Тихая интервенция

Что мы, рядовые потребители, знаем об этом чуде генной инженерии, которое по степени жутких слухов и домыслов стоит в одном ряду с птичьим (свиным) гриппом и ВИЧ–инфекцией? Ничего хорошего.

Все это напоминает ситуацию, когда с появлением первых автомобилей человеку за рулем и его пассажирам пророчили гибель, ежели скорость этих авто превысит 30 км. А мобильные телефоны — это вообще путь к раку мозга. То же самое и с ГМО. Вроде как попьешь такой водицы и козленочком станешь.

Схематически ГМ–культуры являются на свет следующим образом. В генный код зеленого горошка помещают чужеродный ген, например скорпиона. Далее наша горошина претерпевает структурные изменения, приобретает защитные функции, ранее природой ей не дарованные. То есть мутирует. Она вырастает в размерах, крепка здоровьем и не прокисает там, где ее обычная биологическая сродственница давно бы покрылась сизой плесенью. Одни считают этот триумф науки злом, другие — тоже злом, но сильно преувеличенным.

Эти споры о последствиях применения ГМО идут больше 20 лет. Споры спорами, но в мире под ГМ–культурами уже 170 млн га полей. Это больше, чем все посевные площади в России и в Казахстане вместе взятые. Еще в 2003 году Китай объявил биотехнологии своим национальным приоритетом и тогда же включился в разработку полутора сотен генетически модифицированных растений. В магазине то и дело встречаешь упаковки с утешающей надписью «Не содержит ГМО». А если содержит? Самое интересное при этом, что мы давно едим импортную говядину (Аргентина, Китай), вскормленную на генно–инженерной сое. «Вы посмотрите на статистику импорта мяса из этих стран, идущего к нам на колбасы и прочую переработку, – говорит мне зоотехник Валерий Штумф, попросивший не называть место его работы. – Оптовая цена такого мяса намного ниже нашего. А по маркировке оно почти год отлеживалось в холодильниках. А что говорить о квотах на импортное мясо? Я помню, в 2011 году мы «съели» их за месяц».

Моя попытка прояснить статистику потребляемых ГМ–семян зерновых в одной из крупных зерносеющих компаний натолкнулась на резкий отказ вообще отвечать. «Почему?» - «А мне здесь еще работать».

«Определить ГМО легко даже в нашей лаборатории, но перед нами такую задачу не ставят, – говорит мне директор инновационно–образовательного центра при КГУ кандидат наук Сабит Коканов. – Будет отечественный закон о ГМО — тогда появится и соответствующая аккредитация на проведение этой деятельности. Мое же личное мнение сводится к тому, что генно–модифицированные продукты — это уже объективная реальность. Наш желудок со своей соляной кислотой вполне способен справиться с ДНК биоинженерного продукта».

Действительно, контроля за подобными продуктами ни у нас в области, ни в целом по Казахстану нет. А то, что интервенция ГМ–продуктов и культур ведется по всем фронтам, очевидно. Да и как ей не быть, если, согласно мировой статистике, 81 процент сои, 35 процентов кукурузы и 30 – рапса, которые идут на корм домашним животным, имеют биоинженерное происхождение. В России допущено в качестве пищи 15 видов такой продукции. В восьми странах Европы выращивают ГМ–картофель. Из него хороши чипсы и фри, которые подают в каждой кафешке быстрого питания. Но даже если на витринах этого общепита появятся аршинные надписи, что продукты здесь из разряда ГМО, вы уверены, что завтра весь мир перестанет ходить в «Макдональдс» и ему подобные? Возьмите алкоголь. Его вред доказан тысячекратно. Но кого это остановило?

Колбасу, в которой ГМ–сои столько же, сколько было и в мясе забитой на колбасу скотине, есть мы не перестанем. Вас, например, останавливает мелкая скоропись на сосисках, что они сделаны с добавлением изолята? Меня — нет. Потому что я до недавнего времени понятия не имел, что изолят — это тоже ГМО. Мы давно свыклись с дешевыми искусственными заменителями в продуктах, напичканных нитритами и прочими канцерогенами. Так что неестественно глянцевый консервированный горошек уйдет на ура. И сладкая кукуруза – тоже. Потому что продукция в тренде, красиво упакована, мило подана, а безопасность ГМО подтверждает Всемирная организация здравоохранения. Заведи с производителями дискуссию о том, что они делают совсем не то, что соответствует нашим традиционным представлениям о здоровой пище, они вам честно ответят: ребята, полмира голодает, а старые технологии выращивания сельхозкультур сильно уязвимы из–за засухи (наводнения), болезней, нашествия вредителей. Взять тот же картофель. Благодаря ГМ–клубням растения крепко защищены от фитофтороза, но пока беззащитны перед колорадским жуком. Однако победа и тут не за горами.

Представляете, сколько генных инженеров сейчас штурмуют этот барьер, борясь за первенство открытия? Россия почему открыла шлюзы для производства ГМ–культур, да и мы готовимся вслед за ней? Да потому, что уже сегодня мы в числе догоняющих, аутсайдеров на гигантском поле ГМ–продуктов и технологий. Патенты на более чем 90 процентов всех ГМ–семян в мире принадлежат трем компаниям–гигантам: Syngenta (Швейцария) и ее подразделению «Сингента Сидс» (Франция), Monsanto (США) и «Байер КропСайенс» (Германия). Все эти компании уже давно и на полях Костанайщины. Журнал «Эксперт–Казахстан» пишет: «ГМ–семена намного дороже обычных. Покупатель не может их использовать во второй раз, отложив с нового урожая, так как они, помимо соответствующего пункта в договоре, закодированы на разовое использование — они просто не всходят. Производители боятся, что их ген кто–нибудь сможет скопировать, поэтому защищают себя таким образом. Так появляется зависимость от поставщиков ГМ–семян, которые могут запросто в любой момент поднять цены на свою продукцию».

Среди отечественных биологов и врачей по части ГМ–продуктов – разброд и шатание. Дело в том, что никто в мире еще не доказал прямой вред человеку от употребления им биоинженерного мяса или картошки. В ходе пищеварительного процесса чужеродный ген не скрещивается с человеческим. Опыты же на зверушках, чей жизненный век не больше двух лет, показывает, что потомство в третьем поколении вырастает с физиологическими отклонениями. Отсюда и – вполне оправданные – наши страхи. Хотя, с другой стороны, мы все–таки не лабораторные мыши. Еще двести лет назад человек, доживавший до 45 лет, считался долгожителем. Это без курева, водки, выхлопных газов, повального переедания и химдобавок в продукты. Теперь мы дотягиваем в среднем до 65 лет. Мышка же со своим прожиточным минимумом так и застряла на уровне средневековья.

Я понимаю, что этот вывод крайне далек от научного, но что делать, коль наука по части ГМО в состоянии глубокой задумчивости. Поэтому давайте пока дышать ровно. В проекте казахстанского закона по ГМО есть положения, которые категорически против использования продуктов генной инженерии в детском питании и ингредиентах для его изготовления. Там же, кстати, и запрет на клонирование человека. А пока суд да дело, у нас еще не перевелись степи, в которых пасутся на чистом разнотравье лошади, коровы, овцы. Есть и крестьянские подворья, в которых свинюшки и куры сидят на тех же безвредных харчах, что и их хозяева. До генных стимуляторов им – как до Луны пешком. Может, это и архаический способ производства, но 85 процентов областного молока и мяса мы получаем с подворий. Не думаю, что они кончатся. Еще и про дачи вспомним, про чистую органику. Ведь в мире рынок органической продукции ежегодно растет на 20 процентов. Во всех ведущих аграрных странах доля сектора, сосредоточенного на производстве натуральной продукции, расширяется, поскольку такая продукция на потребительском рынке и в цене, и в спросе. Из ГМ–культур наловчились готовить хлопчатник, биомассу для топлива, поэтому не исключено, что в битве за потребителя модифицированным продуктам если что–то и достанется, то лишь техническая, сервисная часть рынка. Гигантские тыквы для хэллоуинов, например. Страшно, но не вредно.