Ну вот, наконец-то собрались в дорогу. А когда это мы бывали с Жалыбиным в Пресногорьковке? Да ведь еще в доковидные времена, жарким летом 2021 года. И все это время нас тянуло туда, и каждый раз что-нибудь да мешало.
Еще жива была память
Ну, ладно, это, можно сказать, родное село Сергея Михайловича. Тут каждый клок земли у него будит воспоминания, имена соседей и друзей. А мне-то что там искать, у меня совсем другая, как теперь говорят, малая родина. Но и меня затянула в свои душевные сети Пресногорьковка. Сладкие сети и горькие, как почти у всех сел сейчас. Но где еще можно найти такие казачьи хаты с искусной резьбой на синих наличниках и обязательными кустами сирени за палисадником? Домик окнами в сад…
Жалыбин вспоминает, как отец его запрягал казенную конягу по имени Серко, и отправлялся на службу, а то и в командировку по району. Пресногорьковка была когда-то районным центром со всеми сельскими благами. Поликлиника, две школы, какое-то училище и прочее. Дорога в Кустанай была дрянной, да и кто бы катал тут асфальт за двести с лишним километров от Кустаная. Но регулярно летал «кукурузник», платишь рубль с копейками и через час с небольшим ты уже в городе.
Но не это было главным в ощущении села как центра цивилизации для любого жителя Пресногорьковки. Да почти никто и не звал ее тогда селом, каждый знал ее как станицу, крепкое надежное звено Горькой линии. Еще живы были старые люди, которые носили казачьи фуражки с коротким козырьком и без намека на красную звездочку, и берегли штаны с лампасами. Износится это добро, где новое взять? И эти старые люди помнили рассказы еще более старых про войну с французами, которую тоже называли отечественной, знали имена своих командиров и даже даты сражений. А в своей станице каждый мог указать дом, в котором жил атаман их войска.
Героев уже другой отечественной войны, на этот раз с германскими фашистами, которые собрали под свои знамена всю Европу, тоже знали все станичники. В начале шестидесятых годов было их свыше четырех тысяч человек, большой был райцентр. А память про славные годы лежала буквально под ногами, в Татарском лесу, или на чердаках казачьих семей. Сергей Николаевич Виниченко, писатель и учитель истории местной школы, собрал из них музей, который пополняет находками до сих пор.
Своя система воспитания
Эта стойкая аура старого казачьего села воспитывала новых жителей Пресногорьковки лучше всяких уроков. Но уроки тоже бывали, вот что удивительно. Директор школы Иван Фомич Шавва вел уроки географии и немного истории. И на этих уроках рассказывал детям о прошлом станицы, о славных делах их отцов и дедов. И о романах Ивана Шухова, в которых были главы про их Пресногорьковку. Здесь было бы уместно вспомнить про советское воспитание, но это была даже более надежная система с казачьими семейными традициями. Обычные для нашего советского детства подростковые проказы здесь были не приняты.
Колеса наматывают километры, за окном то леса, то озера, Сергей Михайлович рассказывает, коротая время в пути. Слушаю, вспоминаю свое село, тоже старое и не совсем обычное, и понимаю притягательную силу казачьей станицы. И что же, спрашиваю, совсем не было никаких мальчишеских шкод, жили прямо как пионеры юные? Ну как же, отвечает, мы же не ангелами росли, всякое бывало. В село регулярно наведывался сборщик всякого старья, и мы тащили ему рога и кости коров и коз, отслужившее свое посуду, одежду. Взамен получали акварельные краски, тетрадки, но каждый мечтал о перочинном ножичке.
А в ярмарочные дни мы знали, где скупают всякие сельские продукты и тащили туда куриные яйца. Заранее припасали их, кто сколько мог, а на вырученные копейки покупали ситро или грамм сто конфет-подушечек. Сейчас таких, кажется, и не делают. Конечно, в этот свой бизнес родителей не посвяшали и сгоряча могли сдать и нечто нужное в хозяйстве. А в целом — да, все мы были тимуровцами, старым людям кололи дрова, пололи огороды, носили воду. И никогда не возникало у нас даже мыслей о плате за эти дела.
А птичьи гнезда разоряли, спрашиваю Жалыбина? Ну не то чтобы разоряли, но грачам от нас покоя не было. Этот промысел был в ходу даже среди взрослых, особенно в небогатые пятидесятые годы. Гнезда не разоряли, но яйца из них собирали, разбивали их прямо у дерева и содержимое сливали в бидончик. Принесешь домой, и вот тебе готовая яичница. А еще запомнился поход в Дом пионеров, в котором было столько интересного.
Колодец послужит людям
Жалыбин вспоминает, как пришел туда и замялся у порога, не зная, куда идти. К нему тут же подошла молодая женщина и с улыбкой спросила: «Первый раз у нас? В какой кружок хочешь записаться?» И сразу же посоветовала ему танцевальный. Он не возражал, самому хотелось научиться танцевать. И она поставила его в пару с полной девочкой, которая ему не понравилась. Он прямо сказал об этом, девочка обиделась, а ему все же дали в пару другую, очень красивую.
Они танцевали, довольные друг другом, и у них это неплохо получалось. Прошло немало времени, и однажды, уже будучи взрослым семейным человеком, он захотел взглянуть на ту красивую девочку. Друзья ее нашли, она вышла к нему и он пожалел, что не оставил ее в памяти. Перед ним была старая неопрятная женщина, в которой он бы ни за что не узнал ту девочку. Она улыбнулась, прикрывая рукой плохие зубы и попросила занять ей пять тысяч тенге. В память о детской школьной дружбе.
Но вот и Пресногорьковка, и я тоже не сразу узнаю ее. Помнится, в прошлый раз на краю села еще стояли останки трехэтажной больницы. Их нет уже, только молодые клены прячут развалины. Поредели и казачьи хаты, и я пожалел, что в прошлый приезд так мало заснял их на камеру, еще целых, но уже нежилых. Вместе с Жалыбиным находим место, где была его школа, дома соседей и друзей. Едем к колодцу, который сделал еще его отец. Колодец жив, им пользуются сельчане до сих пор. Пробуем воду, она ледяная и очень вкусная. Говорим женщине у колодца про отца Жалыбина и она находит добрые слова в его адрес. Хороший колодец, еще послужит людям.
Само собой заходим в школьный музей, который создал тут Сергей Виниченко, и он дарит нам по одной из своих книжек. А Жалыбин вручает ему видеосистему для школьного музея — в свое село он никогда не приезжает с пустыми руками. Для того, собственно, и ехали, он тут главный спонсор в любых делах. Перед самым отъездом домой мы практически синхронно думаем, что не было бы здесь такого учителя истории, кто бы написал эти книжки про старую казачью станицу и про людей, которые тут жили?
На обратной дороге Жалыбин говорит, что это село держит его на родине сильней любых магнитов. В свое время довелось ему работать на больших должностях в международных организациях. Бывал в Европе, жил во многих столицах. При желании на законных основаниях мог бы получить чужое гражданство и осесть, скажем, в Швейцарии. Сытая, благополучная страна, в которой жизнь расписана на много лет вперед. Но вот эта Пресногорьковка, разве можно ее забыть? Даже такой, уже сильно опустевшей и обезлюдевшей.
Такой вот сюжет получился. О чем он, сразу и не скажешь. Может быть, о патриотизме?
Владимир Моторико
Фото автора и из архива Сергея Виниченко
