В этом уверен неординарный человек – музыкант, поэт, рыбак, философ. В этом году Пыжевский стал обладателем Гран-при Первого областного фестиваля бардовской песни «Костанайский аккорд».За инструмент – в три(!) года
– Владимир Петрович, Пыжевский – он кто в первую очередь?
– Человек с гитарой. Человек, который с ней не расстается НИ-КО-ГДА! (бард и на нашу встречу в редакцию пришел с гитарой. – Прим. авт.). В группах никогда не играл, всегда был музыкантом-одиночкой. «Совместное проживание» с этим инструментом у меня началось с семилетнего возраста. Я был шестым ребенком в семье, мой отец – ярый сталинист, инвалид Великой Отечественной войны, участник боев на Курской дуге, танковый пулеметчик. Поэтому вполне понятно, почему он ругал меня за то, что я пел песни Высоцкого. Но его творчество открыло для меня мир песен под гитару. Аккорды мне никто не показывал, разбирался с этой дамой самостоятельно, подбирая все мелодии на слух. В 9 лет я уже и на фортепиано играл, опять же самоучкой. Хотя в музыкальной школе учился по классу скрипки.
– Но, насколько я знаю, музыкальную деятельность вы начали ещё раньше...
– Уже в три с половиной года мне купили детскую гармошку. В ней не было тонов, полутонов, она просто пищала. И я потребовал настоящую. Через месяц мне купили такую гармошку, ещё и с колокольчиками. И в свои четыре с половиной года я уже был вторым гармонистом в поселке Ершовка тогда Ленинского района. На лето нас туда из Костаная к родственникам отправляли. И вот был деревенский праздник – целых три дня, взрослый гармонист играет, устал, пошел за стол, и меня – на замену!
– Хотя бы платили за музыку?
– Какой там! Ещё если тихо играешь, на тебя цыкнут: мол, играй громче и быстрее! А за столом 150 человек, свадьба, украинские песни, гопак – всё как полагается. И я наяриваю с переборами!
– Это с тех пор у вас отбило всякое желание брать в руки гармонь, – быть му¬зы¬кантом-«народ¬ни¬ком», и вы взялись за гитару?
– Наверное. И уже к 6 годам, перебравшись в город, я шел во Дворец пионеров играть на скрипке – «Сурок» Бетховена. Струнные взяли верх, и гитара стала моей спутницей на всю жизнь. Кстати, кроме духовых и ударных я играю почти на всех инструментах.
– И всё же без профессионального образования в любом деле не обойтись.
– Согласен. Потому в 1982 году я и окончил Рудненское музыкальное училище. Специальность – ди¬рижер-хо¬ровик. Ког¬да-то по Союзу наше училище было одним из лучших. После него можно было без экзаменов поступить в любую консерваторию! Для того чтобы ты чувствовал себя свободно на любой сцене, вплоть до мирового уровня, нас муштровали по полной программе. Ставили в самые невероятные ситуации. Во время занятия, когда ты исполняешь свою композицию, преподаватели могли делать что угодно – громко разговаривать, спорить о чем-то, играть на других инструментах. В общем, всячески пытались мешать, но ты должен был, ничего не замечая, продолжать свою мелодию. И попробуй ошибись – всё, начинай сначала.
Чтобы не стоять «стенкой» у футбольных ворот
– Откуда у человека, воспитанного в большой многодетной семье, где главным было заработать на то, чтобы все были накормлены и одеты, такая тяга к музыке?
– У нас была семья строгих правил. В 16 лет я окончил Рудненское училище абсолютно, что называется, «чистым мальчиком». Потому что отец строго-настрого наказывал: мол, выпить, закурить, девочки – только после 25 лет. И правда, до 25-ти я не пил и не курил. Хотя женился в 21 год. Ну так уж вышло – влюбился! А музыка, она как будто была заложена на генном уровне. Уже в училище преподаватели заложили такую сильную базу знаний и навыков! Как сейчас помню, был преподаватель по вокалу Станислав Михайлович Гагарин. Первый урок запомнил на всю жизнь: захожу в класс, руки складываю на причинном месте, он мне: «Ты футболист?» – «Нет». – «А почему тогда стоишь как «стенка» у футбольных ворот?!» Я руки назад спрятал. Он за своё: «А там теперь что ты нашел?..» Мне так стыдно стало, покраснел. А ведь это очень важно – где те же руки находятся у вокалиста во время исполнения, это культура поведения. Так что нас учили всем тонкостям исполнительского искусства. Сейчас, увы, у многих этой самой культуры не хватает.
– Вы ведь увлеклись и вокалом. Получается, в музыкальном училище вам подкорректировали специальность?
– На втором курсе я уже возглавил группу теноровой партии. Хотя пели мы вместе с такими именитыми вокалистами, как Геннадий Стаканов и Николай Казанцев, они в то время считались самыми сильными голосами. Тогда мы поехали в Алма-Ату и заняли в 25 (!) раз, за всё время существования нашего музыкального училища, первое место по Казахстану. В те годы никто не мог подвинуть нас, студентов Рудненского училища, с пьедестала. Что там говорить о нас, если там были великие педагоги. Скажем, Валентин Иванович Хахель, он сейчас живет в поселке Белозерка. Такой музыкант – и в глубинке?!
Раймонд Паульс написал джазовую композицию «Первый снег». Там черно от нот, обычный пианист и не выгребет. Концерт, эти ноты только привезли из Прибалтики, оркестр уже отрепетировал, пианист – Валентин Иванович – не успел. Он только сел за рояль, ему дирижер говорил: мол, Валечка, давай на полтона ниже. И, не побоюсь этого слова, великий музыкант начинает легко играть эту безумную мелодию, которую видит впервые, перекладывая всю нотную грамоту на полтона! Непостижимо! Это равносильно тому, что вам сейчас скажут: перепишите эту статью, но только по-французски, и не интервью, а репортаж. Разве с такими преподавателями можно быть «чайниками»?! Я только потом узнал, почему меня приняли в это училище. Ведь у меня было всего два школьных класса скрипки. А тогда без музыкальной подготовки не брали. Я всего-навсего забыл... надеть носки. И преподаватели это оценили, ведь я сбежал из дома, чтобы поступить в музыкальное училище. Меня родители не пускали.
Момент истины
– Настоящий музыкант – это человек-трудоголик?
– Точно. Внутри этой профессии, там, где никто не видит, это ещё какая пахота! А внешне должно быть всё в ярких красках! Тот же композитор: если не пережил всё в своей жизни – встречи, расставания – он не сможет написать хорошего произведения. А выдумывать и надумывать грешно. Можно и ту же «От улыбки» Шаинского написать Пушкину, но получится уже по-другому. Потому что каждый пережил своё. Нельзя что-то написать, если ты это самое что-то не пережил сам. Так что это архисложная профессия. Настоящий музыкант – это человек-праздник!
– Почему же не поменяете её на «легкую»?
– А уже поздно. Потому как ничего другого не умею. Вообще я умею рыбачить на удочку и петь песни под гитару. В свои 50 лет я и с компьютером не дружу. (Смеется).
Да, можно продать гитару и купить себе велосипед. Но она же ЖИ-ВА-Я! Когда на фестивале бардов мне её аким области вручал, мне показалось, что я слышу, как у неё бьется пульс. Она уже моя! Вот, например, взять жену – хорошую, хозяйственную, да и «загнать» её подороже. Можно, конечно, продать, да только что потом «купишь»?! (Смеется). Вот и гитара. Она всё чувствует. Когда у меня нет настроения, я и близко к ней не подхожу.
– То есть творческие люди – обреченный народ?
– М-да уж, искусство, увы, требует жертв. И психологических, и физиологических. Я в этом плане считаю себя просто трансформером – батарейку вынул, и не работаю! Музыкант для всех и внутри себя должен быть человеком-праздником. Тот же актер выходит на сцену, и зритель запросто просекает – мол, врешь. Когда я выхожу на сцену, не могу врать, потому что я и внутри такой же. Был момент, судьба меня решила проверить: я устроился грузчиком на гормолзавод и тут же с грыжей попал в больницу. Меня как старшего оперировали последним, я очнулся, а мне соседи по палате сразу: «Только молчи, ничего не говори». А когда наркоз отходит, мы как на детекторе лжи – кто маму вспоминает, кто в грехах признается, короче, момент истины и откровений. Так что медики знают о нас всё. Я же в этом состоянии, оказывается, рассказывал... анекдоты. А все в палате после операций, смеяться больно и не смеяться невозможно. Значит, внутри меня живет веселый человек!
– Как к своему 50-летию не исчерпали такую живость?
– Я таким себя помню с трех лет. В этом деле главное не изменять себе. К сожалению, сегодня от нашей молодежи несет американщиной – нехорошая тенденция. Да, песня – легкий жанр, доступный для масс, но и она требует труда, чистоты языка, культуры. Некультурный человек может украсть, убить. Нельзя поднять экономику там, где нет культуры. Ведь можно написать одно стихотворение и уже быть поэтом: «Опять поставили на полку, как трудно быть игрушкой волку...» А чтобы молодежь в хорошем смысле зажглась, чтобы думать начала, и нужна культура. Приятно, что сейчас настало время, когда у руля всё больше умных и культурных людей.
– Спасибо.
