Я не считаю себя выдающимся охотником. Скорее, наблюдатель. Охота для меня – это отчасти воплощение в реальность детско-юношеских представлений о всех тех книжных героях, которые сопровождали мой незрелый ум до его перехода во взрослое состояние.
Будь мужчиной, мальчик!
В этом состоянии мозга меня больше занимали люди, с которыми охота меня сводила. Аскетичность охотничьего быта и скоротечность человеческих отношений здесь очень часто выдавало в моем старом/новом знакомом, какой он на самом деле. Ху есть ху, как говорят англичане. Оттого, как человек себя ведет, как судит о людях, как относится к зверью, определяло, стоит ли нам продолжать знакомство. Я полагаю, что и обо мне судили таким же образом. На охоте как нигде сказывается домашнее воспитание.
Пассаж не про умение мыть руки перед едой, хотя и это тоже не последний элемент в родительской педагогике. Я про то, что в недалеком моем прошлом охота и рыбалка во многих семьях входила в ненавязчивое домашнее воспитание. На уровне естественного поколенческого инстинкта – от родителей к детям. Сотни моих подростковых ровесников умели стрелять, не говоря об ужении рыбы. И это работало. Как мультипликативный проект – увеличение полученных знаний и характеристик для личностного роста. Александр Бородин, мастер спорта СССР (велогонщик), в тридцать лет уже руководивший крупным совхозом, и поныне остающийся успешным земледельцем: «Отец, завзятый охотник, уже с четвертого класса брал меня по первому снегу добывать зайцев. Это называлось загонной охотой, что означало: отец сидит с ружьем в схроне из кустов, а я должен с противоположной стороны гнать к нему криками и размахиванием деревяшкой притаившихся в низменности зайцев. Долгих сборов у нас не было. Я только прихожу из школы, дело к вечеру, и вдруг отец говорит, показывая за окно: «Смотри, сынок, какой снежок выпал. Самое то зайца тропить. Сгоняем по быстрому?» Меня долго упрашивать не надо. Прыгаю в валенки, абы как шарф на шею, и уже в дверях ватную фуфайку на плечи…».
Виктор Ионенко, ныне аким города Рудный, из более молодой поросли охотников: «В этом плане я был весь в отца. Он до 80 лет не расставался с охотой и рыбалкой. Охота вселяла в меня растущую уверенность в том, что, окажись я где-нибудь один и вдали от людей и жилья, точно не пропаду. Я знал вкус речных белых кувшинок, сладковатых корней рогозы и обыкновенного камыша, дикого щавеля. Я по ходу учился различать уткушилохвостку от утки широконоски, чирка от хохлатой чернети, гоголя от кряквы. Куска хлеба и нескольких кусочков сахара мне хватало на весь день блужданий по болотистым лиманам. В такие часы мне и в голову не приходило, что я могу заболеть от промокших ног или промозглого дождя».
Подобных примеров у меня несть числа. Мой пресногорьковский земляк Сергей Жалыбин, в недавнем прошлом сенатор, Юрий Ивлев, театральный деятель, Борис Кузнецов, крупный предприниматель, Акынкали Дарменов, генерал-майор, руководитель Костанайской академии МВД – все они прошли через отцовскую школу охотничьего ликбеза. Я не утверждаю, что эта школа прямо повлияла на их карьеру. Но уверен – целеустремленности и стойкости характера явно прибавила.
Песня о негре
Однажды родители отправили меня в пионерский лагерь: со стороны это выглядело странным, поскольку я и так жил в лесу, на хуторе из двух домов и между двух озер – Пресным и Горьким. Моя ссылка под дисциплинарную опеку объяснялась просто: родителям надоело видеть меня на каникулах постоянно слоняющимся где-то вне дома…
Первое, что царапнуло мое воображение в коллективном пионерском бытии, так это постоянная слежка вожатых за тем, чтобы мы чего-то там не сломали, не подожгли, не остались без еды, не получили ссадины. Или не утонули там, где воды по колено. Или не лазили по деревьям – это вообще было за гранью моего неокрепшего ума: ведь Маугли и Тарзан только и делали, что прыгали с лианы на лиану. А эти маршировки-речевки «Кто шагает дружно в ряд? Пионерский наш отряд!» – ну сколько можно? То ли дело – «На углу Бродвея чистил Джон ботинки. И блестят у негра лишь белки от глаз. Он влюбился в ножки белокурой Мэри…». Я не знаю, кому принадлежит это бессмертное сочинение. Но распевал я его с таким надрывным драматизмом, с каким цыгане поют об украденной лошади. Дальше не помню, какой у Джона и Мэри на расовой почве был финал, но отлично помню, с каким восхищенным ступором глядели на меня пацаны.
Это было последнее и единственное мое пионерское лето. Беспривязное содержание мне было как-то ближе.
Не дай себе засохнуть
Мы взрослели, но в концептуальном смысле, как общество якобы развитого социализма, мы не поняли, насколько у нас была потрясающая возможность по примеру американских скаутов, с девизом, как и у наших пионеров «Будь готов», сделать военно-патриотическое движение инкубатором для лидерских и иных качеств в пацанах и девчонках. Всего лишь одна стержневая фраза из «Скаутского метода» чего стоит: «Постоянная практика самоутверждения и развития с помощью активной деятельности на природе». Вот оно – самоутверждение на природе! Четко и жизнеутверждающе, как слоган у газировки: не дай себе засохнуть!
Мы были готовым материалом – бери и делай. Но мы проиграли состязание Западу, поскольку самоутверждаться у нас считалось дурным идеологическим тоном, отчего тема духовного и практического взросления молодежи постоянно забалтывалась политической трескотней, нудной жвачкой ни о чем, без вкуса и цвета. Такой же беспомощной по факту, как и нынешние баннеры «Скажи наркотикам «нет». Конечно же, все помнят, что автор этого мема – жена президента США (1981-1989 гг.) Рональда Рейгана – Нэнси Рейган. Мир ее праху.
У нас же ни следа не осталось как от самой пионерии, так и ее производных – ни турпоходов, ни лагерей с их «Зарницами», ни тимуровцев, помогавшим старушкам колоть дрова на зиму. Многие 30-40-летние люди, прожив на Костанайщине все эти годы, толком не знают, где находится Торгай, не говоря уже об озерах и степях своей малой родины. Да что там родины – спросите, в какой стороне восток или запад, и некоторые, наморщив лоб, потеряются в азимутах. Охоту и рыбалку, как элемент краеведения, вы не найдете ни в одном программном документе, рассчитанном на нынешнее поколение молодых. Даже в охотники вас не запишут и не дадут разрешение на оружие, если вам меньше 21 года.
Ориентир на местности
Я не о том, чтобы в увядшие цветы лить воду. Есть объективные процессы, которые естественным образом сдвигают в музейную тишину еще вчера дорогие нам достижения и предметы. Никто нынче не охотится на зайцев ради меха на шапку или унты – есть на то материалы и получше. Но смысл охоты, невзирая на всю ее добычливую сущность, все-таки намного глубже. Она давно не для скорняков или еды. Где вы еще найдете способ испытать себя через познание природы, не выезжая за пределы области? Можно слетать посмотреть жирафов в Кении, мартышек в Таиланде, змей с факирами в Индии и на комфортабельном джипе пронестись по пескам Дубая, против чего я абсолютно не возражаю. Но эти туристические радости доступны всем. Это аттракцион. Кино с попкорном. Экстаз на раз.
Но есть иная реальность. Меня почему-то больше трогает пример исследователя русского Севера Бутурлина Сергея Александровича. Профессор, охотовед, автор работ по систематике птиц России и охотничьему хозяйству. Двадцатые годы прошлого столетия. Человек не богатырского здоровья идет в длительное научное путешествие, где на лошадях, где на собачьих нартах, но большей частью пешком, в тяжелой одежде волоча на себе ружье, патроны, чугунный казанок, запас сухих каш, без дорог, без радиосвязи, без легкого и морозостойкого нейлонового спальника, без привычной нам портативной газплиты, попутно собирая в заплечный мешок эндемики и дериваты. Это потом придумают спутниковую навигацию, вертолеты, Инстаграм, где каждый, имеющий кругленькую сумму, спокойно и красиво сфотографируется на фоне арктических льдов или плато Путорана, не уступающих друг другу в адском холоде. Но у меня нет таких адских денег, поэтому я ситуацию Бутурлина-охотника примеряю на себя. И потому я все еще с ожиданием смотрю в сторону горизонта, за которым есть нечто такое, что обязательно надо прочувствовать в оставшейся короткой жизни…
