Удочки, фидеры и донки, спинкасты и вертлюжки, мормышки, нахлысты и, наконец, сети дрифтерные вызывают у меня только одно чувство: люди, взвалившие на себя этот непостижимый груз добровольного истязания, достойны инопланетного звания.
С кем вы?
Я редко когда выйду из охоты с пустыми руками. Я иду на охоту с осознанным запасом терпения и знанием повадок птиц и зверей. В конце концов, я вижу свою цель, даже когда она не становится моей добычей.
В рыбалке же для меня много сверхзадач, которые существуют сами по себе, и которые я могу решить, что называется, лишь втемную, благодаря случаю или судьбе, что одинаково непрозрачно. Поэтому я снимаю шляпу перед всеми, кто часами сидит на берегу, уставившись в поплавок удочки, но сам предпочту блуждание по болотам, в которых мне милее осознанный поиск добычи, чем тягучее ожидание поклевки. «С кем вы, мастера культуры?» – вопрошал советский классик Максим Горький, обращаясь к писательской интеллигенции на пороге двадцатого века. Лично я – с охотниками.
Но от приключенческой рыбалки я никогда не откажусь.
О версии капитана про яд
В Таиланде мы арендовали катер, чье достоинство заключалось в том, что он был столь же неспешен, как и местные жители. Катер вывез нас в какой-то пролив, через который безостановочно следовали морские грузовозы и танкеры, раскачивая волнами наше суденышко, причаленное ко дну якорем. Капитан с помощником выдали нам донные удочки, ведро с нарубленными кальмарами, и с невозмутимостью буддийских монахов ушли спать.
Вначале было интересно. Как только леска со свинцовым грузилом на короткой удочке ослабевала, значит, грузило коснулось дна, и теперь надобно удочкой дергать вверх-вниз. Мы дергали, изредка вытаскивали каких-то диковинных рыб, расцветкой похожих на аквариумных и в большинстве своем почему-то с колючими плавниками. Через непродолжительное время всеобщий восторг сменился болезненным унынием – волны от гигантских танкеров нас просто укачали. Приступы тошноты выворачивали наизнанку.
Капитан отдал команду сняться с якоря. Он говорил исключительно по-тайски и был честным сервисменом: поскольку в программе числился обед из выловленной нами рыбы на берегу необитаемого острова, то капитан с курса уходить не думал. Наше «Кэптэн, плиз, ноу рок, ай вонт гоу хоум!» – им воспринималось как детский каприз. Какой хоум, что значит хочу, если мы еще не всю программу откатали?! Остров был действительно безлюдный, не считая таблички о том, что территория принадлежит армии Таиланда. Капитан с помощником цвета темного шоколада вынес на берег газовую плиту, кастрюли с заготовленными припасами и стал готовить пищу, оказавшейся той, что встретишь на каждом шагу в туристической Паттайе: рис, зелень, кусочки рыбы. На вопрос: а как же наш улов? – капитан деловито ответил на четком английском: «Fish is dangerous!». Рыбы ядовитые, не повезло вам, други. При этом выбрасывать эти дары моря он не стал, видимо, они предназначались для гурманов с врожденным противоядием.
О виражах с воблером по Атлантике
Вторая моя рыбалка пришлась на Кубу, в которую мы летели без пересадки 12 часов 40 минут. В Кубу невозможно не влюбиться: очень старая и как-то даже родная. Старинные соборы, высотки, построенные еще американцами. Куча автомобилей музейного возраста. Попадаются и наши «Жигули» чиненные-перечиненные. Прекрасные, отзывчивые люди. В Гаване есть музей Хемингуэя, есть мохито в кафе «Бодигито» (опять же связанное с великим писателем), и есть уличные музыканты, с горделивой нежностью поющие о команданте Че Геваре.
Это я про настроение. А теперь про катер. Он был не чета таиландскому: белый быстроходный красавец, за штурвалом которого сидел мулат с типичным лицом корсара, привыкшего брать на абордаж испанские галеоны с золотом. Он так и вел свой катер – с лихими заломами, с куражом молодой азартной натуры. Прохладный бриз Атлантического океана надувал парусами наши рубашки.
Мы взялись за удилища – огромные хлысты с мощными катушками. Рыбалка называлась – поймай меня на воблер. Сам воблер еще называют крэнк, что в переводе имеет несколько значений: кривошип, рукоятка, провернуть – искусственная приманка сантиметров 15 в длину, похожая на растрепанную нитевую мочалку, на конце которой крючок… нет, скорее, крюк размером с сигаретную пачку. Отпускаем с катушки леску и выбрасываем воблер за борт. Капитан дает газ. Леска раскручивается метров на тридцать. Теперь наша задача что есть мочи держать удилища. Катер на высоких оборотах уходит в синюю глубь океана и встречного ветра. Время перестает иметь значение – сейчас все внимание на воблер, белесым бурунчиком режущим воду.
Есть! Чувствую рывок. Катер едва сбавляет ход, но теперь надо работать катушкой, подтягивая воблер. Удилище изгибается дугой. Теперь мы вдвоем с напарником держим удочку, попеременно наматывая на катушку леску. Из воды появляется темно-синяя тушка какой-то остромордой рыбины. Сердце на пределе: лишь бы не сорвалась, лишь бы не ушла!
Тяжело перекидываем добычку на палубу. Она пружинно бьется, норовя выпрыгнуть за борт. Положение спасает люк с небольшим трюмом под ногами, в который мы спихиваем улов.
Заплываем на остров Кайо-Ларго. Песчаный оазис с пальмами. Капитан поднимает большой палец, в его коричневых глазах похвала нашим действиям: Буэнос мучачос! Без перевода понятно: крутые парни! Еще бы, круче сваренные бывают только пасхальные яйца – мы поймали полуметровую барракуду, которую еще называют морской щукой. Фотографируемся. Благодарные, отдаем добычу капитану: он потом сдаст ее на берегу в какойнибудь ресторан, получив за это несколько грошей. Негласно: ловить рыбу местным частникам на Кубе запрещено.
Две лошади за снасти
Я не противопоставляю охотников рыбакам. И наоборот. Я уважительно отношусь к любому ремеслу или увлечению, которое рождает в человеке чувство гармонии с внешним миром. И размышления.
У меня в серии охотничьих книг стоит «Философия рыбалки», принадлежащая перу досточтимого англичанина 17 века Исаака Уолтона. По статусу – зажиточный горожанин с уклоном в торговлю и сельское хозяйство, проживший, кстати, девяносто лет. Чтение, в общем-то, занудное, но выборки из книги просто изумительные. Например: «Во время рыбалки человек предается созерцанию и размышлениям. Но тяжелые и тягостные мысли не посещают его, когда он удит рыбу». Ну чем не антидепрессант!
Философ знал предмет с практической достоверностью: «Считается, что укус щуки ядовитый. Не знаю, так ли это, но могу подтвердить, что рана от зубов щуки заживает очень плохо». О леще: «Лещ – очень осторожная и хитрая рыба. Существует поверье, что когда стая лещей кормится, то обязательно выставляет двух сторожевых рыб, которые предупреждают стаю об опасности». Какой замечательный пассаж о лещах, стоящих на шухере…
Ну и как же без упоминания о нашем вездесущем окуне: «В Англии окуня продают в аптеках, так как считают, что блюда из окуня способствуют выздоровлению больных и укреплению здоровья. По мнению немцев, блюда из окуня очень полезны беременным женщинам». Как истинный католик, Уолтон в своем завещании детально расписал, кому и что отходит: «Одежда из хлопка и шерсти – на 10 фунтов, золотые и серебряные монеты на 20 фунтов, лошадь – на пять фунтов, рыболовные снасти – на 10 фунтов».
Снасти по цене двух лошадей. Впрочем, сейчас они и у нас не дешевле…
