Эта семейная драма могла бы стать основой для телесериала или романа-эпопеи вроде «Тихого Дона». С одним только отличием – её герои не вымышленные люди, а наши земляки, и события разворачивались не где-нибудь на Кубани, а на нашей костанайской земле. О непростой истории семьи и о трогательной любви своего деда Степана Зигуры к бабушке Анне вспоминает жительница Костаная Светлана Борзенкова.
Украина-Харбин-Некрасовка
Степан Зигура родился на Украине, в Черниговской губернии, в 1883 году. Во время переселения в 1912-1913 годах его семья оказалась на Дальнем Востоке, в Харбине. А спустя год переехала в Урицк Костанайского уезда (кстати, раньше Урицкий район назывался Всесвятским). На восток с Украины семья ехала поездом: родители с детьми и старший, Степан, который к тому времени уже имел свою семью – жену Анну и троих детей. Этим же поездом ехал и всесоюзный староста – дедушка Калинин, которого еще долго в семье вспоминали как человека очень заботливого и внимательного к детям.
Степан и Анна с детьми и родными. Харбин, 1914 г. Фото из семейного архива Светланы Борзенковой
Надежда – дочь Степана, с которой он скитался по городам в поисках заработка в голодные 1930-е годы.
Как одного из организаторов крестьянского восстания в Урицке в 1919 году отца Степана расстреляли колчаковцы. Вскоре умерла его мать. Сестру Катю нечаянно застрелил один из односельчан – собираясь на охоту, проверял ружьё, а девушка неожиданно вошла в комнату. На руках у Степана остались четверо – три сестры и брат, воспитывать их помогала жена Анна. Жили супруги сначала в селе Никитское, а затем в Некрасовке Урицкого района.
В январе 1924 года в поселке Никитское образовалась первая коммуна им. Урицкого. Ее председателем выбрали Степана Зигуру. Всё, что было нажито ещё в Харбине, Степан раздал: одежду – коммунарам, большую часть книг – в школу. По этим книгам его дочери учили детей.
В коммуне работали дружно, всё делали вместе – обрабатывали общую делянку, собирали урожай, ухаживали за скотиной, белили дома. А сколько радости было, когда открыли первую школу для детей и организовали ликбез для обучения грамоте взрослых! Сколько надежды на лучшее будущее было в лицах односельчан, когда они собирались вместе послушать первые радиопередачи. В то время радиодело только зарождалось, и, кстати, первым в Урицке собрал радиоприемник брат Анны – Яков. Чуть позже на смену артелям пришли колхозы.
Про Степана в округе говорили, что он умел делать буквально всё, к нему шли с любыми просьбами. Он был отличным печником, плотником, шил одежду не хуже любой портнихи, разводил пчёл, умел читать чертежи. Поэтому и работал на строительстве областного драмтеатра, строил доменную печь в Магнитке, как передовик участвовал в ВДНХ в Москве.
Как спасались от голода
Но 30-е годы прошлого века запомнились ещё и голодом, который не обошёл стороной и Кустанайскую область. Люди уезжали из Урицка семьями, пытаясь найти пропитание в других местах, по пути многие умирали. Вдоль дорог часто можно было видеть умерших возле своей арбы людей. Некому было хоронить...
Спасаясь от голода, Степан вместе с дочерью Надеждой пытался найти хоть какой-то заработок в Москве, в Джамбуле, Таджикистане. Но все попытки были напрасными – везде царил страшный голод и безработица.
Из воспоминаний Светланы Борзенковой: «В Таджикистане дедушка и мама, которая была еще ребенком, жили в заброшенной лачуге, спали они под кучей лохмотьев из кошмы, нередко обнаруживая по утрам под тряпьём ужей и змей. Ночи в горах холодные. Дедушка уходил на любую работу. Сначала приносил еду, потом и этого не стало. Иногда, если повезёт, они питались черепахами, найденными в горах. Мама порой соберёт в мешок черепах, а нести не может, мала ещё была. Пойдет за дедушкой, а черепахи, прорвав мешок, расползались... Мама вспоминала, как дедушка пытался убить собаку, но промахнувшись, заплакал...»
Все эти годы поиска лучшей доли с детьми оставалась Анна. Как она сохранила и вырастила девятерых детей в тяжёлые годы – одному Богу известно. Но все стали достойными людьми – Ваня был председателем райисполкома в Костанае, Петя в юности мастерил струнные музыкальные инструменты, Володя после войны стал комендантом Киева, Саша – ведущим специалистом в «Костанайэнерго», дочери учительствовали.
В 1942 году в дом Зигуры в Некрасовке пришла похоронка – под Харьковом погиб один из сыновей – Пётр. Немногим позже умерла жена Петра, оставив троих детей. Степан и Анна, несмотря на свою огромную семью, без раздумий приняли их к себе.
Десять лет лагерей
Вторая половина 30-х, вплоть до 1954, – эти годы вошли в историю страны как страшные годы борьбы с врагами народа. В документах Урицкого райкома партии всё чаще встречаются резолюции: снять, исключить, отдать под суд. Эти события не обошли стороной и семью Зигуры. В 1944 году Степана арестовали.
Из воспоминаний Светланы Борзенковой: «Дедушка всегда был прямым, смелым, поразительной честности человеком. Не мог терпеть несправедливости. Его арестовали за честное замечание на собрании колхозников в Некрасовке – председателю колхоза Орличенко он указал на жестокое обращение с воспитанниками детского дома. Приехали за ним ночью. Провели обыск и забрали книги, привезенные из Харбина. В это время ему шёл 62-й год. Арест и – в сталинские лагеря. Мама со слезами до сих пор вспоминает: когда она узнала, что дедушку осудили и будут отправлять из Кустаная, попросила в МТС в Мелитополе (поселок в Урицком районе), где тогда работала, лошадь и всю ночь с криком «Папа!» мчалась, чтобы успеть к отправке поезда. Но всё же опоздала. Долго семья ничего не знала о судьбе дедушки».
Пострадала тогда вся семья Зигуры. Председатель колхоза Орличенко не пустил дочь Степана Нину учиться на курсы бухгалтеров. Когда они вдвоем с Надеждой отправились на базар в Урицк продать овец, чтобы на эти деньги можно было ехать учиться, председатель верхом на лошади догнал их, начал стегать кнутом, обещая, что поедет и расскажет, что их отец враг народа. Заставил вернуться назад. Он же добился, чтобы младший сын Степана Саша попал в детскую трудовую колонию. Оттуда парень вышел голодный и оборванный... Правда, с похвальной грамотой.
Степан же вернулся из лагерей только после смерти Сталина, в 1955 году. За год до его возвращения Анны не стало. Ей было всего 67 лет. Не дождалась своего Степана, не выдержало сердце...
«А де же моя Ганна?»
Не знал Степан, что по прибытии домой его ждет такое большое горе. Вез ей в подарок красивую шаль и ботинки, которые смастерил сам. И, зайдя в дом, его первые слова были: «А где же моя Ганна?».
Потом, на протяжении пяти лет, до самой своей смерти, он каждый день писал своей любимой жене длинные письма. Как рассказывают дети, изливал на бумаге всю тоску по ней, боль утраты и всё то желанное и загаданное когда-то, что так и не сбылось в их жизни...
