Наша встреча с астрономом-любителем Сергеем Солоповым могла не состояться. Умер его учитель – в понедельник состоялись похороны. Но Сергей нашел время для разговора. В воскресенье. Я хотел расспросить его о предстоящих космических событиях, о пролете астероида, о Байконуре. Но первый вопрос задал об учителе.
– Сергей, а кто ваш первый учитель в астрономии?
– Семинихин Евгений Александрович. Он был преподавателем в рудненском индустриальном институте. В 1974 году организовал клуб «Астра». Через два года своими руками сделал планетарий. Это была грандиозная работа – он нашел разбитый на осколки планетарий, подобрал, изучил и на его основе создал новый. Собственными руками сделал сферу, движение по осям, моторы. Планетарий – грубо говоря, проектор. Он имитирует небо, звезды, планеты, Луну. Все это проецируется на купол. Представьте глобус – взяли, распилили его пополам и на каждый участок нанесли звездную карту. Мы видим 6000 звезд. И вот все эти 6000 звезд нужно было просверлить разным диаметром, соответствующим яркости той или иной звезды. Это муторная, тяжелая работа. Но в итоге под купол в нашем клубе собирались дети, выключался свет, и над нами разворачивались звезды. Можно было посмотреть на небо Северного полюса, экватора и так далее. Евгений Александрович, мы уважительно называли его Саныч, мог включить пульт и запускал эффекты – зарю, комету... В детстве я жил в Джезказгане, приехал в Рудный на каникулы, меня привели в клуб. Когда я увидел высокий купол внутри помещения, Саныча, ребят, то понял – вот она, моя вотчина, место, куда я стремился. Когда мы переехали в Костанай, я после школы ездил в Рудный на автобусе. Если было какое-то ночное наблюдение, то Саныч оставлял меня ночевать у себя. Домой я возвращался под утро. Однажды на солнечное затмение в Беламурске ребят брали по какому-то жесткому отбору. Саныч меня нелегально, под чужим именем, провез, и это было огромное счастье...
– У него, наверное, были свои идеи?
– Своеобразный взгляд на мир. Я противник УФО-логии, а Евгений Александрович в ту область был погружен. Поддерживал связь с людьми во всех концах Союза, вел переписку. У меня было ощущение, что он знал какие-то секреты.
У учителя был настолько мощный ум, что он разработал свою систему съемки солнечного затмения. После этих снимков профессиональные астрономы интересовались: «Евгений Александрович, откуда у вас фильтры переменной плотности?» Этот фильтр на тот момент был супертехнологией, чем-то невообразимым и архисложным в изготовлении. Евгений Александрович собственными руками сделал аналог такого фильтра...
Летом прошлого года он попросил меня забрать все зеркала, телескопы и оборудование из помещения клуба. Евгений Александрович потерял единственную дочь, пережил два инфаркта. Клуб был закрыт, и он боялся, что все просто разрушат. Теперь у меня дома лежит тот самый его планетарий. Многое он не успел сделать, к примеру, большие зеркала.
– Передал, наверное, с каким-то наказом?
– Да. Сказал, что самый простой путь – продать. Может, купить что-то другое. Но лейтмотив был – не продавай, доделай.
– Но ведь эти телескопы – технологии вчерашнего дня?
– Технология неизменна. Она зародилась во времена Ньютона, когда было сделано первое зеркало. И до сих пор не поменялась. Можно вручную диск по диску шлифовать – природа и ее законы сделают остальную работу. Получится сфера, которой можно задать нужный размер.
– А вы, Сергей, чувствуете в себе умения и силы доделать начатое учителем?
– Думаю, да. Вполне по силам. Еще бы времени было побольше, а так...
– А что со временем?
– Рабочий день ненормирован. Бывает, и после полуночи приходится выезжать (Сергей – инженер BSS сотовой компании). Правда, сейчас редко. Вы, наверное, хотели спросить: когда у меня появляется время заниматься хобби? Его практически нет, к тому же у меня две дочери – три и полтора года. Я укладываю своих спать, а сам не сплю до полдвенадцатого, до полпервого. Смотрю информацию, чиню, конструирую. Всю механику сейчас переделываю на старых телескопах. К монтировке сделал переходники, так называемый «ласточкин хвост» – сам обработал, подогнал, придумал крепеж.
– Для такого плотного графика нужна высокая организованность, наверное?
– Организованности учит работа с космосом. Все просто – я работаю с техникой, очень дорогой и нежной. Она требует определенного отношения, очень четкого и строго регламентированного. Наш регион довольно пыльный, во время наблюдений оптика покрывается пылью – свет рассеивается, качество картинки ухудшается, контраст пропадает. Это сильно раздражает. Чистишь оптику – неверное движение, и она поцарапана. А восстанавливать очень тяжело. А бывает и невозможно.
– Не тяготит вас такая жизнь? Ведь иногда хочется просто ничего не делать. Посмотреть телевизор, полежать...
– Тяготит, но чем больше работаешь – тем больше энергии. К тому же интересно проснуться утром, поставить себе задачу и потихоньку к ней идти. Наконец, решать ее. Например, вот эта монтировка системы наведения и слежения за объектом в небе – очень редка. Трудно найти. Я мечтал о ней, шел к ней, и вот перед Новым годом она у меня появилась. Все потому, что я сильно хотел этого. Не саму монтировку, а новые возможности наблюдения и съемки космических объектов.
– Планеты двигаются по размеренному кругу из века в век. Но ведь и человек подчиняется тем же незыблемым законам – он проходит черную, белую полосы. И это неотвратимо. Я говорю о тех вещах, которых вы не любите. О вещах, которые не подтверждены эмпирическим путем.
– Да. Стараюсь не вникать в сферу, непонятную мне. Что тут сказать? Все мы дети природы. Мы подчинены циклу вращения Земли вокруг оси, вокруг Солнца, циклу вращения Луны вокруг Земли. Электромагнитные влияния... Наши жизненные моменты так или иначе находятся в тесной связи с космосом.
– Сергей, ученый Александр Чижевский считал, что даже исторические события провоцируются циклами Солнца. А 2013 год станет, кстати, пиком солнечной активности.
– Это раз. Плюс 100-летний цикл. Если взглянуть назад: в XIX-XX век – в это время в людях просыпается какая-то истерия, если так можно выразиться. Наша эпоха имеет свою специфику. Человек окружил себя огромным количеством техники, и думаю, здесь возможны мутации в физиологии, особенно в поведении. Только как это будет проявляться – в степени сдерживания или в степени эскалации – сложно сказать. Я теряюсь в догадках. Сидишь и думаешь: что ждет твоего ребенка? У меня какой-то страх перед этим. Боязно, каким общество в итоге станет.
– Но ведь если с космосом связывать мысли, чувства, эмоции – то, наверное, становишься неуязвим? В отличие от большинства людей, которые заняты лишь собой, а потому страдают от любой мелочи.
– Не знаю насчет неуязвимости. Но внутренне будешь чувствовать себя более свободным – это точно. Кроме прочего, космос задает какие-то ориентиры. Иногда включишь телевизор и думаешь: какую ерунду показывают. Потому что можешь видеть разницу между тем, что на самом деле есть в мире, и тем, что люди придумали... Я бы хотел, чтобы мои дети имели такое же представление о мире, какое имею я. Чтобы они видели то, что я вижу. Ощущали разницу между тем, что истинно и хорошо, и тем, что не совсем хорошо. Но оградить детей от всего невозможно – я это понимаю.
Туманность Андромеды. Соседняя с нами галактика. Нас разделяет 100 000 световых лет. Спиральная структура - наша галактика со стороны выглядит примерно так же. (Снимок Сергея Солопова).
Большая туманность Ориона. Относится к нашей галактике. Состоит из газа и пыли. Является центром звездообразования. (снимок Сергея Солопова)
– В этот мир страшно выпускать детей?
– Да. Хочется защитить их.
– А Бог? Вы атеист?
– Причем абсолютный.
– Не могу понять атеизм. Ведь вы замечаете связи между событиями, предметами, явлениями. Все так сложно и тонко. Невозможно даже представить, как это могло появиться ни с того ни с сего?
– А как бы вы посмотрели на этот вопрос, если бы были исследователем? По духу я исследователь – мне нравится открывать, быть там, где никто не был. Я стараюсь не принимать ничего на веру – иначе искать, смотреть, находить новое станет бессмысленным занятием. Я хочу сам докопаться до истины. А мне вдруг говорят: «Да, ты можешь идти туда, но мы уже знаем, что там тебя ждет такая и такая точка». То есть все запланировано, известно. И мне это не очень нравится, если честно.
Может быть, я в итоге приду к Богу. Я не отрицаю Его – потому что не вижу факторов, которые не позволяли бы Богу существовать. Кстати, есть такая туманность – Палец Бога. Я наблюдал, и меня очень впечатлило. Была звезда – она взорвалась, умерла, и ее вещество разбросало в стороны. И вот это вещество в виде перста указывает на соседнюю очень яркую звезду. Если бы это был какой-то знак, я бы в него, наверное, поверил.
– Ваш учитель, если прибегнуть к астрономическим образам, наверное, был кометой?
– Думаю, так и есть.
– А кем бы вы себя определили? Комета, метеор, астероид?
– Скромный маленький метеорит. Скорее так...
P.S. Когда беседа закончилась, я вдруг понял, что ничего так и не узнал о Байконуре... Мы сидели в креслах в кабинете и вместе с Землей неслись сквозь космическое пространство. Это не образ – скорость движения Земли по орбите составляет 30 километров в секунду. Скорость нашей жизни по космическим масштабам – это йоктосекунда. Но кто-то за это время успевает стать человеком.
