Эти воспоминания можно было смело назвать «Записками ветеринарного врача». Как и Джеймс Хэрриот, костанаец Аязбек ШАЛГЫМБЕКОВ прошел в сельском хозяйстве путь от простого ветеринара до ученого, директора конезавода. Его записки охватывают период от целины до наших дней и ценны упоминанием знаковых для нашей области имен и событий.
Вотчина животноводства
– Все началось с обычного увеличительного стекла. В третьем классе отец подарил мне лупу. В пятом – микроскоп. Повезло и с учителем. Естественные науки в Затобольской школе вела Алла Михайловна Образ. И вот она двух-трех ребят, интересующихся зоологией, отобрала и повезла на экскурсию в институт. В Заречном тогда находился Кустанайский филиал Целиноградского сельскохозяйственного института. Муж Аллы Михайловны, Анатолий Александрович Образ, был директором филиала. И нам, ребятишкам, разрешали заниматься в настоящей лаборатории. В 11 лет я твердо решил стать Айболитом.
Я ровесник целины. И когда меня приглашают в школы на встречи с учениками, часто вижу, что дети не знают имен героев-первоцелинников. Когда в конце 70-х работал на опытной станции, они все еще были в строю. Полный кавалер Ордена Трудовой Славы механизатор Федор Константинович Носик, Герой Социалистического Труда доярка Екатерина Генриховна Деккер, Герой Социалистического Труда комбайнер Жансултан Демеевич Демеев. Это люди-легенды, их биографии должны изучаться в школах.
Отец мой работал учителем в школе. И когда шли вступительные экзамены в филиал института, он принимал экзамен по физике на казахском языке, потому что много ребят поступало из южных регионов. И, конечно, отец и знакомые преподаватели были уверены, что буду поступать в наш филиал. А я поехал в Троицкий ветеринарный институт. Сыграла свою роль реклама вуза в газете «Ленинский путь»: один из старейших ветеринарных вузов СССР, сильный профессорско-преподавательский состав. Прошел, несмотря на конкурс четыре человека на место.
В Троицке увлекся патанатомией, писал научные статьи. Защитился на «отлично». Из 300 студентов на курсе было 9 выпускников из Казахстана, и нас распредилили по всему СССР. Меня собирались направить в Пензенскую область. Председателем ГЭК был доктор Каримов из Уфы. И он, когда узнал, что казахстанцев отправляют работать кого на Чукотку, кого в Сибирь, сказал ректору института Михаилу Сенькину: «Как можно выходцев из животноводческого края распылять по всей стране? Казахстан – это вотчина скотоводства, они именно там нужны». И ректор написал мне открепительное письмо. Так я вернулся в Кустанай.
Молодой специалист
– Тогда областным Управлением сельского хозяйства руководил Валентин Иванович Двуреченский. Получил я направление в Урицкий район, на Краснодонский конезавод. Но здесь уже сама жизнь внесла коррективы. Супруга родила. Роды были трудными. И тогда уже отец, который никогда в жизни не бегал за детей просить, пошел прямиком к Николаю Моисеевичу Дядику, который руководил опытной станцией в Заречном. Объяснил ситуацию. И Дядик, отпросив меня у Двуреченского, направил в Рыспай.
В Рыспае трехкомнатный дом. Отопление, конечно, печное, но дровами и углем специалистов обеспечивали от и до. Управляющим Рыспая в ту пору был Каби Байгабулов, фронтовик, опытный аграрий. А раз такое отношение, то я впрягся в работу с большим энтузиазмом. Мне было интересно делать все самому – и не в лабораторных, а в реальных условиях. Применить знания на практике. Работал, как сейчас говорят, 24 на 7. Проходит три месяца. Приезжает Дядик с парторгом: «Аязбек, мы тут посоветовались и решили выдвинуть тебя кандидатом в члены КПСС». Я не ожидал. Мне 22 года. Говорю: «Рано мне в партию. Опыта мало». Но Николай Моисеевич и слушать не хотел. И на партсобрании коллектив из 120 человек принял меня кандидатом.
Рабочий ритм
– Это был конец 70-х. Первый секретарь Кустанайского райкома КПСС Вера Васильевна Сидорова считала, что возраст – не помеха. По ее словам, надо больше молодежи принимать в партию. Сама она неоднократно бывала в Рыспае. Мы старались не только в санитарные дни наводить порядок. Чистота была везде: в коровниках и в санпропускнике, сами коровы чистые, ухоженные. Втянулся в рабочий ритм. И тут в мае 1980 года снова звонок из райкома. «Вы у нас кандидат в члены КПСС, знающий специалист. Разбираетесь в ветеринарной патанатомии. Поручаем вам руководство вновь созданной областной патологоанатомической лабораторией в Семиозерном. Принимайте, формируйте команду».
Не прошло и года, снова звонок сверху. На этот раз из Семиозерного райкома. Первый секретарь Кабидолла Тургумбаев назначает меня заведующим орг отделом. А работа там ответственная, потому что ты должен заниматься, по сути, подбором кадров. Мне двадцати пяти нет, и я все еще чувствую себя малоопытным человеком. Но первые руководители в ту пору, те же Кабидолла Тургумбаев, Михаил Карпов, они все начинали трудовой путь с простых рабочих. Им, видимо, импонировало то, что я из обычной семьи, получил образование, увлекся наукой. Тургумбаев и вручил мне партийный билет.
События сменяли друг друга с фантастической быстротой. В апреле 1981 года, как снег на голову, смена областного руководства. Первым секретарем обкома стал Василий Демиденко. Андрея Бородина отправили на пенсию. Демиденко первым делом объехал все райкомы, и ему не понравилось обилие молодых лиц на должностях. Поступил от него приказ: «Всю молодежь – в село». На новом месте, в совхозе «Чернышевский», проработал недолго. Не стало отца. Младших надо поддерживать: они только что окончили вузы.
Было у кого учиться
– В 1985 году вернулся я в Заречный старшим ветеринарным врачом. К тому времени сельскохозяйственная опытная станция была преобразована в опытно-показательное хозяйство «Заречное» Кустанайского НИИ сельского хозяйства. Условия работы были на высшем для того времени технологическом уровне. Повезло мне работать с великими, без преувеличения, учеными того времени. С умнейшим человеком Виктором Петровичем Поповым, автором голштинизированного типа черно-пестрой породы КРС «Каратомар». Многому у него научился в плане откорма, лечения, ухода за новой тогда породой, сменившей местную красностепную. С Алексеем Григорьевичем Ваниным, директором племстанции, который чудом добыл в Москве десять голштинских племенных быков.
В то время никто не называл эту породу голштино-фризской. Попов и Ванин стали экспериментировать, внедрять новую породу. Были созданы специальные контрольные дворы, где шла селекция. Это сегодня можно запросто привезти из-за границы готовых животных и надаивать 25-30 литров в сутки. Тогда надой 2500 литров в год на одну корову считался очень хорошим показателем даже по республике. Мы достигли показателя 4000 литров. Только по утрам мы отвозили на гормолзавод 10 тонн молока. А доили три раза в сутки. Виктор Петрович рассчитывал особую культуру земледелия кормовых культур, вносил микро- и макроэлементы. Он буквально заразил нас энтузиазмом. На работу бежали, без преувеличения, как на праздник.
Набрался опыта старшим ветврачом, был выдвинут начальником животноводческого комплекса. Ввели на фермах двухсменку, доили круглые сутки. Работали молодежно-комсомольские звенья, соревновались друг с другом. Тогда доильной системы типа «Елочка» ни у кого не было, у нас была. Молодежь шла работать на фермы с охотой, мало кто уезжал в город. У нас было двенадцать доярок-четырехтысячниц. У нас работала легендарная доярка, Герой Социалистического Труда Алевтина Кузьмина. Никто не знал, что такое дефицит кадров в сельском хозяйстве.
Шесть отделений Кустанайского НИИ работали как часы. Работники ферм учились в институтах. 70% доярок окончили сельхозинститут, стали зоотехниками, даже директорами хозяйств. Была девушка-телятница, окончила вуз, впоследствии стала доктором наук. К моменту распада СССР в сельском хозяйстве не было уже таких болезней, как бруцеллез, туберкулез животных. Наука работала. Было интересно. И все начиналось с рабочих профессий. Знающие люди приходили в руководство от доильных аппаратов, с комбайнов и тракторов. Ветврач, зоотехник, агроном – это все рабочие профессии. Мы ходили на работу в сапогах. И если было нужно, кандидат наук мог и корову подоить, и трактором управлять.
Фото Сергея МИРОНОВА из архива «КН»
Продолжение следует
