Сказ о том, как журналист «КН» жеребцам гривы чесала.
Честно говоря, с лошадьми я прежде никогда близко не пересекалась. Но перед тем, как попробовать себя в роли помощника конюха, наслышалась всяких страшилок: мол, и пальцы лошадь может откусить, и копытом в лоб зарядить... Боязно. Но журналистская любознательность – великая движущая сила.
И вот, обрядившись в казенный халат, с ужасом слушаю своего наставника – бригадира конезавода Жумабая Алдыжуманова. Я должна животину напоить, накормить, отбить денник (то бишь убрать навоз в стойле) и обновить подстилку. В общем, та еще проза жизни, от которой молодежь обычно уносит ноги в город. Бригадир втолковывает мне, что уход за лошадью – целая наука. Даже я начинаю понимать, что жизнь красивого и умного животного теперь зависит от меня.
Жеребец Алдамжар
Трехлетний породистый жеребец при виде моего белого халата заволновался. Заволновалась и я, ведь конь, как ни крути, животное мощное. Оказаться у него под копытами – врагу не пожелаешь.
Отец Алдамжара – чистый арабский скакун, чемпион породы. А сын работает на новую породу – казахскую верховую, которую создают на конезаводе по поручению главы государства. Нурсултан Назарбаев восседал здесь в беседке в 1998 году и в домике рядом был тоже. Вот между этими двумя историческими объектами я и стою, не решаясь приблизиться, конь тоже недоволен.
– Это он чужую чувствует. Да и не любят лошади белых халатов – знают, что врач перед ними, может быть больно, – Жумабай Зулхарнаевич то ли специально, то ли сам того не желая, нагоняет жути.
Я продолжаю топтаться поодаль от Алдамжара – нас разделяет метра два.
– В таких случаях надо с животным поговорить, иной раз ругнуться даже, – советует бригадир.
Ругнуться как-то стыдно, я пристально смотрю Алдамжару в глаза, чтобы передать ему посыл: не обижу, не волнуйся. Но, видно, телепат я плохой – конь не успокаивается.
Прическа, сэр!
Порывшись в чемодане, Жумабай извлекает щетку и скребницу. От движений скребницей поднимаются клубы пыли – с боков, спины, ног. Затем конюх ловко проводит скребком по щетке – и инструмент чист. Алдамжар успокаивается: конюха он знает. Наконец я поборола себя – подошла к жеребцу с металлической расческой. По расписанию у него – чес гривы, хвоста и челки.
– В народе говорят так: конюх хорош тогда, когда вычесывает жмень конских волос, – при этом Жумабай не предупредил меня о том, что гриву чесать нелегко: жесткий волос цепляется за расческу.
Неумело причесав коня, жмени волос я так и не набрала. А вымыть ему гриву мне не дали, оказалось, что специальным шампунем животину моют только в теплое время года.
Педикюрчик, сэр!
Жумабай Алдыжуманов – коневод в третьем поколении.
– Вот вы, дамы, маникюр ведете, а мы педикюр жеребцам делаем! У вас же грязь под ногти попадает? У коня, как у человека, тоже надо вычищать мусор, срезать клещами заусенцы, – втолковывает мне Жумабай, ловко орудуя копытным ножом, который заострен и загнут на конце.
Конский педикюр – крючкование, очистка копыт от грязи. Если копыта не почистить, проблем не оберешься – появятся трещины и заломы. Ведь копыто – живая ткань. Если добраться до розовой каймы – места очень чувствительного, да еще полезть со своими инструментами дальше – можно запросто схлопотать копытом в лоб.
Когда копыта очищены от грязи, конюх берет в руки распиль – с виду напоминает пилку для ногтей, только очень большую...
Титанки бывают не только для колес, но и для копыт.
Титанки для... копыта
Вообще-то, титанками водители называют диски на автомобиль. Такие диски считаются элитными – они легкие и прочные. Так вот, подковы тоже бывают титановыми. Лошадь стирает две пары таких титанок за период с февраля по сентябрь... Тяжелая все-таки поступь. Решительно не хочу попасть под копыта коня.
Династии
Жокей тоже ухаживает за лошадьми.
Едва не забыла за всеми своими страхами познакомиться с единственным на конезаводе жокеем. Его работа опаснее, чем у помощника конюха, и я его сразу зауважала. Ескиндер Бильдебаев не просто жокей, а представитель жокейской династии. Он и его семья – слава и гордость конезавода. Ескиндер, кстати, занял второе место в скачках на Кубок Президента. В прошлом году уходил работать на частника, большие деньги, между прочим, получал. Но вернулся назад. Жумабай аргументирует его поступок так: мол, пуповина Ескендира здесь, с 14 лет с лошадьми на ты. К слову, пуповина Жумабая тоже здесь. Причем не в образном, а в прямом смысле: родился он в деннике, представляет на конезаводе уже третье поколение.
– У коня индикаторы работают похлеще любого детектора, – Жумабай продолжает честно посвящать меня в тонкости профессии. – Конь ощутил твой страх – вот и выделывается. Еще непослушным бывает, когда почувствует плохое. Поэтому людям со скверным характером к ним лучше совсем не подходить.
Исходя из этой логики, Жумабай и Ескиндер – отличные люди.
Лошадка для красоты
Маленькая лошадка – пони, которую сотрудники ГАИ время от времени перекрашивают в зебру и водят в качестве живой агитки по пешеходным переходам – живет здесь же. Это Чиф. А еще есть Белка – голубоглазая блондинка. Считается, что век коня – 25 лет. А Белке уже 15. Педикюр любит не меньше, чем ее более крупные собратья. А вот подойти к ней совсем не страшно – такая малышка вряд ли затопчет. Гладить пони здорово, потому что безопасно. И кататься удобно – спина большая и плоская. Но, с другой стороны, жалко коняшку – как на такой крохе кататься?
Кстати, приплода пони в последнее время на конезаводе нет – лошадки, которые здесь живут, считаются близкородственными, спариваться им нельзя. Впрочем, Жумабай говорит, что пони здесь, как говорится, для красоты, а не для выручки. Я поняла, что была здесь тоже как пони – явно для выручки. А главный вывод, который сделала: работать с конем может не каждый. Лично я не выбрала бы для себя такую профессию. Она, как у советского милиционера – «опасна и трудна и на первый взгляд как будто не видна». Но не восхищаться умом и красотой коня невозможно, как и самоотверженностью тех, кто с ними работает.
