Наш проект призван говорить о тех костанайцах – участниках Великой Отечественной, о которых по сей день мало известно или неизвестно вообще. Анастасия ПОЛУМЕСТНАЯ жила скромно. Но нашелся человек, посчитавший долгом рассказать историю подвига этой женщины.
Она всю жизнь прожила под его фамилией, оставшись верной их фронтовой любви.
Местная, семиозерская
– Вы знаете, так в жизни бывает, что некоторые люди, знакомства становятся для тебя знаковыми. Судьбоносными, – Татьяна Рудковская аккуратно достает черно-белые фотографии. – Такой для меня стала тётя Ася. Анастасия Ефимовна Полуместная. Она – тётя моего мужа. И в этом году ей исполнилось бы 100 лет. Её нет, но о ней нужно рассказать. Вы, когда услышите, сами всё поймёте.
Анастасия на самом деле самая местная для нас, родилась она в Семиозерном районе. В семье достаточно обеспеченной, отец служил в царской армии. Когда девочке исполнилось четыре года, папы не стало. Служба. А повзрослев, Настя и сама оказалась при погонах. На настоящей войне.
Парное, человеческое…
Она воевала с самого первого дня. В составе эвакогоспиталя на Западном фронте при сухопутных войсках. Таких тогда называли невестами сорок первого. Им выпала доля не рожать солдат, а самим становиться солдатами. Наша Анастасия на фронт пошла по своей инициативе. Имея за плечами медицинское образование, понимала, что должна быть там, где людям нужна неотложная помощь. Причем рвалась именно на передний край. Полуместная была там незаменима, потому что могла сутками стоять у операционного стола.
Маленькая Анастасия смалу знает историю тёти Аси. Через награды и черно-белые фото Анастасии – большой.
– Очень жалко было раненых, – вспоминала Анастасия Ефимовна при жизни. – Ведь раны у солдат были просто ужасные, в основном осколочные. Развороченные края с торчащими обрывками мышц и костей. Мутило от одного вида парного человеческого мяса, от слишком большого количества крови. Но самым трудным и важным тогда для меня было побороть сон. Операции приходилось делать и днём, и ночью.
Элементарно не заснуть еще одни сутки. Пока на передовой гремели бои, врач в палаточном госпитале ставил себе это главной целью. А вот победой и даже наградой для себя доктор Анастасия считала возвращение солдата в строй.
Но однажды и сама чуть не погибла.
– Только что закончилась очередная операция, я села у окна сделать соответствующую запись в журнале фронтового госпиталя. Вдруг срочно вызывает начальник госпиталя. Я побежала, а на моё место присела коллега. В глазах стоит это мгновение. Меня не было минуты три. Возвращаюсь, а она мертвая. Моя фронтовая подруга, хирург… Меня тогда спас Его величество случай. Но войной этой подлой я на всю жизнь ранена. Во сне часто вижу погибших товарищей. Я ненавижу войну. Это страшная мясорубка. Бывало, отступление идет, а нам нельзя, с нами раненые. И вот оденешься во всё чистое, на случай, если расстреляют фашисты. Ох, никому не знать такой цены Победы…
Капитанская любовь, вечная
Не влюбиться в хирурга Настю было, наверное, невозможно. Красавица, сильная духом, с характером. Но девушка открыла свое сердце только ему. Военно-полевой роман между капитаном и подполковником вылился во фронтовую свадьбу. Георгий и Анастасия оформили свои отношения прямо под канонаду войны. Поклялись в вечной любви и поженились 6 июля 1943 года в городе Сухиничи Калужской области. Их свидетельство о браке теперь реликвия для потомков. Как и фото. Где жених с невестой, а свадебный букет – сирень.
Вместе с молодоженами служил Иван Титков. Известный фронтовой художник. Он и запечатлел невесту прямо в день свадьбы. Этот портрет счастливой Насти теперь тоже реликвия.
Но у войны были другие планы на их счастье. Через полгода, в начале 44-го, её Георгий погиб. А Настя дошла до самого Берлина. Под победные залпы рыдала. От радости, что началась мирная жизнь. От горя, что без него… До конца своих дней, а умерла Анастасия Ефимовна в 1994 году, она осталась верна той первой и единственной своей любви.
Тётя Ася, родная
– После войны она поехала в Ленинград, переквалифицировалась на невропатолога. Говорит, руки после Победы трястись начали, – Татьяна Рудковская вспоминает, какой была её тётя. – Вообще-то, она тётя моего мужа, а не моя. Но, вы знаете, так она проникла в моё сердце. Я с ней познакомилась и как-то сразу почувствовала прикосновение к какой-то чистоте. Она жила одна. А ведь работала на хороших должностях, в руководстве медколледжа, возглавляла психоневрологические комиссии. Поклонников было много. Отвергала всех. Когда мы с ней разоткровенничались, я и узнала историю её любви. Вся суть ее жизни была в этой клятве верности. О такой любви пел Азнавур. Нынешним девчонкам бы поучиться такой преданности. Ее сестра, мама моего мужа, после войны болела, и тётя Ася (именно так ее называли в семье) стала племяннику второй мамой. На рыбалку с ним ходила, даже параллельно в музыкальную школу поступила, лишь бы он учебу не бросил. А когда Толя поступал в вуз, она с ним ездила, кулачки держала. Толя, кстати, по ее стопам пошел, сегодня работает невропатологом. Я считаю, вся ее жизнь – подвиг милосердия. Она, не убив ни одного человека, спасла сотни. И осталась честной перед памятью своей любви.
Татьяна Леонидовна рассказывала, а по щекам её текли слёзы.
– Ровно 20 лет назад, в июне, тёти Аси не стало. О том, что она не только участник ВОВ, но и вдова фронтовика, никто толком не знал. А ведь фамилия Полуместная – это по мужу, вообще-то, она – Бояркина. Она не любила, а точнее, не могла про это рассказывать. А ведь ей и пенсия повышенная бы шла, какие-то льготы как вдове… В совете ветеранов недавно уточняла – там даже не знали об этом факте её жизни. Ничего не просила и не ждала. Её многочисленные награды, тот самый портрет и свидетельство о браке хранятся у нас дома. На дне небольшого чемоданчика. Мы всей семьёй вместе с её праправнучатой племянницей Анастасией (Настя Полтавец, ученица 2 класса школы-гимназии им. Горького) часто всё это разглядываем. Насте мы имя дали в честь тёти Аси. Кажется, в этом чемоданчике вся ёё жизнь.
Татьяна Рудковская уверена, что именно наша память соединяет прошлое и будущее. И эти семейные собрания у чемоданчиков, орденов, пожелтевших писем и фотографий как традиция должны переходить к следующим поколениям. Пока мы в своих семьях будем ее беречь, не смогут у нас отнять нашу Победу, переписать историю войны. Потому что в нашей памяти будет настоящая боль, гордость, живые свидетельства и доказательства.
