Накануне юбилея философствовали с Сапаром Колдыбаевым.
Коротко о сложном
– Сафар Абдугалиевич, вы стали философом в советское время, когда столпами этой науки были Маркс и Ленин. Сейчас философия обходится без них?
– Марксистско-ленинский раздел остался, без него нельзя, так как это часть мировой философии. Но если раньше его не подвергали критике, то сейчас наряду с объективными оценками, естественно, есть и критические, но не оголтелые. Марксизм-ленинизм критикуют за то, что это была философия советской власти, что было обещано построить идеальное общество – коммунизм, сейчас его называют утопией. Современная российская и казахстанская философия Ленина вообще не причисляет к философам. Объективности ради надо заметить, что Ленин и сам себя философом не считал, он вообще был скромным человеком, но свое понимание философских трудов излагал мастерски. Это уж затем Сталин выдвинул Ленина в один ряд с великими философами – так появился ленинский этап в этой науке.
Сегодня курс отечественной философии состоит из двух частей – истории и теории. Остались традиционные темы: онтология – учение о сущем; гносеология – теория познания; социальная философия. Мы отдаем должное этим темам, они входят в теорию философии. Сегодня эта наука более живая, чем когда мы годами изучали марксизм. Наряду с диалектикой живо обсуждается синергетика, универсальная теория эволюции. Порой ее трактуют как процесс перехода от хаоса к упорядоченному состоянию и обратно. Если раньше были догмы, которые затверживались, отступать от них нельзя было ни на шаг, то сейчас взгляд на философию более творческий и реальный.
– В каких отношениях философия с политикой?
– История философии, например, меньше подвержена политическому влиянию, чем, скажем, политология, история Казахстана. Хотя многое зависит от того, как расставишь акценты. Например, диалектику Гегеля мы когда-то трактовали как «алгебру революции», а сейчас рассматриваем всесторонне, не зацикливаясь на «алгебре революции».
Когда-то на острие были Герцен, Огарев, другие революционные демократы, что опять же увязано было с политикой советского периода. Сейчас, мы если говорим о русской философии, излагаем философские воззрения с Древней Руси, IX века – Григория Сковороды, Владимира Мономаха, а далее – почвенников, славянофилов, западников.
Что касается теории философии, то влияние партийности более сильное, особенно на социальную ее часть – при советской власти это был исторический материализм, и он довлел над всем курсом философии. Приоритет был отдан явно партийным темам – классовости общества, философским проблемам революции. Сегодня односторонних акцентов в социальной философии поубавилось, хотя, как в любой социально-гуманитарной науке, линия партийности присутствует и сегодня.
По мере взросления и страдания
– Существует ли житейская философия?
– Безусловно. Она начинается с детских вопросов: что такое время, откуда на небе звезды и т.п. Философы рассуждают о том же, но порой очень сложно и заумно. Словесная усложненность отпугивает многих людей от официальной философии. Кант, проводя аналогию с мифами, говорил: «Философия делает ясным всё то, что является смутным в мифах». Она должна быть доступной любому человеку. Не обязательно учиться на философском факультете, чтобы разбираться в философских вопросах. И нельзя считать человека философом только за то, что он окончил соответствующий факультет. Образование лишь позволяет человеку проснуться, посмотреть на мир иначе, чем смотрит нефилософ.
История знает немало людей, которые стали философами «не по специальности». Бенедикт Спиноза был голландским стекольщиком. Абай Кунанбаев – акыном, но его «Слова назидания» имеют глубокий философский смысл. Лев Толстой был писателем, и без его произведений мировую философию трудно представить. По Карелу Ясперсу, когда человек задумывается над общими вопросами, он становится «человеком философствующим». Взрослея, старея или оказываясь в пограничных ситуациях, человек становится философом. Блестяще, к примеру, это отобразил Лев Толстой в повести «Смерть Ивана Ильича».
Советник Головин до 45 лет ни о чем не задумывался – кутил, не обращал внимания на близких, но внезапно заболел. Врачи сказали: жить осталось недолго. От потрясения он меняется. «Неужели меня не будет?» – задает он вопрос, который труден для каждого человека. И тогда Головин горько раскаивается: почему бездумно потратил свою жизнь? Внутренняя драма приводит его к пониманию других жизненных ценностей, реализовать которые он уже не может.
– Сейчас Толстой считается слишком «толстым» – долго читать. Таков удел и других великих писателей и написанных ими произведений…
– Даже если не читают, то с возрастом человек всё равно начинает осознавать свою физическую конечность. Для большинства людей это трагедия, но, как правило, не в молодые годы. А если думать о том, что кроме рождения есть и неизбежный конец, то люди, наверное, избежали бы многих ошибок. Скажем, чрезвычайно богатые люди уходят в мир иной, теряют огромные материальные ценности – с собой их не заберешь.
Богатство не дает бессмертия, не защищает от болезней. Тогда зачем столько денег? Может быть, не стоило посвящать им всю жизнь? Рано или поздно каждый понимает, что в жизни есть настоящие ценности, а главные из них – духовные. Хотя, конечно, нельзя отрицать фундаментальную роль материального в жизни человека, но ведь не ценой превращения в потребителя, который одержим жизненной гонкой только за деньгами.
Когда человек «сбывается»?
– Курс философии в отечественных вузах позволяет студенту осознать, что суть человеческая определяется не уровнем потребления? Вы на лекциях говорите о духовном, а за стенами аудитории – о сиюминутном. Телевизионная реклама въедается в человека с младенчества и доказывает, что только товар сделает его счастливым. Вузовская философия бессильна против этого?
– Гносеология, онтология, философия науки, методология логики интересны, но развивают преимущественно рациональное мышление, которое востребовано нашим временем. Временем, когда добывание внешних элементов жизни, денег становится смыслом человеческого существования. В разумных рамках это нужно. Родоначальник немецкой классической философии Иммануил Кант, очерчивая рамки философских проблем, сводил их к четырем вопросам: 1. Что Я могу знать? 2. Что Я должен делать? 3. На что Я могу надеяться? 4. Что есть человек?
Последней проблеме в современной отечественной философии уделено мало внимания. Но ведь это центральный вопрос: что есть человек? В нашей философии мало уделяется внимания проблемам человека, которого Достоевский называл «космосом». Это – духовное существо. Задача философии – показать, что человек «сбывается» только тогда, когда он отступает от всего конечного, от всего вещественного. Тогда он становится человеком. Платон, Сократ понимали философию как любовь к мудрости, к совершенству, к абсолюту. Но такая философия не преподается в вузах. А она нужна – духовность сегодня востребована как никогда.
Оптимально было бы начать с экзистенциалистов ХIХ-ХХ вв, с философии человеческого существования о смысле жизни, свободе, ответственности. Это философия Достоевского, Толстого, Абая, Камю, Сартра, Бердяева… Конечно, у них есть и крайности. Но одно для меня несомненно: эта философия заставит думать. И в этом аспекте надо перестраивать содержание, программу философии, которую преподают в вузах.
Жить по совести
– С философией неразрывно связана и религия. Вера в Бога человеку ближе, чем философия экзистенциализма. В мечеть, в церковь большинство людей приходит, не сомневаясь в тех словах, которые говорят священнослужители. Или здесь тоже есть свои крайности?
– Жизнь показала, что вера людям нужна. Мне порой студенты задают вопрос: а вы верите в Бога? Я отвечаю, что считаю религиозно верующим только того человека, который живет по заповедям Бога. Если он не лжет, не ворует, не совершает жестоких преступлений, если он порядочен. Верующий человек тот, кто практически, а не на словах живет по совести. Так понимали веру в Бога, например, Абай, Шакарим, священник Мень. Иначе говоря, словесная вера в Бога, хождение в церковь, мечеть – не основные критерии, хотя и это необходимо. Но главное всё же – жить по вере.
Доморощенный – значит свой
– Сафар Абдугалиевич, вы нередко называете себя «доморощенным философом». Как это понимать?
– Так себя называю, потому что вышел из стен Костанайского пединститута, впоследствии он дал региону и университет, КГУ имени Ахмета Байтурсынова. Здесь я работаю уже 43 года, а философией увлекся со второго курса. О своем профессиональном выборе никогда не жалел. Уходил в свое время на административные посты, но с наукой связь не прерывалась, о чем можно судить по количеству монографий – порядка десяти научных публикаций – под две сотни, есть и научные пособия. И это всё – по философии. Эта наука учит понимать, любить жизнь и не бояться ее сложностей.
