Июль – на редкость благословенный месяц. Открытие охоты на кроншнепа плюс рыбалка делают его, с точки зрения искателя приключений, весьма содержательным на события. И даже всенепременный довесок в виде злобного комарья можно считать лишь ломтиком едкого лимона в букете природных удовольствий.
Что такое кроншнеп? Эта длинноклювая птица весом с дикую утку любит ночевать и отдыхать на солончаковых отмелях, где, как правило, лишь реденький камыш и рогоза, а потому отсюда птице легко следить за передвижением врагов – лис, корсаков, людей. Весь день, сбиваясь в стаи по нескольку десятков особей, она проводит на кормежке в степи, особенно обожает места свежих сенокосов, где проще ей добывать насекомых.
Хорошо закусив, кроншнепы педантично, практически в одно и то же время, летят к своим отмелям попить водицы и отдохнуть. Такие полеты туда-сюда обычно происходят за светлое время суток раза три-четыре. Вот в этой-то цикличности, эдакой размеренности по принципу «война войной, а обед по расписанию», и есть изюминка охоты на сторожкую и крепкую на бой птицу. Главное, проследить ее маршрут передвижения, спрятаться за болотной кочкой и ждать того распрекрасного спортивно-азартного мига, когда птица начнет приближаться.
Именно на такой сценарий мы и рассчитывали, трепетно держа в памяти летнюю охоту прошлого года, когда кроншнеп мелкими партиями, но бесконечно шел над нашими головами – беззаботный, сытый, самоуверенный. Все это происходило на стыке границ Наурзумского и Аулиекольского районов, в месте, нами же неожиданно и обнаруженном.
Дело в том, что кроншнепы чрезвычайно избирательны – традиционные места их сезонного обитания в разрезе области можно по пальцам пересчитать: это окрестности Новонеженки, Диевки, Шили… Тут на открытии сезона охоты стрелков больше, чем на небе звезд. Мы же обнаружили новое местообитание кроншнепа с помощью пастухов. Географические координаты я называть не буду. Не столько из режима секретности (хотя кто ж выдает обильные грибные поляны?), сколько для того, чтобы не вводить вас в заблуждение. Прошлогодний сценарий удачливости нынче не повторился.
Проделав больше двухсот километров, мы не увидели привычных зеркалец разливов в сочной лиманной траве. Те, что сохранились, ужались от жары до размеров банальных застойных луж. Не стояли цапли. Не росла трава. Ветер со старой дамбы пускал пыль в глаза. Наши уши, настроенные на ловлю кроншнеповского неподражаемого «тиу-тиу», стали подобием эхолота затонувшей подводной лодки. Ноль!
Вечерело. Разбив палатку на берегу безымянной короткой речушки, усеянной белыми водяными лилиями, мы еще долго грезили у костра с ухой (добыть пару линей с десятком золотобрюхих карасей не составило труда) надеждой, что утро вечера мудренее. Надеждам, однако, сбыться не довелось: в небесах и степях со вчерашнего вечера ничего не изменилось.
Тогда решено было сняться и прочесать округу. Сквозь высокие некошеные травы по заброшенным степным колеям мы неспешно проделали на машине 27 километров, то и дело натыкаясь на пустынные чаши высохших водоемов. Это было похоже на то, будто из 21 века мы попали прямиком в век дремучего безлюдного кочевья, когда на земле стояла звенящая тишина, густо насыщенная запахами трав и невероятной голубизной чистого неба. Полуденное дрожащее марево крошило линию горизонта, населяя его миражами каких-то зыбких фигур, похожих то на древние мазарки, то на лесной массив. И вдруг…
Хотя почему вдруг? Лично я верю в правило: кто плывет, тому ветер дует в паруса. Ищите, да обрящете. Время – единственный невосполнимый ресурс, который, если не двигаться и не искать, попросту будет бездарно растрачен…
Мы приплыли к своей заветной цели в виде огромного, с изломанной заливчиками береговой линии, озера. Стоял штиль, и потому оно походило на старое зеркало, в желтизне которого отражалось пернатое изобилие разнообразных куличков, чаек, веретенников, двух пеликанов, пары сотен уток и, - аж дыхание сперло! – нескольких плотных стай кроншнепов. Завидев нас, они тут же, будто крошки с блюда, ссыпались прочь. Но это уже ничего не меняло.
Поставив в километре от озера палатку, мы вернулись на оголенные берега, кое-как замаскировавшись в хилых кустиках, на которых жирные пауки продолжали невозмутимо плести свои липучие нити. Вместе с убойным солнцем нас накрыли вязкие запахи из сероводорода и метана – так обычно пахнут грязевые лечебные ванны в сочинской Мацесте или в нашем «Сосновом бору». Обмелевшее озеро и было, по сути, такой вот ванной, где грязи по самые уши. Голенастые кроншнепы обожают выдергивать из нее всяческих рачков-червячков.
Я четко знал, что часам к пяти кроншнепы вернутся на воду. И не ошибся. Обычно они идут на снижение, говоря словами моего друга-летчика Алекса, по глиссаде. Это когда самолет с высоты 200 метров постепенно переходит на 60-метровый уровень и ниже, словно скатываясь с горы на лыжах, заходя на ВПП. Поражающая сила патрона 12 калибра – в пределах 30, максимум - 50 метров. И я не видел, чтобы кроншнепы меняли свои правила полета. Однако следующая картина буквально опрокинула с ног на голову мои прошлые наблюдения.
Кроншнеп злостно отверг понятие глиссады и стал заходить на посадку по иезуитской (по отношению к охотникам) методологии диких гусей. Сотни охотников сталкивались с этим коварным приемом гуменников, пискулек, казарок. Ушлый гусиный котел при заходе на воду обычно не меняет высоты: как летел на стометровой отметке, так на той же высоте прямиком над центром озера начинает «ломать строй». Потрясающее зрелище: сотни крупных птиц вдруг сваливаются вертикально вниз, подобно осенней листве. И смотришь на это недосягаемое чудо с отвисшей от беспомощности челюстью, но с восхищением за птичий разум, блестяще переигравший охотничьи уловки вооруженного человека.
Каким образом кроншнеп перенял этот прием у собратьев по крылу, мне неведомо. Но сработано было чисто. Что называется, мы умылись. Честно говоря, досады я не испытывал. Наверное, потому, что библиотечка моих знаний о повадках кроншнепов пополнилась очередным открытием. Цепочка таких открытий на протяжении многих охотничьих лет все больше отдаляет меня от убеждения, что человек – царь природы. Какой, на фиг, царь?!
Вернувшись в лагерь, я обнаружил на своем спальнике разомлевшую от сна и тепла змею. И тут вспомнил, что нынешний год по восточному календарю – год Черной змеи, которая, согласно астрологическим толкованиям, воплощает мистическое познание и пробуждение глубинной мудрости…
Сантиметров 40 длиной черно-серая змейка подняла на меня голову, предупреждающе цыкнула раздвоенным язычком и неторопливо соскользнула в траву. За кого она меня приняла? Наверное, за какую-то природную аномалию, на пару минут нарушившую ход ее змеиной жизни, в которой человеку отведено место всего лишь в дальних рядах наравне с коровами, цаплями, крупными грызунами. Отличий никаких, а лишь одна примитивная опасность – могут затоптать или съесть.
Поздно вечером, когда малиновый диск солнца уже закатился за черную нить горизонта и с воды в степь пошли широким фронтом косяки кроншнепов, настал час долгожданной охотничьей удачи. Мы ждали этого, кормя комаров и изнывая от зноя, двое суток. Наверное, именно столько времени нужно было, чтобы в нас пророчески «пробудилась глубинная мудрость», суть которой в ее практическом значении – это прежде всего активные поиски своей жар-птицы. Хотя, в принципе, так было всегда, но мне почему-то показалось, что на этот раз причин для самоуважения оказалось гораздо больше…
