Про тех, кто живет рядом с нами и кого мы часто просто не замечаем.
Моя знакомая сорока решила в этом году переменить место жительства. Слово «знакомая», честно говоря, не очень подходит к этой шумной, хитрой и умной птице. Ну какая она знакомая, если живет на этой даче не знаю уже сколько лет. Она почти что родня всем нам, старая, немного скандальная соседка.
Конечно же, не без греха, на то она и сорока. Ну, пошутит иногда, утащит какую-нибудь мелочь, мыла унесет кусочек , позарившись на запах. Но самое главное, терпит нас, когда мы приезжаем на дачу. Даже не ругается, а могла бы. Ведь если разобраться по совести, так кто на этом клочке земли хозяин? Мы, не очень частые гости, или она, живущая постоянно здесь уже много лет?
Насчет перемены квартиры я ее понимаю. В самом деле, где у нас на даче можно поселиться? Сорока ведь каждый год строит себе новый дом. А у нас лимит под застройку уже, можно сказать, исчерпан. Два больших дерева растет: сосна и дуб, да соседская яблоня рядом. На сосне она свое гнездо однажды строила, вывела потомство, воспитала детей. Сорокино гнездо еще одно лето послужило совиной паре. Они обжили чужой дом и тоже вывели в нем свое потомство. Потом гнездо никто не занимал и без должного ухода оно разлетелось под ударами наших сумасшедших ветров.
Еще разок она построила свой дом на соседской высокой яблоне, которая корнями была за забором, а ветками у нас. Соседка якобы сдала в аренду, а на самом деле продала свою дачу странным людям. Они приехали, повырубали половину яблонь, посадили всякие овощи и забыли их потом собрать. В общем, яблоки с той яблони, где устроилась с семьей сорока, падали в наш сад и были очень вкусные, медовые. А сорока годик пожила на яблоне и больше у нас вроде и негде ей новый дом строить.
Правда, сам домик укрывает могучий дуб, посаженный еще лет тридцать назад бывшим хозяином дачи. Дубы у нас, в Северном Казахстане, сами по себе не растут, не терпят сильных морозов. Но этот маленьким саженцем выращен был в Челябинске, в питомнике, потому и не вымерзает. Привычный. А может быть, от студеных ветров его прикрывает дачный дом? Когда старый наш домик развалился и мы затеяли на его месте новый, я все переживал, что до зимы не успеем поднять стены и дуб пропадет. Но успели, и дуб снова укрывает нас от жары.
Дуб этот уже вымахал с трехэтажный дом, его густые ветки словно тропические дебри. Там можно бы свить десяток гнезд. Но никто не вьет, хотя целый день в этих зарослях идет шумная птичья тусовка. Надо очень хорошо знать голоса всех местных обитателей, чтобы сказать, кто это сейчас поет на верхушке. Может, поэтому никто и не селится в этом бедламе? На яблоне сорока построила свое гнездо, и живет на особицу, как в коттедже. А тут настоящее общежитие, или птичий клуб, если хотите. Кто захочет терпеть постоянный переполох у своего порога? Вот она и выбрала себе новое место для жилья.
Далеко, правда, не улетела, нашла еще одну сосну через две дачи от нашей. Там и угнездилась. А мне стало не хватать ее постоянного присутствия. Я люблю наблюдать, как она растит своих сорочат. Но слышу, где-то неподалеку шумит, воспитывает уже новых своих детей. Они откликаются какими-то странными, плачущими звуками, но все это не у нас. Вот я и расслабился. В емкость с водой всегда пускал старую доску. На тот случай, если чей-то птенец залетит нечаянно, чтобы у него был шанс. По привычке и в этот раз кинул старую доску на воду и успокоился. А про то, что рядом старая ванна и тоже с водой, не подумал. Ну кто там утонуть может, края совсем невысокие.
Однако утонул, и как раз сорочий детеныш. Зять как-то вечером обнаружил его в этой старой ванне. Не знаю, как это все случилось, пытались ли сорочьи родители спасти свое дитё. Сороки ведь вдвоем растят своих детей, оба родителя. Может быть, летали вокруг, может быть, горевали потом. Но жизнь продолжается, и я слышу издалека, как папа с мамой наставляют остальных детей. Везде, где живут сороки, в начале июня можно услышать эту перекличку поколений.
Тем временем нашлись и другие претенденты на наш участок. Пару лет назад зять выкопал неподалеку от дуба глубокий пруд. Поселил там живых карасей, купленных по дороге на рынке. Насажал всякой речной растительности, устроил ручей, через который слабый насос постоянно гонит прудовую воду. Карасям кислород, а нам удовольствие от журчания воды. В очень жаркую погоду можно залезть в пруд и искупнуться. А птицам у пруда вообще раздолье.
Вот сидим мы в беседке, пьем чай, а она прилетит, строго глянет на нас и давай вышагивать вдоль берега. Трясогузка, смелая, красивая птица, хотя и небольшая. Ходит, ходит, потом заберется в ручей, искупается и начинает чистить перышки. У пруда всегда вьются какие-нибудь насекомые, так она заодно и поужинает. Одну такую красавицу я снимал на камеру целый час, а она словно позировала мне и только что в руки не садилась. Позвал знакомого птицелюба, чтобы еще и он ее опознал. Знакомый пришел, узнал и обратил мое внимание, что это совсем молодая птица. «Видишь, - говорит, - шапочка на голове еще серая, а у взрослых птиц она черная. И клюв еще желтый, как у всех птенцов».
Я еще раз пересмотрел все кадры и понял, что мне позировали две разные птицы, молодая и постарше. И обе чувствуют себя на даче как дома. Но ведь это и есть их дом, а мы здесь только приезжие работники. И лишь иногда — отдыхающие.
Владимир МОТОРИКО
