Долгая история маленького театра.
Правила съёма
Если тебе уже прилично за сорок, то возможности съема подруги значительно сужаются. Ты уже инопланетянин для знакомств на улице и на танцах, потому что возраст, несущий на себе неизгладимую печать въевшейся, как угольная пыль в лицо шахтера, семейности, отпугнет любую вменяемую молодую женщину. Поэтому иди лучше в парк. Его аллеи, обрызганные лучами закатного солнца, присутствуют практически во всей романтической русской литературе. Мы воспитаны на трепетном уважении к этой сумеречной парковой таинственности, где скамейки и тенистые кроны деревьев сами по себе уже тонко намекают на неизбежность нечаянных лирических встреч. Авось кто-нибудь да подплывет…
И всё пошло по плану. Он сидел с газетой, зыркая поверх ее кромки по сторонам, для бодрости духа слегка влив в себя дешевое винцо.
Она тоже пришла. Моложе его, но не сильно. Для бодрости духа держа в раструбе пальчиков зажженную сигарету, она смотрела на мужчину, будто что-то припоминая… В принципе, ею владел тот же рыбацкий инстинкт, что и мужчиной – ловля на живца. Все мы хотим быть счастливы. И потому даже во вранье не сильно отличаемся друг от друга.
Таков зачин этой истории, продолжающейся час двадцать минут. В авторском варианте она называется «Скамейка». Впервые была поставлена Олегом Ефремовым во
МХАТе, Москва. Спустя 35 лет ее поставил на сцене Сарыкольского ДК Валерий СТАРОДУБ, изменив название на «Поздние встречи».
Александр Гельман был на острие общественного интереса в прошлые 80-е годы. Большая Советская Энциклопедия напишет: «Скамейка» – шедевр социально-бытовой драмы». Два героя, он и она, придумывая на лету сюжеты и обмениваясь на ходу остроумными репликами, пытаются в короткий промежуток времени победить свое безысходное одиночество.
Играли двое: Валерий Стародуб и Наталья Писарева. Играли, словно по чьей-то жесткой воле пропуская сквозь себя колючую боль, отчаяние, надежды, идя друг к другу словно обнаженными ступнями по горячим углям – от взаимной лжи к взаимной искренности. Трагикомический жанр, беспощадный, как осуждение на каторгу.
Я никогда не видел Стародуба таким после спектакля: из него словно вытащили тело. Он осунулся, постарел и неимоверно устал. Выложился на все сто – это не метафора. Это – самоотдача.
Не о театре
Спектакль назначен был на 8 вечера, но случился немногим позже. Валерий Васильевич нервно смотрел на часы и говорил мне: «Что вы хотите, мы же деревня: пока скот пригоним, напоим…» На заднике сцены светились слова «Сарыкольский народный театр, к 45-летию основания». Потом на этом месте зажглась предвечерним заревом огромная декорация парковой аллеи. В зале были преимущественно женщины. Я смотрел на их лица через объектив фотоаппарата. Ничто не могло нарушить их сосредоточенности на том, что происходило на сцене.
Стародуб не профессиональный режиссер и актер. Наташа Писарева тоже. Она играет у Стародуба тринадцать лет. У нее трое детей, она музработник в детском саду. Стародубу 70. Сыновья, дочь, внучки. Валерий Васильевич только в прошлом году ушел с госслужбы – был координатором районного единого национального тестирования. Я спросил его: «Бывает, что на вас смотрят как на чудика? Ну, мол, возраст и всё такое…» Ответ: «Бывает. Мне-то что с того? Я вот поставил спектакль через муки полугодовых репетиций с Наташей Писаревой, – а мы с ней каждый за свое мнение о будущем спектакле сражаемся как мушкетеры, – и счастлив. Знаете почему? Я думаю о следующем спектакле. У меня нет возраста».
Истоки
Свой народный театр Стародуб создал в 1970 году. Он пришел в совхоз «Краснодонский» этого же района (тогда Урицкого) выпускником физико-математического отделения Костанайского пединститута. Молодой учитель никогда не жил в городе. Сельский. Соседство с казахами и немцами сызмальства научило его бегло говорить на казахском и немецком языках. Парень был своенравным: ни студенческие, ни прочие годы не заставили его пить и курить. Я сто раз, наверное, за годы нашего с ним знакомства переспрашивал Валерия Васильевича, не приходило ли ему в голову желание поменять учительство на профессиональный театр. «Никогда!» – отрезал Стародуб.
Он хорошо учил детей. Истово, широко, сам обладая поистине неисчерпаемой любознательностью. Он до сих пор с теплотой вспоминает, что из бывших учеников на его счету два доктора наук. Стародуб написал несколько книг по краеведению. Может, не спорю, есть и другие краеведы, но я знаком только с двумя такими мощными – Стародубом и Сергеем Виниченко, тоже педагогом, из узункольского села Пресногорьковка. Два глубоких и увлеченных исследователя, чей авторитет в краеведении подкреплен многолетними и бескорыстными изысканиями в истории родного края.
Стародуб хорошо играл свою роль подвижника сельской культуры. Он вовлекал в свой коллектив десятки людей, гастролировал с ними по маленьким поселкам и совхозам района, ставя всё новые и новые спектакли. 11 октября 1973 года коллегия Министерства культуры Казахской ССР присваивает созданному им театру звание «Народный». Чтобы оставаться таким, необходимо было официально раз в три года подтверждать в Минкульте свой статус. Что Народный во главе со Стародубом и делает. В 2012 году эта практика сошла на нет. Феноменальное явление: 45 лет театр на сущих крохах редкого бюджетного финансирования продолжает оставаться на плаву, а его создатель вместе со своими сельскими актерами играет на сцене Костанайского областного русского драматического театра, показывает спектакли в Астане.
Да, это было. Но будет ли снова и снова?
Занавес
Я не люблю бравый оптимизм. Я не верю, что люди перед расстрелом с горящим взором поют песни. Поэтому мои ощущения от последнего спектакля Стародуба, выходя за рамки самой сценической игры, не самые радужные.
Система, при которой рождались и плодотворно существовали народные творческие коллективы, догорает вместе с остатками прошлых феноменов. Любительский театр был частью культурной жизни страны, он отличался от профессионального театра тем, что люди здесь играли, увлеченные идеей, подчиняясь творческому импульсу, бескорыстно. Коммерциализация всего и вся эту часть культуры убила. Это не упрек кому-то конкретному. Ситуация, зеркально похожая на Интернет, стремительно отнимающий читателей у газет и книг. Сарыкольский народный театр – это уже рудимент прекрасного прошлого. С его неповторимым Стародубом, который блестяще выполнил свою 45-летнюю просвещенческую функцию, дарованную ему Богом под названием талант. Других на горизонте я не вижу.
В финальной части пьесы Гельмана есть такие слова: «В городском парке уже не играла музыка, не крутились карусели, не торговали киоски, не щелкали стрелковые тиры, не взлетали мячи. Народ отгулял. На земле начинался тот беспощадный, неумолимый час ночи, когда кто-то спит, а кто-то плачет».
Буду рад, если окажусь не прав.
