Какое судебное дело считается резонансным? То, о котором появляются сюжеты на телевидении и в газетах. Имеют значение и фигуранты дела, их образ жизни. Тем более, если среди них люди известные, обладающие властью, резонанс обеспечен.
Дело большое и дело маленькое
Истцами и ответчиками часто становятся граждане, не отягощенные преступным прошлым. Например, купил квартиру у друга, с которым чуть ли не каждый день за одним столом ужинал и обедал. Жены неразлучны, дети дружат. Деньги за квартиру отдал, но расписку не взял, даже в голову не пришло.
А через 19 лет из прошлого прорывается имущественная тяжба и получает широкий резонанс. Роли четко расписаны: один «присвоил, отнял, незаконно легализовал» дом. Другой – «старик, пенсионер», что надо понимать как «слабый, обиженный». Но нюансы в этой истории есть.
Мухит Омарханов ныне пенсионер, а в 90-е – руководитель райотделения Агропромбанка. В его изложении, он передал в безвозмездную аренду квартиру в двухквартирном доме в селе Малая Чураковка Алтынсаринского района. Аскарбек Кенжегарин, в то время рядовой госслужащий, а в последние годы аким Жангельдинского района, утверждает, что квартиру купил за 100 тысяч тенге.
Расписки о передаче денег нет, хотя есть свидетель. По той причине, что Омарханов не представил ему документы на эту квартиру, объясняя тем, что их у него нет, Кенжегарин не мог ее зарегистрировать. Поэтому в 2006 году легализовал. В ходатайстве на имя Генпрокурора РК Аскарбек Кенжегарин пишет, что «воспользовался предоставленной государством возможностью и своим правом на легализацию фактически принадлежащего мне недвижимого имущества».
За словом «фактически» может стоять и предусмотренное законодательством право собственности на имущество (движимое и недвижимое) по основанию приобретательной давности. В ст. 240 ГК РК, в частности, говорится, что гражданин (или юридическое лицо), не являющийся собственником имущества, но добросовестно, открыто и непрерывно владеющий им как своим собственным в течение семи лет, приобретает право (если обратится в суд и Фемида вынесет такое решение) собственности на это имущество. Не нам решать, как применить эту статью в данной тяжбе. Мы говорим только о нюансах.
Спорную квартиру Омарханов купил у своего соседа в 1995 году, есть договор купли-продажи. Но он не был зарегистрирован в исполкоме сельсовета, как это полагалось в то время. А значит, по закону был недействительным.
Но через 20 лет, в 2015 году, Омарханов уже легализованную Кенжегариным квартиру зарегистрировал на себя. Как об этом пишут газеты? «...незаконным или недействительным документ (от 1995 года. – Прим. авт.) никогда не признавался. Он не был сразу зарегистрирован в том порядке, который предусмотрен сегодня. Но тогда закон этого и не требовал», то есть к Омарханову вопросов нет. В многочисленных публикациях все вопросы адресованы только Кенжегарину. Не потому ли, что он на момент тяжбы работает акимом района?
Неписаное правило свободной прессы – наседать на власть, становиться на сторону слабого, добиваться его победы. То есть, если мы круто поменяем ролями Омарханова и Кенжегарина, то виноват все равно будет «бастык»?
Интереса ради
Внимание! Переставляем слагаемые данной тяжбы местами: аким К. через 19 лет после того, как продал или сдал в аренду квартиру бывшему банкиру О., обращается с иском в суд. К. только в 2015 году зарегистрировал имущество в ЦОНе. Требует у О. или квартиру вернуть, или заплатить 100 тысяч долларов. Про кого будем писать, что он такой-сякой? Опять же про акима? Не по ситуации, а по должности. Отсутствие расписки, регистрации найдет свое журналистское объяснение, это не так уж трудно.
В таких подходах, конечно, что-то есть. Как говорил бывший глава Пентагона Дональд Рамсфельд своим генералам, «не делайте ничего такого, о чем стали бы писать на первых полосах газет». Это правило, однако, не исключает и другой позиции. Которая позволяет рассмотреть, не везет ли, как в русской сказке, «битый небитого».
На своей шкуре
Первым с этой позицией в редакцию «КН» пришел глава ТОО «Парасат» в Алтынсаринском районе Владислав Ёлкин. Обратился к автору этих строк, потому что я работала в этом районе редактором районной газеты. В том самом 1997 году в срочном порядке «эвакуировалась» в областной центр, потому что в Убаганском разморозили отопление, школа не работала. А в моей семье был школьник, и мы рисковали остаться без аттестата.
Квартиру, примерно такую же, как ныне оспариваемая, пришлось бросить. Ее разобрали по кирпичам и доскам, ни одного тенге за приватизированное жилье наша семья не выручила. В такой же ситуации в районе были десятки семей. Если кому-то удавалось на любых условиях продать или при отъезде поручить кому-то жилье, это считалось удачей.
100 тысяч тенге, которые фигурируют в показаниях Кенжегарина, были на тот момент огромными деньгами. Чтобы уточнить стоимость квадратного метра 20-летней давности, я позвонила в риэлторское агентство, и на том конце провода оказалась землячка. Она знает и Омарханова, и Кенжегарина, и автора этих строк. И цены на жилье моя собеседница тоже помнит. По ее словам, она в те годы купила в Костанае трехкомнатную квартиру за три тысячи долларов. А через время продала более чем за 70 тысяч. Время всегда играет роль, причем недюжинную. Об этом мне и напомнил Владислав Ёлкин.
Точки над «i»
В ходатайстве на имя генпрокурора Кенжегарин объясняет, почему продал легализованную квартиру: «В 2012 году в связи с переездом в свой родной Жангельдинский район (был назначен акимом района) вынужден был продать ее своей родственнице, Сейтказы Зухре…». О новой жилице этой квартиры пресса тоже пишет с уклоном на то, что она воспользовалась программой «С дипломом в село», хотя приехала не из города и по возрасту этой программе не подходит.
А кто подходит? Программа «С дипломом в село» возраст не оговаривает и не ставит преграду на пути тех, кто переезжает из поселка в поселок. Главное, чтобы специалист потом работал. Ставится вопрос и о том, что квартира была легализована на основании «подложной» документации. Кому надо, чтобы был подлог, а не элементарная ошибка в документах? Легализация проходила в крайне сжатые сроки, ошибок было допущено много – журналисты об этом знают. Но если ты «бастык», то отвечай за «подлог». Так надо, чтобы у борьбы был итог. Складно получается.
К Омарханову я пыталась дозвониться по городскому телефону и по двум номерам мобильного. Сообщала автоответчику, кто я и зачем звоню. Он не отозвался. О чем бы я спросила Мухита Ахметовича? Наверное, о том, как изменился его образ жизни за эти 19 лет. Спросила бы, нет ли крупных долгов перед коммунальщиками и банком, не заложены ли дом и магазин. Может быть, из-за этого и заварилась вся каша? И вся эта «слава»…
