Суть означенного дела в двух словах не изложишь. Это была важное задание, доверенное ему, боевому офицеру, в Государственном Управлении Конезаводства, и скрепленное подписью графа Воронцова-Дашкова. В серии очерков рассказажу о долгом пути, который прошел он, обрусевший немец, исполняя долг русского офицера и порядочного человека.
Конкретное поручение
Владимир Карлович Рюбин, ротмистр от кавалерии, и его надежный друг и соратник еще по Турецкой кампании в чине есаула Семен Михайлович Петровский подъехали едва ли не к самой кромке обрыва. Внизу бурлила талая вода, кое-где несущая серые, напитанные влагой льдины и целые пласты срезанного выше по течению камыша. Впереди, за разливом. виднелись на пологом берегу какие-то хибары и мазанки убогого вида. Там страдало от весеннего половодья самочинно устроенное поселение, которое в народе называли Самодуровкой. И там же зоркий взгляд адъютанта углядел небольшой отрядец казаков из местных, которые ожидали их приезда. От реки несло запахом степной воды, тины, тальников, со стороны города попахивало сосновой стружкой. Николаевск, будущий Кустанай, строился.
Владимиру Карловичу припомнилась неожиданная аудиенция, которой он, простой ротмистр, удостоился перед отъездом на окраину государства. Сановный чиновник, памятуя боевые заслуги ротмистра, в ответ на его «ваше сиятельство», произнес просто: «Можете называть меня по-свойски, Илларион Иванович. В одних краях сражались». И кратко, совсем не по титулу, граф Воронцов-Дашков изложил конкретную задачу, поставленную перед Рюбиным на таких верхах, что и произносить не надо. Армии, главной опорой которой установилась кавалерия, нужна была надежная, выносливая и относительно недорогая лошадь. Главные поставщики армейских коней, Украина и Задонщина, уже не справляются с такой задачей. «Вы должны определиться с подбором надежного места для конного завода на востоке страны, создать там рассадник добротных лошадей и наладить их регулярную поставку армии».
«И прошу не рассматривать порученное вам дело как почетную отставку или синекуру. Вам вверяется дело по чину полковника, а как скоро вы достигнете сего звания, всецело зависит от вас». Владимир Карлович незамедлительно получил в канцелярии все полномочия и прогонные деньги, удивляясь щедрости командировочных. Значит, и в самом деле это не просто командировка в восточные земли, а серьезное дело на многие годы…
Весна на тихой речке
На берегу меж тем жизнь текла подобно водам вешнего Тобола: бурная, мутная, со своими порядками. К берегу с той стороны разлива причалил потрепанный льдинами паром и на борт его потянулась цепочка разночинного люда. Адъютант не спешиваясь поинтересовался у «капитана» плавучего средства стоимостью перевоза. Самозванный капитан, напомнивший обликом своим флибустьера из сочинений господина Стивенсона, окинул их цепким взглядом и с символическим поклоном сказал в ответ: «Героям Плевны наше почтение и насколько возможное понижение цены. По гривеннику с головы». «Ишь ты, — хмыкнул про себя Рюбин, — за коней плату взимает, а нас и в расчет не берет».
Сторговались, адъютант вручил паромщику две монетки и они завели своих коней на паром. На плаву Владимир Карлович еще раз удивился буйству вешних вод. Надо же, как несет, а говорили, что тихая степная река. На берегу их встретили крепкие казачки на ухоженных конях. Не спеша двинулись напрямую через самозванные постройки, держа в виду разлившуюся реку. «Это хорошо, что прибыли при таком разливе, — решил Рюбин. — Сразу видно, где можно строиться, а где лучше отступить подальше от воды». Тем временем кавалькаду окружила толпа нарочито оборванных ребятишек из Самодуровки. «Дядечка, дай копеечку, а мы тебе спляшем». Но, завидев движение руки казачьего есаула к нагайке на поясе, с визгом рассыпались кто куда.
Вначале проскакали к заранее присмотренному месту на высоком берегу старого русла Тобола, туда, где река делает крутой поворот и разливается в широкий плес. Сверху все окрестности были как на ладони. Солнце еще не припекало, а ветер свистел на бугру во всю силу. Слишком высоко, подумал про себя Владимир Карлович, все уши высвистит и за водой с бугра не набегаешься.. А зимой каково на ветру обживаться будет? И еще приметил он глубокие овраги, ведущие сверху к реке, густо поросшие черемухой. По таким оврагам и зверь подойдет незаметно, и недобрый человек. Хорошее место, красивое, но здесь лучше пикники устраивать, а жить постоянно — увольте.
Здесь и будем строиться
Вернулись назад в сторону Самодуровки, и там, где теперь Заречный, Рюбин приказал остановиться. Лучше, пожалуй, и не выбрать: берег крут, но в меру, река рядом, но половодьем не грозит. И город, который еще только растет, на виду. «Здесь будем строиться». «Ну, слава Богу, это место тоже было присмотрено землеустроителями. Хорошо, что все совпало. К удаче!»Тут же, на месте будущего поселения, казаки разбили бивак, накрыли стол, есаул хлопнул пробкой от шампанского. Казаки наотрез отказались пить «шипучий компот», достали свое и разлили по стопкам. Пригубили за успех большого дела, закусили с общего стола. Зайчатина, домашние соленья, пирожки, испеченные в казачьих семьях.
Владимир Карлович держал бокал в руке и вглядывался в потоки воды, редкие кустики тальника, далекий за разливом горизонт. Здесь ему жить, здесь в меру сил и способностей служить государству. Уже тогда он решил, что у конюшен обязательно будет парк, а у реки прохладная роща, и храм, конечно, для людей, и часовня — для офицеров. А пока надо возвращаться в Николаевск, чтобы отдохнуть, наконец, после долгой тряски от самого Челябинска, отбить в Санкт-Петербург телеграмму жене, чтобы пока не спешила на пустое место. И в канцелярию Конезаводства сообщить, что место выбрано, теперь предстоит поискать надежных строителей, которые заодно и посчитают предстоящие расходы. А потом уже прикидывать, как ему разворачивать главное дело, ради которого его сюда отправили.
Солнце клонилось к горизонту, слепя глаза остатками льдин на поверхности реки. Еще было тепло, но уже тянуло от воды прохладой. Кто- то из казаков запел вполголоса: «Полно вам, снежочки, на талой земле лежать….» И тут же еще голоса подхватили старую строевую песню: «Полно вам, казаченьки, горе горевать…»
Когда подъехали большой кавалькадой к парому, тот же перевозчик денег ни с кого не взял. «Помилуйте, какие платы, мы ж с понятием, государственные дела творите….» Владимир Карлович, уже поднимаясь в гостиничный номер в самом городе, про себя хмыкнул: «Вот же шельма. Государственная.»
Владимир Моторико
Продолжение следует
Все снимки, понятное дело, сделаны в более позднее время. С 1884 года, о котором идет речь, мы фото не имеем.
