Так в советское время называли школьников, которые приходили к пожилым людям и помогали им по дому. СССР нет, но пожилые люди есть и будут всегда. Иногда им везёт – они встречают своих тимуровцев.
Антон
– Я увидел его возле «Рахата». Он сидел на своей тележке. Некоторые люди давали ему деньги. Мужчина выглядел прилично. Подумал: почему он просит милостыню? – говорит Антон Токарев. Ему 19 лет. Учится на архитектора, работает. Дел больше, чем свободного времени. Но он не прошел мимо. Разговорился, после обратился в редакцию. Сообщил, что есть человек, который не получает пенсию из-за того, что у него нет документов. «Он в здравом уме, – писал Антон. – Хорошо разговаривает, не путает слова, много помнит и знает. Изобретал и конструировал станки, работал токарем, сварщиком, столяром, трактористом».
Этим строкам полтора месяца. Мне было некогда, Антон был настойчив. Писал и вежливо напоминал о ситуации. Переживал, что скоро настанут холода. Как старик их перенесет?
– Откуда это в тебе? – спрашиваю Антона (мы вместе идем-таки к пожилому мужчине). – Люди редко обращают внимание на тех, кто просит помощи на улице.
– Когда начинаешь разбираться в несовершенствах общества, устройстве жизни, думаешь о том, что на месте этих людей можешь оказаться сам, – говорит он. Рассказывает, что умеет отличать тех, кому действительно можно еще помочь, от опустившихся на дно.
Мы пришли. Мужчина явно рад видеть Антона. Тот приветствует уважительно: «Здравствуйте, Владимир Петрович». Я задумываюсь: когда же его в последний раз называли по имени-отчеству?
Домик в логу
Черныш лает на нас и одновременно дружелюбно машет хвостом. Поглядывает на хозяина: всё ли верно делает? Сторож. Из-под шкуры выпирают ребра. Здесь все худые – и безымянная кошка с котенком, и хозяева – пожилые мужчина и женщина. Он пока еще может ходить, а у нее ноги почти отказывают. Едва по дому передвигается. Дом захламлен: доски, коробки, детали старой мебели. Во дворе то же самое. Это все мужчина привозит с городских улиц. Такие дрова на зиму. В доме ни света, ни воды. Только печь, в которой зимой горят картон и доски. Греют хозяев, Черныша и безымянных кошек.
Владимиру Петровичу ЛИТВИНЦУ (на снимке) в феврале исполнилось 65 лет. Родом из поселка Свердловка Сарыкольского района. Работал механизатором, в 1981 году перебрался в город. Трудился на гормолзаводе, немного в «ДЕП», а потом пауза. То ли пил, то ли стал болеть. Словом, в тот же период потерял документы. Все. Удостоверения у него и не было, кстати. Только советский красный паспорт. Владимир Петрович сейчас даже не может назвать точно год, когда потерял. Тот период у него смутный. Попал в реанимацию, вышел. Стал тихонько жить – без документов, без возможности обратиться в больницу, без лекарств.
С супругой расстался, есть две дочери, но связь не поддерживают вообще. Живет Владимир Петрович с Ниной Михайловной, не расписаны. Из доходов только ее пенсия. Да и то частично: дочь получает за нее, отдает не полностью. Соседи об этой паре отзываются неплохо: не пьют, не буйные. Живут тихонько. Один из соседей помогает, иногда приходит сестра Владимира Петровича, приносит еду. Говорит, что брат с ней общаться не хочет. Документы пыталась делать, ходила в ЦОН. Но не вышло, а куда идти ей толком не объяснили.
Объяснили нам. Начальник управления миграционной полиции ДВД Костанайской области Кайрат Дутпаев пояснил, что в подобной ситуации документированием человека, который не получал удостоверения, жил еще с паспортом, занимается миграционная полиция. Сложнее с теми, кто приехал откуда-то и по ряду причин не поменял документы. Проще тем, кто родился в Казахстане, в Костанайской области. Но и в этом случае процесс не быстрый.
Елена
– Как же я поеду? Борода вот...
Владимир Петрович волнуется. Думает, что его сразу сфотографируют на документы. Но до этого еще долго. На дороге старенький «Фольксваген». За рулем Елена Гердт, юрист. Она – еще один тимуровец: взялась везти мужчину, обещает помочь с документами. Елене не впервой. По пути рассказывает историю о том, как знакомый их семьи, бывший военный, запил, потерял документы. Потом инсульт, инвалидность. Документы ему сделали, в дом-интернат определили. Ушло на это несколько месяцев. И это несмотря на то, что Елена, как хороший юрист, знает процесс оформления документов, знает, какие действия нужно предпринять для ускорения этого процесса (не нарушая закона, конечно).
Едем в миграционную полицию (городская, на Гоголя). Владимир Петрович оглядывает центр: «Перестроили всё тут». Он много лет в этом районе не был. Передвижения ограничивают больные ноги. Доходит до «Рахата» и обратно, домой.
В миграционной полиции мужчину опрашивают. Для того, чтобы восстановить документы, нужно послать несколько запросов – по месту рождения, в военкомат, в архив, восстановить трудовую книжку. Но тут нам везет: Владимир Петрович вспоминает, что трудовая книжка оставалась в «ДЕП». Связываемся с отделом кадров и узнаем, что книжка Владимира Литвинца там и лежит! Повезло. Количество запросов сокращается. Если всё сделать оперативно и быстро, может, даже придется ждать месяц-полтора. Правда, ему еще как минимум два раза нужно будет приехать: написать заявление, автобиографию, пройти процедуру идентификации личности. Это когда родственники или знакомые официально подтверждают, что знают этого человека.
– Как долго, – сокрушенно вздыхает Владимир Петрович. Елена и Антон не вздыхают, они настроены оптимистично и радуются, что книжка нашлась. Едем за ней. Отвозим обратно в миграционную. По пути листаю: в трудовой Литвинца много записей о премировании в знак благодарности за ударный труд. Во время работы на гормолзаводе несколько премирований за рационализаторские предложения. Думаю о том, что в то время головастый и рукастый изобретатель наверняка не думал, что через несколько лет ему придется принимать помощь от чужих людей, замерзать и терпеть боль без лекарств.
Работа в группе
Эта история неспроста рассказана подробно. Хотелось показать не только пожилого человека, которому нужна помощь. Хотелось показать тех, кто отдал ему самое ценное, что есть у каждого – свое время. Только на начало истории с Владимиром Петровичем Елена потратила три часа, Антон в общей сложности часов двенадцать. При этом они не считают, что сделали что-то выдающееся. Помогли – и хорошо. Если бы вместо того, чтобы подать милостыню, люди остановились и поговорили с тем, кто просит, помогли по мере сил, было бы меньше на улицах людей-невидимок. Время ценнее денег.
Елена добавляет, что вот так помогать в группе – намного эффективнее. Один знает одно, другой находит другое. «Часто у таких людей, которые утеряли документы, есть родственники, – говорит Елена. – Но они не знают даже в каком направлении двигаться. Это хорошо, что я не раз имела дело с подобными ситуациями, знаю, куда обращаться, где находится миграционная. А те, кто не сталкивался ни разу, идут не туда, ходят по инстанциям. И хорошо, если попадается компетентный сотрудник, который направит куда надо».
Имитация
В группе в целом всё эффективнее. И было бы хорошо, если бы нашелся человек, который создал бы постоянную команду из таких волонтеров. В Казахстане практически нет объединений, которые занимались бы помощью пожилым людям. Наиболее заметные объединения (которые хотя бы рассказывают о себе в Интернете) – «Старость в радость» (Алматы) и благотворительный проект ALMA. Первое объединение помогает пожилым людям в домах-интернатах. Другой профиль. А вот благотворительный проект ALMA рекламирует помощь пожилым людям. Иное слово подобрать трудно. На их страницах в соцсетях полезные советы – чем накормить бездомных, почему не нужно давать им деньги и прочее. Но вот реальных дел не показано. Это странно.
Еще более странно, когда люди, которые приезжают в Костанай для того, чтобы дать ряд психологических семинаров для женщин, объявляют благотворительное начинание (ссылаясь на ALMA). Речь о визите в наш город Лары Кушели и ее команды. На меня вышла женщина, предложила распространить информацию об акции для стариков и малоимущих. На странице у Лары Кушели призыв: «Давайте сделаем жизнь этих обездоленных людей хоть немножечко лучше! Мы верим, что среди нас есть немало людей, которые захотят и смогут помочь этим выброшенным на обочину жизни бабушкам и дедушкам».
Возникли вопросы: почему именно в Костанае впервые проводилась такая акция? Почему ни слова о том, как всё прошло? Мы пробовали звонить и предлагать услуги волонтеров, нам обещали перезвонить, но так и не перезвонили. Сомнительно: в худшем случае похоже на действия мошенников, в лучшем – на пиар-ход. Это еще более неприятно: пиариться на призыве сделать добро хуже, чем не делать добра вообще. По странному совпадению действия тимуровцев-героев этой истории и «акция» происходили параллельно. Сравните. В какой из этих групп хотели бы оказаться вы? А может, захотели бы создать собственную?
