия – ислам, и не нужно исповедовать чуждые культы. Но и не стоит лепить образ врага. Получается, мы выводим осужденного из деструктивного культа через внушение чувства патриотизма.
Как показывает практика, незнание своей культуры, традиций, недопущение принципа равенства приводят людей в деструктивные организации. И в наших силах противостоять им – через образование, культуру, идеологию.
фото Сергея Миронова
