На Фукуоке темнеет рано, поэтому основная часть отдыхающих перемещается с пляжей и отелей в места типа Венеции – городка на северо-западе острова с искусственным каналом и гондольерами, уличными кафе и парковой атмосферой.
Там я познакомился с парой пенсионеров из Австралии – Марком и Ириной Покрышевскими. Марку, как и мне, 77 лет. Оба прекрасно сохранили русский язык с оттенком певучей украинской мовы. В 1994 году они покинули Киев, приняв приглашение родственницы из Австралии. Решение о переезде далось с трудом.
«Мне было с чем расставаться»
– Я работал ведущим специалистом в крупном институте, проектирующем строительные заводы для всего Советского Союза. Из Казахстана помню Караганду, где мы устанавливали завод железобетонных изделий. Жаловаться мне было не на что: хорошая квартира в Киеве, любимая работа, семья… Ира, по образованию музыкант, работала в детском саду. Подрастал сын. Но это было до тех пор, пока не пришла перестройка. Институт буквально оказался не у дел, и я, проектировщик высшей квалификации, вынужден был таксовать. Получалось у меня это не очень. Все-таки есть некая привязанность к одной профессии, без которой ты просто никто.
– Австралия не казалась лучезарным континентом? Столько о ней написано романтических историй.
– Трудно мыслить благородно, когда постоянно нужно думать о пропитании. Это кто-то из русских классиков сказал. Мы уезжали туда практически нищими. Я знал, что для переселенцев есть программа помощи по безработице, но меня больше поддерживала уверенность в том, что со своими знаниями и опытом я не потеряюсь в новых условиях. И это была моя первая крупная ошибка.
– Почему?
– Незнание языка. В 46 лет учить английский, это еще то испытание. Я полтора года его зубрил, бесплатно работая в компании, где буквально переучивался в профессиональном плане: австралийская система проектирования отличалась от советской.
– На что же вы жили?
– Нам платили пособие по безработице. Стало легче, когда я уже встроился в инженерный коллектив. Жили в арендованной квартире, достаточно просторной – две спальни, кухня… Ира занималась музыкальным репетиторством. Дети, учась, тоже получали пособия. Мы потихоньку собирали деньги на собственный дом. Он стоил 150 тысяч австралийских долларов. Нам удалось собрать 70 тысяч, остальные добрали в банке, выплачивая задолженность в течение нескольких лет под восемь процентов годовых. Жилище получилось отменным: два этажа, гараж. Мы прожили в нем семь лет. У Иры проблемы с ногами – трудно ей стало. Продали дом за 370 тысяч долларов, купили одноэтажный – 200 квадратов за 470 тысяч. К тому времени я уже зарабатывал неплохо и стабильно. К пенсии хватило.
– Как долго оставались с чувством, что вы иммигрант?
– Совсем недолго. Некогда было жить прошлым. Треть населения Австралии родилась в других странах. После четырех лет проживания я уже имел паспорт, по которому мог безвизово въехать в 180 стран мира. Высокий уровень жизни требует и личностного ускорения. Меня больше напрягал здешний климат: в течение дня можно получить и жару, и ледяной холод. Мельбурн, в котором мы живем, – последняя точка континента, за которой только Антарк тида.
От автора. Прежде чем перейти к следующей теме, давайте разберемся с деньгами. Доллар США – это 1,5 доллара австралийского. Один австралийский доллар по отношению к тенге – это 340 тенге. Речь в тексте идет исключительно об австралийской валюте.
Жизнь на пенсии
– Она в Австралии своеобразная. Я уходил на пенсию в 65 лет, сейчас ценз поднялся до 67. На вопрос, какая пенсия в среднем по всей Австралии, ответить сложно. По закону, прожив в этой стране не менее 10 лет и не ударив палец о палец, вы ее получите. Прожиточный минимум примерно 1200 долларов для одинокого пенсионера, снимающего чужой угол. Если у вас есть свое приличное жилье, имущество, ценные бумаги, счет в банке, а ваш работодатель регулярно отправлял в накопительный фонд 12% от вашего заработка – про пенсию забудьте. Я проработал в компании, где инженеры не знали пенсий вообще: достаточно было своих сбережений. Моя нынешняя пенсия составляет чуть больше 800 долларов. Потому что у меня есть дорогой дом, машина, накопительный счет с соответствующей банковской рентой. Государство считает, что так будет справедливо.
Но есть во всем этом одна замечательная изюминка: если я продолжаю работать, то с каждого заработанного доллара 50 центов государство забирает себе. Пример: заработав до нынешней поездки во Вьетнам 3-4 тысячи долларов, моя пенсия превратилась в ноль. Но в следующем месяце, после того, как я вернусь в Австралию безработным пенсионером, мои 800 пенсионных долларов вернутся на место.
– Занятная бухгалтерия.
– Проще простого. Я каждые две недели отчитываюсь перед госдепартаментом. На компьютере написал им, сколько я заработал за две недели, и они делают вычеты. Никакими документами я не подтверждаю. Это делает мой работодатель. Деньги, которые я зарабатываю у него, идут на мой банковский счет. Департамент видит все. Даже то, что я покупал билеты во Вьетнам.
– Таким образом поддерживается мотивация к работе, к зарабатыванию денег?
– Да. Мотивация жить, ощущать себя полезным, быть в социуме. Наши дети давно определились в профессии, и мы с Ириной свободно выбираем путешествия, несмотря, а может, и вопреки тому, что я уже 12 лет борюсь с раком кожи. Каждые полгода у меня отщипывают кусочек кожи и отправляют в центральную лабораторию штата.
– Марк, но я видел, как бодро вы плаваете, да и внешне неплохо выглядите…
– Наверное, мы с Ирой выбрали некую золотую середину, которая помогает нам с любопытством и надеждой относиться к жизни. И опять же пенсионная система предоставляет нам определенные соцпривилегии. Начнем с медобслуживания. Мы сами выбираем компанию, которая предоставляет пакет сервиса. У меня этот пакет равен тысяче долларов в месяц, у Ирины – две тысячи. Это государственные деньги. Каждый пакет включает в себя медпроцедуры – массаж, акупунктуру, обследование. Есть в пакете и доступ к определенным продовольственным магазинам со спецификой кафе. Этот магазин располагает своей кухней и квалифицированными поварами. Контроль за ними жесткий. Я могу покупать тут все, что, как говорится, сердцу близко. Обычно я беру бефстроганов, борщ с мясом, солянку, бульон с курицей, суп харчо. За это питание плачу 30% от стоимости блюда, но при условии, что я должен вписаться с расходами в ту тысячу долларов, которые есть в моем соцпакете. Поэтому мы дома практически ничего с Ирой не готовим. Если коробочка с борщом стоит 15 долларов, то я плачу за нее 4,5. Готовят еду спецы – очень вкусно. Могут и домой доставить. В этом плане я не боюсь, что мы умрем от голода, не дойдя до магазина…
Выводы
По австралийским меркам моя пенсия в 200 тысяч тенге равна 588 тамошних долларов. Вроде как бы негусто. Из плюсов то, что я, работая по контракту, могу быть в родном отечестве спокоен за целостность пенсии. Социальный пакет? Не знаю такого: попыток накормить меня борщом со скидкой в 30 процентов я что-то не припомню. С официальной медициной у меня отношения нейтральные, поэтому до сих пор я так и не понял, какой мне в ней прок. Видя измочаленные очереди в поликлиниках, я уже сам по себе выздоравливаю.
С другой стороны, имея пенсию, машину, квартиру и определенные сбережения здесь, беднее ли я австралийских собеседников из континента, где много кенгуру? Вряд ли. Возьмем минимальный базовый набор продуктов. Килограмм говядины на острове стоит 24 тамошних доллара – более восьми тысяч тенге. Литр молока – 2,27 – 700 тенге, коммунальные услуги для квартиры в 85 кв.м – 320 долларов, или свыше 100 тысяч наших тенге. Здесь, в доминионе Англии, как и в самой метрополии, похоже, нет ничего дешевле, что мы привыкли иметь у себя.
Беседуя с бывшими соплеменниками по СССР, ныне жителями Мельбурна, я отметил одно бесспорное преимущество этой далекой страны: тут давали возможность зарабатывать. Всемерно поощряли, отрубая возможность серых схем и непрозрачных доходов, тем самым сводя к минимуму социальное расслоение граждан. Не думаю, что все тут идеально сложилось, но история двух пенсионеров, кои регулярно летают на пляжи за восемь тысяч километров от своей страны, меня наталкивает именно на такую мысль.
Фото предоставлены автором
