Календарь худеет со скоростью падающих листьев. В погоне за временем неплохо бы иногда обернуться на пройденный путь…
Поле
У меня к Эдуарду Филлиповичу Шуллеру вопросов много, несмотря на то, что знакомы мы с ним еще со времен брежневской «Целины». Он тогда бригадирствовал в далекой от нынешней Новонеженки наурзумской степи, а я кружил по этим далям в качестве молодого корреспондента газеты «Ленинский путь».
Мужик он был видный: ростом под два метра, с копной волос и голубыми глазами, силы недюжинной. Характер, соответственно, нордический. Чтонибудь поменялось с тех пор? Не очень. Волосы те же, но седые, взгляд испытующий, прямой. Даже место встречи у нас все то же – поле.
Урожай
Вопрос первый: как урожай?
– Неплохой, – сдержанно резюмирует 81-летний мэтр. – Убран до зернышка еще в сентябре. Немного подвела клейковина, но натурный вес в пределах нормы. Была еще с прошлого года проблема – избыток влаги, аномальный паводок. Почти триста гектаров ушло из посевного оборота. До сих пор в некоторых низменных участках стоит вода.
Шуллер хвалит сорт Айна, говорит о слабом бонитете почв, вспоминает, как он держал здесь до трехсот лошадей и почти столько же коров казахской белоголовой породы. Но времена меняются.
Мы стоим на краю глыбистого поля, до горизонта вспаханного плоскорезными культиваторами-глуборыхлителями. Разлапистые ножи в форме треугольника на мощных стойках рвут уплотненную до каменистости почву с беспощадным остервенением. Это зябь – древний как мир прием, задача которого – загнать в землю кислород (аэрация) и утяжелить жизнь сорнякам. Самые близкие к нам «Кировцы» цвета спелой вишни (из них три – почти с заводского конвейера, каждый стоимостью за 70 млн тенге) задают в погожем дне высокий эмоциональный настрой в череде таких же одномарочных машин, разбросанных в километровой видимости.
Шуллер за рулем бортового УАЗика со спаренной кабиной. На другой машине здесь не проедешь: полевая дорога с последних дождей выглядит как замес гипса, отвердевший в момент, когда его мяли-мяли, а потом бросили. В кабине – термоса с обедом. Классический механизаторский кейс, в котором наваристый, с кольцами жирка суп, котлета с картошкой и вечный наш вездесущий компот. Ба, знакомые лица – Сергей Васалакин (мы как-то пересекались с ним на утиной охоте).
Деньги
– Сереж, как зарплата по итогам уборки?
Вместо ответа – супец-то горячий, – механизатор показывает мне кулак с растопыренным большим пальцем: во!
Мужики врать не станут. Когда я спросил Шуллера, как у него ситуация с кадрами, которых, ежели говорить в целом о сельской отрасли, дефицит, то хозяин быстро и с твердой уверенностью ответил: коллектив что надо! Нет проблем.
Сергею Вараскину 51 год, из них 18 лет работает у Шуллера. Через минуту я разговаривал уже с братьями Омельницкими – Евгением и Виктором. Ребята тоже местные, открытые, на вопрос о зарплате ответили чуть длиннее своего коллеги: «Хорошая. Во!». Похожая реакция была у повара Анары Нургазиной, семь лет кормящей шуллеровских земледельцев, и у ее родственника Асылбека Нургазина, водителя-топливозаправщика.
Я не спрашивал у них цифр. Как говорил один философ, знание некоторых принципов освобождает меня от знания многих фактов. В поселке, где каждый другу другу чуть ли не сват-брат, любые денежные непонятки с работодателем становятся общим достоянием. Там, где надо сказать «да», ничто не заставит их говорить «нет».
Кстати, бесплатный обед для механизаторов, независимо от полевого сезона, распространяется на всех из шуллеровского хозяйства – от охранника до рабочего на току. Зерноток, замечу попутно, у Шуллера свой, и такие же огромные ангары, где опять же свое зерно никогда не будет попутано с чужим. Элеваторы могут проходить мимо.
Корни
Какие еще у меня вопросы к человеку, о котором мой стародавний друг Газис Сулейменов, некогда в разнотравье речки Теректы основавший совхоз «Овцевод», сказал: «Шуллер хорошо чувствует природу, землю. У него мощнейшая интуиция». Я принимаю этот довод. Слова из песни не выкинешь.
Шуллер при том всем не баловень судьбы. С началом войны его родители из-под Одессы были увезены на принудительные работы в Германию. На обратном пути из Германии в Сибирь, в Польше, родился Эдуард. До 1957 года немцы в типичном барачном поселке Новостройка, наравне с крымскими татарами, чеченами были невыездными.
Шуллер не делился обидами. Он выжимал из жизни по максимуму: признание от имени людей говорить на высоких трибунах, будучи депутатом Верховного Совета РК, на примере своего хозяйства соавторствовал с учеными, получал ордена.
Но была и другая жизнь – непарадная, очень личностная. Из последних испытаний: в ковидный год Шуллер две недели боролся в больнице за жизнь. И победил. Он ни разу не был под пальмами в тропических заграницах. Он не уехал в современную Германию. У него нет особых пристрастий в еде. «Ем, что и все в нашей столовой».
Я хотел бы такой старости. Прочной и ясной, как у дерева с мощными корнями.
Фото автора
