«Утрата статуса
не означает утрату влияния»

– Виктор Викторович, такое ощущение, что ваш статус не изменился, даже кабинет – на том же седьмом этаже...

– Я занимал политическую должность, уходя с которой, статус сохранить невозможно. Статус, как соотношение обязанностей и прав, изменился в тот момент, когда я подал заявление и оно было подписано, а затем вышло распоряжение об освобождении меня от должности. Статус предусматривает многие вещи, достаточно официальные. Сейчас у меня и кабинет не такой, и машина другая, и нет телефонов правительственной связи и т.д. Но утрата статуса не означает утрату влияния. А влияние во многом зависит от того, как человек, занимая должность, относился к своим обязанностям. Если были нормальные отношения и с вышестоящими лицами, и с подчинёнными, то отставка на этот круг общения не влияет.

Реальная энергетика

– Вы среди коллег отличались технической специальностью, знанием реальной энергетики...

– Из реальной энергетики я ушёл 28 лет назад – с должности директора предприятия Южных электрических сетей. До этого работал директором предприятия Восточных электрических сетей. В то время я сам ездил в институты Москвы, Челябинска, других крупных городов, отбирал специалистов из числа выпускников. Из тех, кого я тогда отобрал, 8 стали генеральными директорами в России, есть крупные специалисты и в Казахстане. Хотя бы раз в год, но они всё ещё звонят мне, так как считают, что я их вырастил.

– Не боялись вырастить конкурентов?

– Основной показатель работы первого руководителя – это не то, что построил и что нового внедрил, а сколько хороших специалистов, не ниже своего уровня, вырастил. Конкуренции бояться нельзя. Люди, которым ты помог подняться, не конкуренты, если вы их, конечно, правильно воспитали. Я сам никому из тех, кто мне помогал, конкурентом не становился.

Как сделать карьеру?

– Как же тогда вы сделали карьеру?

– Если бы не было хороших показателей, никто бы не обратил внимания. Меня не назначали на удачные предприятия. В свое время я пришёл управляющим трестом, на котором за 30 лет существования сменилось 22 руководителя. Времена были партийные, и первый секретарь обкома отправил меня в Министерство строительства на собеседование. Там меня долго убеждал Николай Михайлович Макиевский, даже устал, говорит: «Пошли обедать». И в холле на первом этаже рядом со столовой я увидел большой плакат, на котором значились все 57 трестов с учётом их производственных показателей. Тот, куда меня «сватали», был в этом списке последним. Вот тогда я и согласился, это в моём характере. А через три года, когда в связи с другим назначением, я пришёл прощаться уже к другому министру, то снова увидел плакат со списком трестов – мой был уже в верхней части. Откровенно говоря, на этом тресте я и сделал свою карьеру. Сегодня это самая крупная строительная организация в области. А что такое трест по тем временам? Несколько генподрядных подразделений, специализированных строительных управлений, автобаза, где более 250 машин, управление механизированных работ, управление малой механизации, два завода – железобетонных изделий и домостроения, дом культуры, пионерлагерь, пятиэтажный профилакторий, тысячи рабочих. Да ещё каждое утро 30 машин привозили заключенных – они тогда все работали на народное хозяйство... А первую большую должность мне предложил секретарь Тургайского обкома по промышленности Каратай Турысов. И очень много потом помогал, даже когда работал в ЦК. Нам удалось работать так, что Тургайская область по вопросам жизнеобеспечения стала очень удачной.

Конец 90-х в Костанае

– А потом пришли очень сложные времена. И уже в Костанайской области многим казалось, что газо-, электроснабжение зависит от Мейстера, от того, как вы сумеете договориться...

– Так, наверное, думали потому, что я был подготовлен своей предыдущей деятельностью. В Костанай я перебрался, потому что Тургайскую область расформировали. Мне предлагали другие варианты, но я сказал, что поеду в Костанай, на родину, возраст такой, 50 лет, надо определяться на длительный период, и лучше дома. Решил так: пойду не на самое стабильное предприятие. Был момент, когда из «Костанайэнерго» передали городу тепловые сети, надо было создавать теплоэнергетическую компанию, этим я и занялся. КТЭК и сейчас успешно работает. Уходить оттуда во власть мне не хотелось. Помните, в России был «чёрный вторник», дефолт? В этот день я был в Москве, где узнал, что акимом Костанайской области назначен Шукеев. Я его знал, встречался с ним, когда он был министром экономики. Прилетаю в Челябинск, потому что самолёты в Костанай не летали, домой попал только ночью. Вскоре звонит Куленко, он был во главе города, говорит, что Шукеев обо мне спрашивает. А потом Умирзак Естаевич сам позвонил, предложил встретиться. Но я несколько раз отказывался от предложения стать его заместителем.

– Почему?

– Потому что знал, в какие сложности придётся окунуться. У меня не было сомнений, что впереди будет повышение тарифов, причём резкое, потому что денег в бюджете нет. И я знал, что у населения денег тоже нет, что люди очень болезненно воспримут новые тарифы. Кто-то должен был эту работу проводить, но у меня такого желания не было. Одно утешает, что эта вынужденная мера позволила нам выжить.

Несправедливые тарифы

– Тяжёлые проблемы девяностых мы преодолели, но тарифы до сих пор гнетут. Разве нельзя это положение исправить?

– Смотря о каких тарифах речь. Тариф на тепло не снизить без соответствующего понижения цены газа. Газ нам обходится дорого. На границе мы покупаем его по 100 долларов, потому что, как я считаю, на республиканском уровне не хватило политической воли, чтобы выровнять цены на газ. Оптовые цены в республике по регионам отличаются в 21 раз, розничные – в 8 раз. Я считаю, что так не должно быть, цены должны отличаться только с учётом транспортировки, то есть процентов на 10-15. В тарифе на тепло топливная составляющая приближается к 70 процентам, иногда и выше. А между тем, если она превышает 50 процентов, теплоснабжающее предприятие не может успешно работать. Ведь у него только один вид дохода – тариф. Собираем деньги с потребителей, и 70 процентов направляем на оплату газа и его транспортировку. Что остаётся на ремонты, на погашение налогов, на приобретение бензина, на зарплату персоналу? 30 процентов! Это проблема для Костанайской области, и пока от неё никуда не деться. Что касается тарифа на электроэнергию, то есть возможность повлиять на его снижение, но тогда другую позицию, чем сейчас, должно занять и агентство по регулированию естественных монополий, и Мининдустрии, которое занимается вопросами энергетики. У нас компании разделены по горизонтали. Одни сети у одного предприятия, другие у другого. К сожалению, роль области по формированию и утверждению тарифа сведена к нулю. Так в законе прописано. Но отступать не надо...

Взрыв

– В январе в Костанае произошёл взрыв в котельной. Это была опасная авария?

– Вечером 12 января мне позвонил директор предприятия, сказал, что произошёл «хлопок» при вводе в работу резервного котла в котельной N2. Первое о чём я спросил, не пострадал ли персонал. Все живы, здоровы, и это уже обнадёживало. Но когда приехал, увидел ужасающую картину. Окон нет, взрывом разворотило дымососное отделение, газоходы. На улице мороз 27 градусов, от котельной отапливается 156 многоквартирных домов, школы, детские сады и т.д. И у нас нет гарантии, что мы сможем быстро восстановить работу котельной. На главном щите сотни приборов, и ты не знаешь, какие из них работают, а какие – нет, так как импульсные трубки стали замерзать. Тем не менее, мы уже к 12 часам ночи подняли температуру до 70 градусов. Но из опыта ликвидаций аварий я знал, что обязательно вылезает ещё что-то. И у нас вылезло: разорвало коллектор, по которому подаётся пар на бойлерную группу, а потом из 10 котлов мы не смогли запустить ни одного. Там газоходы развалились, здесь коллектор разорвало, да и люди уже устали. Температура воды в наружных теплосетях упала до 23 градусов, а котлы включить не можем. Ещё 2-3 часа – вода в теплосети замёрзнет и начнутся необратимые процессы. Ничего не оставалось, как включить в работу два повреждённых котла, хотя никакими правилами это не допускается. Конечно, если исход нормальный, то победителей не судят. А если нет, если бы мы разморозили город? Аварию удалось ликвидировать, но напряжение было нечеловеческое. Рискуешь не только репутацией, чёрт с ней, с репутацией – рискуешь городом. Сейчас я потерял статус, зато сон вернулся, то есть я – в выигрыше.

«Должен быть
баланс прав
и ответственности»

– Что помогает при экстремальных событиях? Самообладание, крепкая рука?

– Крепкие знания. Никто не может дать гарантию, что аварийная ситуация не возникнет. Важно не допустить её развития. Я давно сделал для себя вывод: даже если на объекте старое оборудование, но если персонал квалифицированный, он сможет предотвратить развитие аварии. Но самое новейшее оборудование может выйти из строя, если персонал неподготовлен, и тогда авария может развиться до огромных размеров и огромного ущерба. Люди на производстве – самое главное. Должна быть система подготовки кадров. К сожалению, сегодня отношение к тем, кто занимается реальным сектором экономики, очень поверхностное. Сейчас некому работать в коммунальных отделах городов и районов. В Костанае нет начальника отдела ЖКХ, нет зама, недавно не было и начальника отдела строительства. Пару лет назад все активно критиковали Валентину Михайловну Эпову. Я говорил: как и любого заказчика строительства, её легко освободить, но кто сможет потянуть такую нагрузку, не вижу. А когда занявшие после неё должность начальники ОКСа всё завалили, дошло, что работать вообще некому, стали её просить вернуться. Она сказала: что хотите делайте, не вернусь. Недавно я был в отпуске, мне звонил аким города, сказал, что подал заявление один из заместителей начальника отдела, может, я с ним поговорю, чтобы не уходил. Но сколько ни уговаривали поработать, он от должности отказался...

– Наверное, есть серьёзные причины?

– Они всем известны. Огромная ответственность и, по сути, отсутствие прав. Бесконечные проверки, трактовка допущенных ошибок как коррупционные преступления, страх перед уголовными делами... Ни для кого не секрет, что у нас численность контролирующих органов больше, чем исполнительных. Этого никто не выдержит, поэтому и вакансии в отделах ЖКХ и строительства всегда имеются. Получается так, что уже в бюджетах и деньги есть, и технические средства, а специалистов, которые должны заниматься развитием населённых пунктов, нет.

– Что делать?

– Надо в разы сократить проверки. Дошло до того, что есть отделы строительства в районах, где нет ни одного человека. И ничего там не строится. Закон о госзакупках, борьба с коррупцией – мы переживаем девятый вал. Я знаком с руководителем иностранной фирмы, который 40 лет на рынке, он строит автобаны в нескольких странах, в том числе строил автобан Астана – Щучинск. Я у него спросил, чем отличается проведение конкурсов в Евросоюзе и у нас. Он говорит: в ЕС цель конкурса – выявить самого подготовленного подрядчика, который лучше всех оснащён кадрами, техникой, у которого есть история построенных объектов, который может обеспечить высокое качество строительных работ. А у вас, сказал он, побеждает тот, кто красивее оформил документы и обещает самую низкую цену. Но работать ему нечем, кадров нет, техники нет, а количество работ вообще не учитывается. Законодательство в области строительства и другие нормативные документы – несовершенны, они не стимулируют качество работ. Высокое качество достигается там, где узкая специализация. Но зачастую у маленьких фирм есть лицензии на проведение всех видов строительных работ, хотя это по силам лишь крупным строительным компаниям, и то они привлекают субподрядчиков.

«Сделать за наши налоги наши дороги? Без проблем!»

– Люди чем-нибудь да недовольны, у них своя правда...

– Нас упрекают за состояние коммунального хозяйства. Но всё познаётся в сравнении. В этом году весенние гидроиспытания показали по городу Костанаю 61 порыв. А я помню 97-й год, у нас тогда было свыше 600 порывов. Или говорят, что дороги у нас плохие. Да, плохие. Но даже в Андорре, крохотном европейском государстве, где протяжённость дорог составляет 279 км, 76 из них не имеют твердого покрытия. А можем ли мы обещать, что приведём в идеальное состояние тысячи километров дорог в Костанайской области? Но, с другой стороны, на 5-ти дорогах местного значения мы сейчас делаем реконструкцию, на 3-х дорогах – капитальный ремонт, на 10-ти – средний. Если вы мне найдёте другую область в стране, где ещё одновременно реконструируется или капитально ремонтируется столько же дорог местного значения, я сниму перед вами шляпу. Мы и денег в дороги вкладываем больше, чем другие регионы, большее количество дорог ремонтируем. Часто говорят: сделайте за наши налоги наши дороги. Нет проблем. Мы собираем транспортный налог в объёме 1,4 млрд тенге по всей области, в год. А только на дороги местного значения направляем 12 млрд, в 8,6 раза больше, чем собираем.

– Почему вы не озвучивали эти цифры?

– Озвучивали, но нас же никто не слышит, не хотят слышать...

Пожар

– Многие вспоминают вас во время пожара в Новонежинке. Вы страшно ругались...

– Ну, это была пожарная ситуация. Мы не могли остановить огонь. У нас там сгорели две пожарные машины. И огонь двигался в направлении нефтебазы, а она полностью была заполнена топливом. Вот тогда я принял решение бульдозерами пробить 13 км просеки, чтобы загнать туда пожарные машины и сбивать пламя. А представитель комитета лесного хозяйства говорит мне, что это не по науке. Вот я и взорвался, точнее, неф­тебаза могла взорваться. Тогда какая наука нам помогла бы?

Благо очень хорошие оказались бульдозеристы с ССГПО, у одного был опыт тушения пожаров в Забайкалье. Один пожарный, подполковник, был на своей машине, я сказал: поставь её перед огнём, чтобы тебе было что защищать. А он говорит: если удержу огонь, полковника дадите? Сам добивался представления, ездил в Астану, и он получил звание.

«Я скучно живу...»

– Появилось свободное время, куда оно уходит?

– Я скучно живу, когда сижу на месте. А в поездках мне хорошо. Со студенческих лет. Европу знаю очень хорошо. На машине от Дании до Испании проехал. Язык немного знаю, могу изъясниться. Более всего меня волнуют природа и история средних веков. Все средневековые города меня манят. Если в каком-то я ещё не был, то поеду. О каждом из таких городов стараюсь получить максимум знаний – мне это интересно. Грузия, Украина, Урал – всё это я проехал. Хорошо знаю Кавказ, по руставелиевским местам ездил, никогда не думал, что у Грузии и России будут плохие отношения. В Украине полюбил Винницу и Одессу за неповторимость. А когда работал в тресте, прошёл всю Сибирь, БАМ, озеро Байкал на теплоходе из конца в конец пересёк... Приезжаешь работать и заодно рассматриваешь мир...

«Мы привыкли пахать»

– Вот и скажут: конечно, Мейстеру всё это было по статусу и по карману...

– Зарплата у меня всегда была на уровне, но это соответствовало должностям, на которых я работал. Мнение о том, что все чиновники работают только на себя, сильно преувеличено. Чиновники, которые прошли через производственную деятельность, к ним это меньше всего относится. Мы привыкли пахать. У производственников – другие ценности. Но для меня, конечно, не секрет, что в обществе всегда предвзятое отношение к власти. Что одни считают, что власть должна говорить только об успехах, другие, что о недостатках, я как раз из этого числа. Если власть не назовёт недостатки, их назовёт кто-то другой. Но есть вещи непреодолимой силы. Всё сделать никто не может.

– Есть мнение, что рано или поздно вы уедете в Германию...

– Я часто встречаюсь за границей с нашими людьми. Все построили большие дома, куда больше, чем мы строим. Спрашиваю: почему в Костанае не строили? Отвечают: не было стройматериалов, несколько лет надо было ждать, пока подведут коммуникации. Это справедливые упрёки, сейчас мы всё это стараемся исправить. Но надо, чтобы здесь, как у эмигрантов там, было понимание: работа – огромная ценность, её надо выполнять на 100 процентов. Эту разницу там чувствуешь. Но есть и другое. Один «наш» немец сказал мне: сколько живу в Германии, ни одного сна об этой стране не видел. Все сны мне снятся про Казахстан. Я его очень хорошо понимаю.