За прошедший, 2014 год казахстанцы пережили несколько серьезных событий, среди которых ослабление тенге, вступление в Евразийский экономический союз. Они стали свидетелями переформатирования международной повестки дня.
О том, как эти события отразились на умонастроениях граждан, и в целом о социальном самочувствии казахстанцев в интервью "Литеру" рассказала президент общественного фонда социальных и политических исследований "Стратегия" Гульмира Илеуова.
– Гульмира Токшалыковна, хотелось бы узнать: о чем свидетельствуют социологические опросы, проведенные вами в 2014 году, какие настроения характерны были для казахстанского общества?
– В рамках проекта "Евразийский монитор" мы проводили опросы о социальном самочувствии. Опрашивали в мае и декабре. Особо значительных изменений, колебаний настроений мы не зафиксировали. Поначалу, когда произошла девальвация и были упаднические настроения, особенно в экспертной среде, мы предполагали, что изменилось и самочувствие граждан. Но по результатам опроса в мае мы увидели, что картина мира в целом была такая же, как в 2013 году. 29% говорили, что "вполне удовлетворены" своей жизнью, 45% – что "скорее удовлетворены", 18% – "скорее неудовлетворены" и 3% – "совершенно неудовлетворены", то есть каждый пятый не удовлетворен. Эти данные были сопоставимы с цифрами прошлых лет.
Если сравнить майские данные с таким же периодом 2009 года, то тогда было значительное падение настроений после первой девальвации. Тогда почти треть населения сказала, что она неудовлетворена. То есть разница в настроениях между двумя девальвациями была существенной. Я связала это с тем, что власти предприняли усилия, чтобы не было резкого повышения цен после девальвации. Инфляционные ожидания были очень высокие. Нужно понимать, что значительная часть нашего населения имеет невысокий уровень дохода, поэтому потеря в обменном курсе не затронула большинство населения. В декабре 2014 года мы увидели почти ту же картину, ну разве что люди чаще стали выбирать вариант "скорее удовлетворен", а не крайний вариант – "полностью удовлетворен". Ситуация по году ровная. Также у нас есть такой опрос, как оценка материального положения семьи.
Здесь та же самая картина: большая часть лежит в зоне оценок как "среднее", это 50%, а было 59, и оценка как "хорошее" – 35%, в этих двух оценках основная часть населения находится. Это субъективные самоощущения. Если говорить об оценках экономического положения страны, то здесь тоже в основном оценка хорошая или средняя. Если брать социальный оптимизм, то на вопрос: "Как вы считаете, через год ваша семья будет жить лучше или хуже?" – 13% ответили, что будет "значительно лучше", "несколько лучше" – 38%, "так же, как сейчас" – 38%, "несколько хуже" – 4%, "значительно хуже" – 0,6%. Если говорить о наборе проблем, которые беспокоят население, то по сравнению с 2013 годом на первое место вышел рост цен, почти 60% стали об этом говорить.
А вообще ситуация с инфляцией в ощущениях граждан выглядит очень интересной. Если посмотреть последние 15 лет, с начала 2000-х годов, когда стало казаться, что идет активный экономический рост страны, тогда рост цен ушел на 4–5-е место, а на первые места стали подниматься проблемы второго уровня: высокая стоимость образования, доступ к нему молодежи, то есть вопросы развития. А именно темы, связанные с выживаемостью, стали снижаться, но с 2009 года, после кризиса, эта тема вновь поднялась наверх, весь социальный блок возглавляет рейтинг проблем.
Безработица волнует 35%, сложное экономическое положение – 20%. Также людей беспокоит плохое управление, коррупция, здравоохранение и низкие пенсии.
А еще сюда добавилась жилищная проблема, которая стала актуальной в последние три-четыре года.
– Прошедший год был крайне напряженным в плане международной обстановки. Украинская тема постоянно муссировалась в СМИ и не оставляла равнодушными и казахстанцев. Это нашло какое-то отражение в умонастроениях казахстанцев?
– Весной мы проводили исследование и действительно заметили, что доминирует то, как это освещается в российских СМИ и как ретранслируется в казахстанских СМИ. Но здесь вопрос в том, какова позиция казахстанских СМИ. И здесь, мне кажется, они предпочли спрятаться, то есть не проявлять свою позицию. В целом же следствием этих событий стало активное объединение всех слоев общества в поддержку власти с целью не допустить дестабилизации. Согласно опросам населения, в декабре уровень поддержки еще больше вырос, чем весной. Люди не хотят, чтобы была поколеблена нынешняя стабильность в стране.
– А изменилось ли отношение казахстанцев к ЕАЭС?
– Мы задали этот вопрос респондентам. И могу сказать, что поддержка безусловная. 76,8% сказали, что они "положительно" или "скорее положительно" относятся к ЕАЭС, 15% – "безразлично" и лишь 3% – "отрицательно". Если объединить безразличных и недовольных, то в общей сложности где-то пятая часть населения имеет определенный негатив по отношению к ЕАЭС, но опять же – он не ярко выраженный. Однако если сравнить отношение к Таможенному союзу и ЕАЭС, то здесь есть различия. Так как ТС все-таки уже раскрученный бренд, то к нему немного иное отношение. Так, 51% респондентов сказали, что "положительно" относятся к ТС и 33% – "скорее положительно", "безразлично" – 7% и 4% – "отрицательно" и еще 4% затруднились ответить.
– Насколько широко знание вообще о существовании таких интеграционных объединений, как ТС и ЕАЭС?
– У нас уровень информированности населения здесь от 60 до 70%. Это, конечно, не глубокие знания, но что-то люди слышали в новостях.
– Растет ли число людей, которые ассоциируют себя с Казахстаном? Что превалирует – гражданская идентичность или национальная?
У нас на первый план вышла локальная идентичность, люди больше ассоциируют себя с конкретным местом проживания: алматинец, астанчанин, карагандинец, и так далее. На второе место вышла национальная самоидентификация и только на третье – гражданская. Это, конечно же, оказалось отчасти неожиданным, хотя раньше у нас всегда гражданин Казахстана был на первом месте
– Мы сделали замер по этому поводу, и там интересная ситуация. У нас на первый план вышла локальная идентичность, люди больше ассоциируют себя с конкретным местом проживания: алматинец, астанчанин, карагандинец, и так далее. На второе место вышла национальная самоидентификация и только на третье – гражданская. Это, конечно же, оказалось отчасти неожиданным, хотя раньше у нас всегда гражданин Казахстана был на первом месте. В связи с чем произошла эта ротация – вопрос. Тут нужно изучать глубинные факторы.
– Все больше говорят об Исламском государстве, терроризме. Растет ли страх граждан по этому вопросу?
– Когда взрывы были в 2012 году, то в западных областях РК уровень страха вырос, но в других регионах не было такой картины. Сейчас мы делаем замеры. Так как внутри страны ничего не происходит, население спокойно. На вопрос, считаете ли вы террористическую угрозу для Казахстана обоснованной, люди отвечают, что ни одна страна мира от этого не застрахована, поэтому говорят "да". Здесь больше такой философский подход к этому вопросу.
– Меняется ли интерес казахстанцев к внутренним событиям, так как есть такое мнение, что граждан больше привлекает российская повестка дня и они в основном живут в информационном поле соседнего государства, что многие называют одной из серьезных проблем. Так ли это?
– Судите сами. У нас 55% населения – это казахоязычный контингент. Что смотрят эти люди? В подавляющем большинстве они смотрят местное телевидение. Российский развлекательный контент признается более интересным, однако в области информации все иначе: наш рейтинг ничем не уступает российским каналам. Этот миф тиражируется бесконечно, но это не так. Казахстанцы не настолько зависимы от российских СМИ, как принято считать.
– Еще одно распространенное мнение, что многие молодые казахстанцы принимают решение уехать из страны. Так ли это?
– Некоторыми родителями действительно транслируется такая политика, чтобы отправить ребенка за границу и потом туда перебраться. Откровенно говоря, опросы показывают, что в целом молодежь по-прежнему пассивна. Не у всех вообще есть запрос на образование. Зачем уезжать, если человек не хочет учиться? Многими образование воспринимается лишь как пропуск занять какую-то позицию на рынке. Скорее, средний класс, бизнес – эти люди уезжают, которые уже чего-то достигли. Во многом это связано с ограничениями, с которыми такие деятельные люди могут столкнуться у себя на родине.
