…Он читал сценарий, он оживлял персонажи, он убеждал актрису. И не поверить ему было невозможно. Ну словно Квентин Тарантино! Актер из Германии в Костанае вывернул наизнанку мировую киноиндустрию и шоу-бизнес, представив «театр жестокости».
Войти в клетку тигра
Международный театральный фестиваль MONOFEST в Костанае наделал много шума. В хорошем смысле этого слова. Пожалуй, самым эпатажным участником стал Алексей БОРИС, актер из Штутгарта (Германия). Свой спектакль с многозначным названием «Продукт» он только в третий раз играл на русском языке.
Появившись на сцене в свете красных софитов, актер словно преображался. Из обычного парня – улыбчивого, добродушного – он за минуту полной тишины превратился в многоликого лицемера, способного на все ради прибыли. Софиты поменяли цвет на белый, а вот актер так и остался в красных тонах. Его образ – это продюсер, который убеждает актрису сняться в его новом фильме. Он настолько напорист, настолько многословен, настолько целеустремлен, что красный цвет лица оправдан.
Сюжет, можно сказать, скачет блохой. Мелодраму сменяет триллер, затем боевик. Что ни эпизод – дикость, что ни остроты, то завидной меткости.
Да, современный театр предполагает изначально дерзкое поведение на сцене. Вот и герой Алексея Бориса был вне формата. Он, притом что фестиваль моноспектаклей, вывел партнера на сцену. Ну как партнера?! На театральном сленге «табуретку». Эдакий помощник, который не произносит ни одного слова за всю постановку, но сродни декорациям, помогающим войти в образ главному герою. Таким помощником актеру из Германии стала костанайская актриса Ольга Муляк. С ее стороны смелый шаг – «войти в клетку тигра». А уж он мог бы и растерзать, если что. Запросто.
Когда всё «сливают»
Этот спектакль поставлен по пьесе известного современного британского драматурга, нашего коллеги-журналиста Марка Равенхилла. Его считают крупнейшим драматургом современности, лидером британского «театра жестокости». Его пьесы на подмостках Европы стали мировыми хитами и превратились, в сущности, в манифесты остросоциальной драматургии. «Продукт» (Product) представляет собой сатирический монолог, в котором голливудский продюсер убеждает молодую актрису сняться в новом фильме – и точка. Даже когда она уходит со сцены, он тут же звонит в кинокомпанию и заявляет: «Согласна!».
Основная же тема пьесы – циничное использование трагедии 11 сентября 2001 года в коммерческих целях. Продюсер с энтузиазмом излагает актрисе сюжет будущего блокбастера, который представляет собой романтическую историю между успешной белой бизнесвумен и арабским террористом-смертником. При этом цинично эксплуатирует образы жертв терактов, превращая их в элементы зрелищного и, по мнению продюсера, кассового «продукта». Это одновременно вызывает у зрителя спектр чувств – и смешно, и жутко страшно. Словно кино превратилось из важнейшего из искусств в важнейший элемент, простите, канализации – «все сливают». Но ради чего?!
Пьеса высмеивает беспринципность и алчность киноиндустрии, готовой наживаться на любых трагедиях ради прибыли. Голливудские клише и штампы, которые используются для создания «сенсационного» сюжета, представлены во всей красе. При этом уже потом, после спектакля, приходит осознание того, как манипулируют общественным мнением через медиа и развлекательную индустрию…
На языке театра
Мне удалось после спектакля пообщаться в гримерке с актером, который сорвал свои бурные аплодисменты. Алексей Борис вне сцены «рубаха-парень». Спокойный, искренний, открытый.
– На первый взгляд вам, в отличие от ваших коллег, на сцене было проще. Во-первых, у вас был партнер. Во-вторых, эффект первой читки сценария вам близок как актеру, который сыграл не одну роль. И в-третьих, легче создать образ продюсера, режиссера, которого вы видите со стороны каждый раз, когда работаете над новой постановкой. Так ли это?
– Думаю, что не легче. Актриса молчит, посыла нет, а оттого нет и поддержки. Да, ситуация с уговором – снимитесь у меня – знакома. Именно поэтому меня эта пьеса и зацепила. Это издевательство над пустым процессом, когда нет смысла и глубины, но искусственно придумывают «греческую трагедию». Это собирательный образ тех, кто меня докучает своим занудством, заумничеством, псевдоинтеллектуальностью. Это мой ответ, издевка над такими людьми. Здесь риск – нельзя начать играть себя.
– Было ощущение, что у вас полная свобода импровизации. Каждый раз выходит новый спектакль?
– В определенных местах у меня есть свобода – поиграть вне сценария. Многое зависит от публики. У вас русскоязычный зритель. Он классичен в восприятии. Если на немецком можно применить разные обороты речи, то у вас язык театра более… культурный. Даже в английской версии ругательств куда больше. В Москве и Берлине играешь немного по-другому, а здесь не поймут. Я люблю зрителей, считаю, нужно уважать каждого, кто пришел в театр.
– Посмотрев на нашу публику, сможете назвать отличия от зрителей других стран?
– Особых отличий нет. Хотя… В большом городе Германии, если собираются на спектакль, зная, что это комедия, треш, решают: мол, сейчас мы будем смеяться. Они готовы с первой минуты хохотать. А здесь нужна настройка на тему. Момент втягивания в материал у вас – это так же, как если русскую классику играть на Западе. Сначала нужно затянуть зрителя, погрузить его в тему.
Мой «Продукт» – это сатира, когда улыбаются не внешне, а внутренне. Первая реакция: «Это что такое? Я в шоке!», то есть отстраняются. Уже потом я ловлю тонкие реакции на уровне уголков губ. Ты, как актер, начинаешь чувствовать, как дышат зрители, как усмехаются лишь легким вздохом. И это волшебно! Значит, ты все правильно сделал. И такая реакция куда дороже, чем открытый смех.
