Корреспондент «КН» беседует с зав. кафедрой философии КГУ имени Ахмета Байтурсынова, доктором философских наук, профессором С.А. Колдыбаевым.
– Сафар Абдугалиевич, в основном об истории говорят историки. Но есть и «мать всех наук», философия. С ваших позиций, как объяснить нынешний обостренный взгляд на отечественную историю?
– Выделю две основные причины. Во-первых, нас не может удовлетворять нынешнее состояние исторической науки Казахстана. 70 с лишним лет история преданно служила идеологии, все события и персоны трактовались так, как было нужно предшествующему строю. За последние десятилетия мы ушли в другую крайность – расцвела псевдоистория, появились в немалом количестве амбициозно-исторические схемы толкования и интерпретации отечественной истории. Вторая же причина более общая, ее можно назвать духовно-идеологической, так как с достижением государственно-политической независимости Казахстана появилась необходимость осмысления собственной истории. Нам важно для решения нынешних созидательных задач, движения вперед понять, кто мы, что с нами было и на что мы способны как нация, как народ. Эти вопросы ставил перед казахами еще Абай в начале ХХ века, они требуют своего полного ответа и в наши дни. Это– историософский вопрос. Поэтому здесь нужен не только и не столько фактологический, сколько базирующийся на исторических фактах философско-теоретический ответ. Сегодня вообще отечественной истории для движения вперед необходим союз с философией, который, к сожалению, так недооценивают историки.
– О многих исторических событиях представление сформировалось давно. Теперь будем ломать? В этом новый подход?
– Да, в известной мере это так. У многих из нас очень живуч определенный устоявшийся, навязанный нам европоцентристский взгляд на историю. Кстати, и сегодня нам она по-прежнему навязывается в виде идей «прав человека» в западном понимании, понятия «цивилизованные страны», которое относят только к европейским государствам и т.д. Европоцентризм – это доктрина превосходства европейских народов, западной цивилизации и соответственно образа жизни, достижений над другими народами и цивилизациями. Что мы от этого получаем? Стереотип: то, что у других народов не соответствует европейским стандартам, объявляется отсталым, не заслуживающим внимания. Например, многовековая история казахского народа в период кочевой цивилизации, как, впрочем, и других номадных народов, в учении европейских философов А. Тойнби, П.Сорокина и других как раз и подпадает под такие отрицательные уничижительные отзывы. Кочевникам было отказано в месте в мировой истории. Но ведь если стоять на принципах объективизма и конкретики науки, понятно, что кочевье – объективно необходимая для своего времени и определенных условий естественная цивилизационная ступень мировой истории. Кочевье сформировалось в ответ на реальные потребности своего исторического времени. Другие формы социальной организации тогда просто не могли выжить в силу природно-климатических и естественных условий, в которых жили кочевники. Поэтому оценивать достижения номадов надо не с позиции сопоставления с оседлыми народами, а того, какое значение они имели для жизнедеятельности самих кочевых народов, та же, например, юрта, или изобретенное кочевниками колесо, или, скажем, памятники устного творчества и т.д.
– Был ли такой европоцентризм в советской идеологии? Сдаётся, что болели этим разве что диссиденты...
– Европоцентризм, если говорить прямо, – это определенный стеоретип, взгляд профессионального мышления историков при оценке исторических событий, процесса. В советское время европоцентризм, например, проявлялся в форме идеологизированного исторического мышления. Господствовала официальная доктрина, согласно которой все, что было до Октябрьской революции у народов национальных окраин СССР, не заслуживает внимания науки, ибо это является «предысторией». «Подлинная» же история «ранее отсталых народов», термин, применявшийся тогда к этим народам, начинается с социализма. Все это находило отражение тогда и в учебном курсе истории Казахстана для вузов. Я помню со студенческих времён, что на изучение этого курса тогда отводилось мизерное количество учебного времени – где-то 20 часов. Львиная доля часов была посвящена изложению послеоктябрьского периода истории Казахстана.
– Сегодня вы уже можете сказать, какими пробелами грешила та история?
– В средневековой истории казахов, например, не уделялось должное внимание истории населения Дешт-и-Кипчака, проблемам тюркского и казахского этно-полигенеза, монгольскому этапу. Азиатский аспект при изложении курса в лучшем случае порой упоминался, но не раскрывался. В итоге создавалась урезанная, в сущности, недостоверная картина истории казахского народа. Все это было далеко не безобидным для воспитания молодежи, формирования казахстанского исторического сознания. Ведь история сама в известной мере мировоззренческая наука, хотя и со своеобразной манерой – не случайно английский философ середины ХVIII века Генри Болинброк считал, что история – это «философия, основанная на примерах».
– 70 лет истории Казахстана, «основанной на примерах» советского периода, не утратили свою вредоносность и сегодня?
– Безусловно, психологические последствия такого советского идеологизированного исторического мышления сразу не исчезли, они живут и сейчас в бытовом сознании людей, профессиональном мышлении историков, особенно старшего поколения. Поэтому одна из актуальных задач исторической науки – вырваться из советских стереотипов. Сейчас в новых социальных условиях изложение истории Казахстана становится более комплексным, учитывающим в полной мере и азиатский, и европейский компоненты прошлого. Хотя известный общественности доклад госсекретаря Марата Тажина обращает внимание на то, что в полной мере европоцентризм еще полностью не преодолен. И в выступлении, в частности, акценты были сделаны на широкое использование при изложении истории Казахстана именно азиатских источников – китайских, монгольских, арабских и других.
– Достаточно ли источников, чтобы ученому-историку плодотворно сегодня работать с прошлым, искать историческую истину?
– Источники, их разнообразие – условие очень важное, но не единственное. Для исторического познания имеют огромное значение методы, которыми пользуется исследователь. Например, Геродот дал науке повествовательный или нарративный метод познания истории. В отечественной истории и в постсоветской и по сей день он – наиболее распространенный. В нем есть большие плюсы, но он оставляет в тени личностную сторону истории, ибо мы долго увлекались поиском исторических законов, которых, кстати, так и не нашли. Мы упустили из виду, например, вопрос, как характер исторической личности влиял на событие прошлого? И что, в свою очередь, влияет на личность.? Что определяет нравственный выбор принимаемых решений? Ведь очень часто «человеческий фактор» истории полон драматизма, непредсказуемости или случайности. От этого нельзя отмахиваться. Это надо учитывать и случайностям давать должную оценку в историческом познании.
– Есть ли идеальные методы исторических исследований?
– Идеальных, стопроцентно эффективных идеальных методов познания истории нет. Но как я уже говорил, мы долгое время недооценивали человеческую, личностную сторону истории. И здесь отечественным историкам, может быть, следует обратить внимание на идеи западной герменевтики, французской школы «Анналов», где исследования как раз вскрывают внутреннюю духовно-психологическую сторону исторических событий во всём их драматизме и сложности. Что мы, например, знаем о душевном состоянии хана Абулхаира, принявшего непростое историческое решение о присоединении Казахстана к России? Понимал ли он отдаленные последствия принимаемого решения для будущего казахов? Какими интересами он руководствовался – родовыми, народными, личностными, государственными? И как вообще конкретно человеческие слабости или, наоборот, достоинства личности влияют на тот или иной ход истории. По мнению Р. Коллингвуда, британского философа начала ХХ в, история и есть «… проникновение в душевный мир других людей, взгляд на ситуацию, в которой они находились, их глазами…». Применяя такой метод, мы ближе к исторической истине, нежели когда просто перечисляем события в определенной повествовательной хронологии.
– Обеспокоены ли теми же вопросами авторы учебников истории?
– Сегодня идут споры, нужен ли нам единый учебник истории. Противники, на мой взгляд, не учитывают два очень важных обстоятельства. Первое: нет и не может быть истории любой страны беспристрастной, устраивающей всех и всякого. Прав в известной мере великий Вольтер, говоривший, что «вся наша история – вымысел, с которым все согласны». Поиск исторической истины несет в себе субъективное начало. Поэтому написать историю Казахстана на принципах стопроцентного объективизма вряд ли удастся. Причины? Групповой субъективизм, например, ведущих историков. Или личностный фактор – непререкаемый авторитет в области исторической науки, да и просто определенные предвзятости, подспудные предпочтения исследователя и прочее. В этом – природа исторической науки, как, впрочем, философии, искусства, поэзии – всех гуманитарных наук, которые в силу их специфики немецкий философ Дильтей называл «науками о духе». Поэтому стремление государства создать свой более или менее единый государственный взгляд на историю собственной страны – дело вполне законное.
