11 июня по инициативе молодых журналистов «КН» в Доме дружбы прошла встреча, посвященная тому, что называют современным искусством и перформансом.
Встреча прошла живо, весело, с выдумкой и при этом была, что называется, информативной. А я в очередной раз задумался: так что же это все-таки сегодня такое, современное искусство?
Так о чем все же речь, если взглянуть на все глазами такого замшелого консерватора, как я, который и жареную картошку не променял бы на экстравагантных устриц и осьминогов в гриле?
Суть простая. Она – в развертывании некоего действа на глазах у зрителей, которых нужно в него включить. Например: мы видим забавное водружение бумажной головы на оклеенного вырезками картонного человечка. Либо, уже в видеоварианте, знаменитую обнаженную сербку Абрамович с красным надрезом в виде звезды на животе...
Что это? Искусство? Надувательство? Забавный фокус? Скажу честно, называть это и нечто подобное искусством я бы не спешил. По мне, искусство – это все-таки то, что требует определенной искусности, мастеровитости. Но и клеймить подобные действа я бы тоже не спешил. Возможно, тут мы имеем нечто напоминающее сковородку в стане первобытных воинов, которые пытаются определить ее ценность. Естественно, как воины, они пробуют использовать ее в качестве щита и даже ударного оружия. Но в конце-концов решают, что каменный топор или дубинка в серьезном бою куда уместнее. И им, может быть, невдомек, что у сковороды просто-напросто иное предназначение.
То же самое, как мне кажется, можно сказать и о «современном искусстве». Оно не в большей мере искусство, чем сковорода – оружие. Мало того, оно может стать инструментом массового околпачивания, как это едко показал в своей книге-шарже Эрик-Эммануэль Шмит, известный костанайцам как автор цепляющей за живое пьесы «Оскар и розовая дама».
Но оно же может существовать и как пробуждающая воображение игра, как своего рода социальное явление либо своеобразные психологические опыты, посредством которых пытается разогнать скуку «общество потребления». Ведь появляется все это в мире, где фиксирующая, информирующая задача изобразительного искусства в огромнейшей мере решается техническими достижениями цивилизации. Если там, где есть экскаватор, отпадает потребность в землекопах, то почему бы не исчезнуть потребности в художниках-фиксаторах реальности? Вопрос оставляю открытым. Замечу только, что в этих условиях сторонники «современного искусства» (и только ли его) сменили акценты, поставив своей задачей не информировать, воспроизводить внешний либо свой внутренний мир, а будоражить зрителя.
И в нашем перенасыщенном информацией техногенном и в то же время накормленном массовой культурой обществе появление такого социального явления вполне логично. Оно так же естественно, как буйство трав после ливней.
Фокусничанье, на мой взгляд, начинается лишь тогда, когда нам игры начинают выдавать за нечто иное и рассуждать о высокой философии и глубинном смысле воды в бассейне, словно перед нами океан. Это все равно что предлагать всерьез попробовать «испеченных» в песочнице детских пирожков.
Итак, как вид игры, как социальное явление, как психологические опыты, вынесенные на «арену», перформансы становятся вполне органичной частью определенных современных обществ. Но говорить о них всерьез как о разновидности искусства, пожалуй, то же, что рассуждать о ведьминой метле как о виде транспорта.
Но клеймить не стоит, как и восторгаться. Балансирование на грани нового и устоявшегося, быть может, важнейшее из искусств. И первейшее по значимости.
