Последний аккорд моей утиной охоты на этот раз пришелся на озеро, что огромной тарелкой лежит у западной окраины села Новошумное Федоровского района...
В автономном режиме
Сравнение с тарелкой обязано тому, что дно у этого водоема, густо обросшего островками камыша, исключительно удобное для ходьбы – гладкое, без изматывающего цепкого ила. Надеваешь комбинезон (глубина чуть ниже пупа), берешь для устойчивости в правую руку нечто вроде посоха и медленно вклиниваешься в водную гладь, местами с усилием продираясь сквозь водоросли и ряску, распугивая суматошных лысух.
Хозяин этого приволья, местный егерь Александр Панов, радушно предложил нам с Леонидом Буториным лодку и приют в домике, где уютно гудела жарко натопленная печка. На улице хлестал дождь, волны белыми злыми барашками накатывали на пологий берег, однако от комфортного жилья мы отказались и начали ставить палатку. Вообще-то это была затея Буторина, умеющего находить в суровом охотничьем быте некие тайные прелести, которые я, честно говоря, предпочел бы искать сейчас у теплой печи. «Так, а теперь косим камыш!» – отдал команду Буторин, и мы ножами стали срезать бурые стебли, умащивая их под основание палатки.
Уже внутри ее мы расстелили толстую кошму, потом столь же быстро и как бы само собой в ней появились мощный светильник, спальники, газовая горелка, на ней казан с дикой уткой и уже через час с небольшим Буторин разливал по тарелкам горячий шулюм, выглядевший, как дерзкий вызов завывающему мокрому ветру. Расслабляющая теплота заполнила все нутро нашего нехитрого жилища.
Это, конечно, талант. Я имею в виду способность человека быстро и несуетливо, без нытья, предусмотрительно запасшегося всем необходимым для выживания в суровых условиях безлюдья, устраивать свой быт и собственную независимость. У таких людей никогда не кончаются спички, а сапоги не сочатся застарелой дыркой. «Лэнд Крузер» Буторина по этой части напоминал межпланетную станцию «Мир», где было все для автономного существования: вода, запасы пищи, смена одежды, оснастка для ухода за оружием… В принципе, самые простые и необходимые вещи.
Жахнули и побежали
Буторин охотится уже 58 лет. У него густая седая шевелюра, нос с горбинкой, придающий выражению лица ковбойский вид, крепкие рабочие руки, словно бы подчеркивающие неиссякаемую энергию этого человека. Он родился в Китае, и только в девять его лет родители переехали в Союз, на целину.
– Жили, конечно, бедно, но мы этого не замечали: 10-летними пацанами уже добывали дичь на озере, благо тогда ружья были в свободной продаже, а боеприпасы делали сами. Мололи артиллерийский порох, катали дробь. Я мечтал быть полярным летчиком, активно занимался спортом, отчего уже в девятом классе преподавал в школе физкультуру. С авиацией не вышло, закончил спортфак Казахского госуниверситета и долго работал школьным учителем.
– Охота научила так надежно обустраиваться? – спрашиваю, кивая на внутреннее убранство палатки.
– Наверное. Я помню, как мы тонули с другом на озере, уже покрытым льдом. На нем оставалась только небольшая промоина, где собиралось много гусей. Была у нас плоскодонка с низкими бортами, мы еле просунулись по ней сквозь камыши, заняли боевую позицию. Приятель умостился на борту, отдача же от выстрела была такой, что мой напарник слетел с лодки, я за ним, а она сама через 15 секунд ушла на дно. До берега по ломкому льду не поплывешь – через минуту-две точно покойник. Тогда мы ныряем с головой, за две такие попытки подняли лодку, сколько можно вычерпали из нее воду и добрались до берега уже со скрюченными конечностями. Слава Богу, до деревни было недалеко, забежали в дом, жахнули по полстакана спирта, переоделись… и снова отправились на той же убогой лодчонке на ту же самую промоину стеречь гуся. И что ты думаешь – добыли семь белолобых.
– Мораль сей сказки какова?
– Просчитывай риски. И надейся только на себя.
Буторин гасит горелку, выключает свет. Я выглядываю на улицу. Дождь прекратился, луна матово отражается в стеблях растений, покрытых бисером замерзших капель. Морозец, однако!
Нам – на запад
Утро черное, как сапожная вакса. Подтягиваем с суши старую пластмассовую лодку, я сажусь на весла. Согласно капитанской установке Буторина, наша конечная цель – Потный угол. Название неофициальное, а взято из охотничьего местного фольклора: пока доплывешь, не раз вспотеешь. Дело в том, что в западной части озера стрелять нельзя – рядом село, стало быть, остается юг, север, запад. Запад – самая дальняя часть водоема, туда не всякий охотник стремится, но зато там и дичи больше. Такова теория. Что на практике – покажет Потный угол.
Путь оказался неблизким, но и не таким уж тяжким, как его малюют. Правда (это кому на будущее), в темноте сложно не наткнуться на бурелом из камыша, однако чутьем завзятого лоцмана Буторин провел наше судно длинными протоками к цели. Ничего выдающегося: та же болотистая жижа вокруг и холодрыга несусветная. Перчатки оказались весьма кстати.
Загнав лодку глубоко в камыш, мы расположились на расстоянии 50-70 метров друг от друга. И вот оно счастье утреннее – на востоке прорезалась малиновая полоска зари. Сущая ведь мелочь, а сколько вдруг надежды и бодрости духа прибавляет!
А потом пошла утка. Все, как по неписаному учебнику. Или в радужных снах охотников. Она летела в синей мгле стремительно и с разных сторон, закручивая шею охотников в штопор, дерзко куражась над ними, словно испытывая свою пернатую судьбу перед отлетом в дальние края. Нагулянная на пшеничном и просяном зерне, рожденная в диких наших травах, вся эта рать шилохвостей и широконосок выписывала в небе сложную геометрию линий и фигур, словно оставляя зарубки в памяти о каждом укромном лимане своей водно-камышовой родины.
Я стрелял «тройкой». У Буторина контейнерная дробь – 7,5. Когда она достигала цели, то был такой звук, будто свинец попадал в дубовую доску – хлесткий, убойный звук.
Редкий охотник не скажет, что такая дробь на уток не годится. «Семерка» – это заряд на куликов, перепелов, голубей. Но вот Буторин лично для себя давно отказался от этой аксиомы.
У него спортивная «Беретта», с которой он не раз выезжал на соревнования. Буторин, по факту, тренирует сборную области по стендовой стрельбе. Вот почему мастерские навыки помогают ему опровергать устоявшиеся представления о возможностях боезарядов и ружей. К тому же хороший стрелок, оказываясь на охоте, не разбазаривает дичь на подранки – всеобщая наша беда.
При всем том я бы не стал утверждать, что знания Буторина-охотника уникальны – они все из того же багажа сведений о поведении пернатых, о явлениях природы, которые каждый из нас копит на полочках своих охотничьих приключений. Другое дело, что многие из нас просто ленятся закреплять и систематизировать эти знания, полагая, что в нужный момент да при полном (с гаком) патронташе удача непременно будет нашей. А когда она пролетает мимо, чешем затылок, приговаривая: стреляю-то я хорошо, а вот попадаю не часто.
Потный угол мы покинули часа через три. Опять зарядил дождь, сведя все былые краски неба в монохромные свинцовые белила, отчего даже уткам, видимо, стало скучно летать. Я вынес из этого угла несколько крупных упитанных крякашей и ощущение того, что пробыл на курсах повышения охотничьих навыков в обществе мастера ружейного боя. Маленький такой Шаолинь и при нем гуру.
