Наш собеседник – талантливая пианистка и профессиональный концертмейстер Светлана Рачинская. В костанайском Дворце молодежи прошел уникальный концерт, на котором главной героиней стала та, кого привыкли видеть на втором плане. Но именно от ее диезов и бемолей зависит то, как будет звучать звезда на большой сцене.
Верните цензуру!
Она всегда эмоционально многогранна. Ее энергичности позавидует любая батарейка. Светлана Рачинская, концертмейстер областной филармонии, не один десяток лет шлифует местные бриллианты культуры – как вокалистов, так и инструменталистов. Накануне ее творческого вечера, который с успехом прошел в Костанае (полгода ушло на подготовку), мы встретились в редакции «КН».
– Светлана Игоревна, музыкантов принято считать не от мира сего, в том смысле, что они живут своими мыслями и понятиями. Это так или очередное заблуждение?
– Это так. Ведь музыка – это тончайшая материя, способная человека как поднять высоко над всей обыденностью, так и опустить в бездну. Настоящий музыкант всё время готовит новую программу. Он очень дисциплинирован, он не может от этого отступить. Ученик музыкальной школы выходит на большую сцену и играет две-три пьесы. Но что этому предшествует? Несколько недель кропотливой работы. А став взрослым, музыкант варит свой «суп» полтора-два месяца. Поэтому в особое состояние музыкант входит постоянно. У него высшая степень сосредоточения. Да, он не здесь, он там – за горизонтом третьей октавы.
– Вы и обыватель далеко друг от друга?
– Нет. Мы играем музыку, доступную для любого зрителя, даже неподготовленного. Без классики не обходимся. Потому что, как показывает время, она вечна. Люди моего возраста воспитаны именно на классике. Раньше по радио постоянно звучали произведения самых известных композиторов мира. То есть с детства нам прививали хороший вкус.
И очень жалко новое поколение, которому вливают в уши черт знает что. Бывает, идешь по улице, звучит радио: интересные подводки, хорошая речь ведущих и... такая белиберда часто звучит! Музыкой это назвать нельзя. Думаю, это происходит от недостатка опыта и музыкального воспитания. Пугает и то, что творится на ТВ. Я постоянно говорю: верните цензуру советского времени. Ну как можно показывать на общедоступных экранах в самый прайм-тайм мужиков в стрингах или девушек ню?! А герои мульфильмов какими стали? Через одного с огромными туловищами на маленьких ножках, с глазами навыкат. Даже у взрослого человека психика станет расшатанной. Что уж говорить о детях. Это саморазрушение общества.
Между балетом и лыжнёй
– Когда к вам пришло понимание, что ваш путь – это музыка, и она на всю жизнь?
– Директор музыкальной школы Эмма Владимировна Качалова была моим преподавателем по ансамблю и аккомпанементу. Она все четыре года мне повторяла: «Света, тебе нужно дальше учиться, посвятить себя музыке!» Мне на удивление всё это легко давалось, специальностью было фортепиано. Меня в детстве постоянно куда-то выдвигали – на конкурсы, фестивали, концерты. Победы были. Хотя в тот момент я все-таки еще не знала, чем буду заниматься серьезно. Было всё интересно.
Занималась и балетом, и спортивной стрельбой, и плаванием. Папа ведь спортсмен – лыжник и пловец. Когда учился в мореходном училище в Находке, участвовал в составе команды на Всесоюзных соревнованиях. И занял тогда второе место. Я в семье была одна, и папа меня воспитывал как мальчика. Во втором классе он отвел меня к известному тогда тренеру по плаванию Семикосу. Занималась не два-три раза в неделю, а по несколько часов каждый день. В итоге разрывалась, везде опаздывала. Каждый из учителей выговаривал: мол, опять плавала в своем бассейне, опять в своей музыкалке играла?! Противоборство спорта, балета и музыки.
– Победила музыка...
– Да, но в бассейн и на реку плавать хожу до сих пор.
– А кто в музыкальную школу вас отвел?
– Папа. Обе его сестры – пианистки. Да и сам он спортсмен, который хорошо играл на аккордеоне. Кстати, мои тети учились тоже в рудненском музыкальном училище, где потом и я.
– Никогда не жалели о таком выборе?
– Жалею, что не выбралась жить в большой город. Когда заочно училась в Алматинском университете им. Абая на музыкальном факультете, там было много сильных пианистов. Многие состоялись на большой сцене в мегаполисах. Есть еще один момент, который, хотелось бы, чтобы сложился иначе. В университете, среди прочих дисциплин, мы углубленно изучали вокальное искусство. Нас готовили как специалистов, которые могут всё. Так вот, и на хоре, и на сольном вокале мне педагоги повторяли: «Почему вы теряете время? Идите на вокальное отделение, у вас все данные!»
– А вы?
– А я уже в то время была замужем и с ребенком. Поменять свой путь проблемно. Ведь вокалу нужно учиться только очно. С тех пор много с вокалистами работаю. Только в знаменитой студии Калугина за шесть лет все ребята, самые известные сегодня в Казахстане и за его пределами, прошли через мои занятия.
Когда пианист мешает
– Вы всегда концертмейстер или иногда аккомпаниатор?
– Я концертмейстер. А аккомпаниатор сопровождает ансамбли песни и пляски, либо в классе балета. Я же мастер концерта. Готовлю концертные номера с вокалистами и музыкантами...
– ...При этом оставаясь на второй роли.
– Да. Но именно концертмейстер готовит артистов, заставляет их вызубривать материал. Играет роль первой скрипки.
– Но зритель-то об этом не знает! Не обидно?
– Нет. Если солист хорошо поет, то это же сделал не только он. А если плохо, значит, ему пианист мешает. Такое очень часто бывает. Когда посредственный вокалист – не обидно. А когда хороший и на сцене выходит плохо, значит, не доделали произведение с концертмейстером. При этом одинаково – что с ребенком работать, что с состоявшейся звездой. Когда не просто голосом берут, а грамотно выстраивают предложение, понимают, где нужна кульминация.
Знаменитая оперная дива Елена Образцова в своих мемуарах не раз вспоминала своего концертмейстера Важу Чачава. Так вот, он запросто обзывал такую талантливую артистку... дурой. Говорил ей то и дело, мол, ты не так поешь. И зрелый, состоявшийся вокалист это правильно понимает. Знает, что концертмейстер добивается результата. Что нужно слушать того, кто сидит за роялем. Образцова всецело отдалась Важе Чачава, как вокалистка. Он указывал звезде мирового масштаба не только на то, где она спела плохо, но и где великолепно. «Это ты петь не будешь, тебе это не походит!» – и она его слушалась. Вот вам и роль концертмейстера.
– Знаю, во Дворце молодежи вам предоставили кабинет прямо за сценой рядом со звездными гримерками. Признают вашу роль...
– Это кабинет солистов. И я, естественно, там. Кстати, хотелось бы вот что заметить. Для филармонии кабинеты надо было делать побольше – и танцевальным коллективам тесно, и для вокала нужен воздух. Солист ведь, как говорится, поет в уши. Это значит бедный пианист скоро оглохнет... А если плюс саксофон?! Нужна акустика.
– Кстати, сегодня есть такое модное определение «музыкальная терапия». Собирают целые курсы, классы, группы – по возрасту, по интересам, чтобы слушать музыку с целью оздоровления. Во всяком случае, психологического.
– Это правда. Музыка действительно лечит. Об этом я узнала еще в советское время. Болгарские ученые проводили исследования на этот счет, причем в разных городах и странах. И пришли к выводу, что музыка Моцарта, Чайковского, церковная музыка очень благотворно влияют на нервную систему. Эдакий релакс. И подчеркивали, что ее нужно слушать всем периодически. Как витамины принимать. И, наоборот, всевозможные тяжелые композиции с применением басов отупляют человека. Люди под влиянием такой музыки превращаются в массу, которой, если нужно, можно легко управлять.
Так что, я считаю, что курсы музыкальной терапии, безусловно нужны. В том числе в нашем городе – для детей, подростков, для пенсионеров. За рубежом это очень распространено. И, что доказано, полезно. Так что слушайте хорошую музыку, приходите на наши концерты, будете и духовно богаче, и здоровее!
Николай СТАДНИЧЕНКО
Фото автора и из архива Светланы РАЧИНСКОЙ
