Недавно в суде №2 Костаная обсуждали новый Уголовно-процессуальный кодекс, точнее, некоторые его положения. Конечно, это обсуждение можно приравнять к покупке билета на ушедший поезд.
Ведь кодекс уже принят, и с нового года этим документом придется просто руководствоваться и применять на практике. Однако есть тема, которая должна обсуждаться хотя бы потому, что стала тенденцией в законодательстве. Все участники дебатов сошлись во мнении: не пройдет и полгода, как в новый кодекс потребуется вносить изменения.
Центральной темой разговора в суде (к нему пригласили также представителей прокуратуры, адвокатуры) было введение в судопроизводство новой для казахстанской Фемиды фигуры – следственного судьи. В прокуратуре, соответственно, это процессуальный прокурор. Судья, которая делала основной доклад, подвела под ним такую черту: я следственным судьей быть не хочу. И это, увы, не дамские капризы (право назначать судей на эту должность у председателей судов, и просто желание или нежелание при этом, конечно, во внимание приниматься не будут). За этим – обоснованная судьей позиция.
Чтобы было понятно о чем речь, надо сказать, что задача следственного судьи, если говорить доступным языком, разрешать вопросы, возникающие в ходе следствия по уголовным делам, своего рода контроль за соблюдением прав и свобод человека. Что, конечно же, в русле международных стандартов. Это на практике, например, очень важно для адвокатов – часто следователи и дознаватели к защитникам не прислушиваются, отказывают в ходатайствах на проведение экспертиз, на доступ к материалам.
Но это лишь малая часть функций следственного судьи (кстати, работа у него может быть круглосуточной, поскольку закон определяет сроки разрешения ряда вопросов, которые исчисляются часами). Одна из них – абсолютно новая. Следственный судья по новому УПК вправе дать санкцию на арест имущества еще до того, как в отношении человека будет вынесен обвинительный приговор. Правильно? Хотя бы понятно, почему законодатель закрепил это положение – когда наступает час «икс», во многих случаях имущество осужденного «расползается» по родственникам. Непонятно, отмечали судьи, другое. Почему тот же законодательный акт позволяет прокурору в любой момент отменить постановление судьи? Если учитывать, что суд – последняя инстанция при рассмотрении любого дела, то как можно расценить такой законодательный «вывих»? Это что – судья в половинке мантии?
Судьи, анализирующие такое положение нового УПК, пришли к мнению: налицо ведомственные интересы прокуратуры (разработчиком кодекса была Генеральная прокуратура), более того, это дискредитация реформы. А следственный судья – «формальная фигура с усеченным кругом полномочий».
Споры в юридических кругах по поводу эффективности или обоснованности, правоприменения той или иной нормы права – не редкость. И по поводу лоббирования, кстати, тоже много приходилось слышать. Но вот что удивительно: почти никогда не говорят о роли в процессе принятия законов депутатов Парламента – главного законодательного органа страны. Чтобы поставить барьер лоббированию, чтобы учесть многие мнения и создать жизнеспособный закон, эти самые депутаты должны хоть мало-мальски разбираться в юридических хитросплетениях. Когда один закон не должен противоречить другому, а все вместе – Конституции.
А с каким багажом идут в Парламент наши выдвиженцы? Сегодня он наполовину (если не больше) состоит из бывших чиновников, которых вполне устраивает их роль. А то, что принятые ими законы через полгода надо будет менять? И в этом можно найти позитив – без работы не останутся.
