Мужское рукопожатие значит очень много при первом знакомстве. У Александра БРОВКО ладонь мощная, объемная, крепкая, сильная. Если она станет кулаком и прилетит в лицо – сразу спать. И я попал будто в сон, в его музее.
Эпоха
– Вот этот бархатный ковер с оленями, наверное, был в каждой советской семье, – говорю.
– Да, в нашем доме был, – подтверждает фотокорреспондент Сергей Миронов.
– Наверное, так, – отвечает Александр.
– А вы ярый коммунист? (Жестяная фигура Ленина стоит над всем музеем).
– Что вы? Я просто храню историю... – отвечает Александр. – Был октябренком, пионером, комсомольцем. Не изъявил желания вступить в партию. Я доволен строем, который сейчас сложился. Просто собираю осколки того времени. Ведь это была великая эпоха!
– Да.
Глаза
Мы въехали в обычный двор пятиэтажного дома. Созвонились с Александром. Он вышел из железного контейнера – такими перевозят грузы по морю, впрочем, и не только. Стандарт ISO-контейнер придуман во время Второй мировой войны. Но не об этом. Контейнер и контейнер – много их. Но когда мы вошли – я обомлел. Глаза разбежались.
Станция Тобол. Пять линий, пять направлений. Одна из крупнейших в Советском Союзе. Александр – железнодорожник. Теперь на пенсии. Начинал с низов – стал начальником депо, работал в управлении. Железнодорожники – особая каста. «Государство в государстве», – так называют железную дорогу. В прошедшее воскресенье они отмечали свой профессиональный праздник. Я порадовался, когда Александр рассказал, что Бертран Рубинштейн подарил ему свой рабочий стол. Александр называет его Роман Рубинштейн и еще умело пародирует его интонации. Я их узнал.
– В музее стола нет. Я перенес его себе в квартиру. Больше тридцати лет НОД – большой человек...
(На ЖД приняты аббревиатуры: НОД – это начальник отделения дороги).
– Огромный человек, – говорю. – Когда бываю на нашем вокзале, всегда кланяюсь его барельефу.
– И мой музей для того, чтобы ничего не было забыто, – говорит Александр.
Музей
Наконец, о самом музее. Я буду писать мало, чтобы вместилось больше фото. Как рассказать о вещах ушедшей эпохи? Их только чувствуешь. Лучше видеть, чем читать. Вот колокол 1807 года – Александр говорит, что он из деревни Бородино. Получается, что за пять лет до вторжения Наполеона этот колокол был отлит и звонил людям. На боку колокола выбито «1807». Но частный закрытый музей на 90 процентов состоит из советских вещей и предметов. Машина времени.
Александр не только показывает, но и рассказывает о каждом предмете. И рассказывает хорошо, ёмко. Меня особенно порадовали военные кители. Настоящий военный костюм танкиста и шлем (шлемофон).
– 9 мая с товарищами мы взяли все экспонаты, надели их на себя. Также взяли все знамена и проехали парадом по Тоболу. Было больше ста машин. Люди плакали...
– Здорово!
Время
– Как вы собираете экспонаты?
– Ищу. И люди приносят – они знают, что я собираю. Вот эти часы (очень большие часы) привёз товарищ. Они были предназначены для станции, но там чего-то не срослось. Вот теперь у меня. Вот чернильница и перо – передайте Ирине Гудовой. Она писала обо мне шесть лет назад. Давайте выйдем.
Выходим из контейнера-музея.
– Видите, какой парк у нас во дворе? Мы, железнодорожники, сажали. Когда Ирина приезжала – всё было маленьким. Просто ростки. А теперь деревья! Дети в тени устраивают шалаши. Время летит незаметно и быстрее, быстрее с возрастом. И нужно обернуться, чтобы понять свою жизнь. Для этого моя коллекция.
– Но она ведь частная, вы храните ее и никому не показываете. А вот обрывки ленточки красной на этом и этом краю входа. Вас официально признали музеем?
– Да, сегодня приезжали из акимата. Бегло посмотрели и быстро уехали. Я не успел ничего рассказать.
