На исходе года к праздничным дням сами собой собираются из памяти разные истории, которые в былые годы было принято называть святочными. Думал, этот жанр давно изжил себя, но ошибался, интернет переполнен душевными поучительными сочинениями.
Про богатых людей, которые, переодевшись в бедные одежды, тешат души читателей своей щедростью. Или про охотников, которые выхаживают дикого зверя. Пишу свой вариант святочных историй, о друзьях — товарищах, которые сами всю жизнь писали о других. Помню, довелось мне вспомнить по случаю грядущего праздника о тех, кто воевал, а потом работал рядом с нами.
Эти истории о газетчиках, которые не воевали, но тоже оставили след в памяти людей.
Адмирал Колчак слушает
В каждом городе есть свои городские сумасшедшие, хотя эти их свойства видны не сразу и не всем. Ну, шутники, бескорыстные юмористы. Сейчас бы таких назвали пранкерами, а большинство подались, наоборот, в мошенники. Звонят и пишут всякое, чтобы обмануть и нажиться на доверчивых людях. Повторюсь: гореть им в огне. А тогда все было проще, вроде как невинная шутка. В квартире у нашего журналиста Ефима Александровича Дутова звонит телефон: «Это квартира атамана Дутова?» Ефим Александрович не растерялся: «Адмирал Колчак у телефона».
Это был журналист редких способностей и трудолюбия. Большую часть своих рабочих дней он проводил в командировках. Для тех, кто не курсе, скажу, это были совсем не те командировки, что нынче, на редакционной машине, с опытным водителем. Нет, все было гораздо проще. Вот тебе командировочное удостоверение, жалкие гроши на проезд и питание, и — вперед. Трое суток шагать, трое суток не спать… Как ты доберешься до самого отдаленного совхоза, где там заночуешь, кто тебя накормит — твои проблемы. Он привозил из своих изматывающих поездок такие материалы, которые потом висели, и заслуженно, на доске лучших материалов.
Помню один такой очерк под заголовком «Синие сугробы». О том, как меняется цвет этих сугробов с приближением весны, как тянет в поле настоящего хлебороба, извините, за банальность. Но он мог так подобрать слова, что банальностью там и не пахло. А пахло весной, вспаханным полем, и птичья трель звучала с небес. В конце концов эти командировки и довели его до инфаркта. И ему бы притихнуть, остепениться, писать тихонько что-нибудь из блокнота. Но в квартире он был как в клетке. Даже в новой квартире, полученной им— (подчеркну — бесплатно, от государства) в начале восьмидесятых. А он снова выписывал командировку и ехал на автовокзал за билетом. Одна такая командировка в Урицкий (Сарыкольский) район оказалась для него последней.
Газетные подшивки хранят его материалы, подписанные просто : Ефим Дутов, корр. «Ленинского пути».
Гранитные набережные Огая
Мне казалось, что я хорошо знал Гения Павловича Огая, но оказалось, что ошибался. Кстати, да, его так и звали, и по паспорту он значился Гением Павловичем, так родители назвали. Вместе с другой журналисткой нашей газеты Лидией Цодиковной Казаевич они закончили Казанский университет, историко-филологический факультет. Ехали в Кустанай в одном поезде, и тогда никому даже в голову не могло прийти, что придет время, и не будет поездов в Россию. Казакевич ехала сюда в чужой для нее Кустанай, Огай — домой. Забегая вперед, скажу, что он быстро влился в коллектив, писал на темы экономики, и досконально знал все, что касалось этой сферы, вплоть до имен бригадиров и прорабов.
Стройки, карьеры, транспорт, не могу даже перечислять все его темы, нет им числа. А прославился он в редакции одной своей фразой из материала о недалеком будущем Кустаная. Было это в середине семидесятых годов. Расписывая в красках, каким скоро станет наш город, он обронил звонкую фразу, которая так и прилипла ко всему его творчеству: «В гранитные набережные оденутся берега Тобола». А они очень долго не хотели одеваться в этот самый гранит. В редакции было немало любителей рыбалки. И вот не раз, продираясь по заросшим берегам реки у малого моста, мы обязательно вспоминали его гранитные набережные.
Но вот оделись же, хотя и с небольшим опозданием, что для истории десяток — другой лет? Выходи на берег и любуйся на эти набережные, которые даже после потопа быстро привели в порядок.
А Казакевич рассказала мне подробности его учебы в Казани и той поездки в поезде после окончания университета. В Казани в пятидесятые годы практически не было корейцев. И Гения Павловича местные девицы воспринимали как иностранца, а к ним тогда отношение было всякое. Кого любопытство съедало, а кто откровенно шарахался — мало ли чего ожидать от неведомого корейца. Но будущую жену свою по имени Роза он нашел в том же поезде. И пока ехали в Кустанай, оба поняли, что порознь им не жить. Свадьбу сыграли по приезду в Кустанай и уже не расставались.
Советский инженер в Израиле
В самом начале этого бедствия, которое называлось перестройкой, у нас возникла проблема с собкором в Рудном. Мы долго перебирали все кандидатуры и, наконец, остановились на инженере, который иногда писал в городскую газету. Павел Наумович Абрамович был хорошим инженером, но писанина давалась ему поначалу с трудом. Потом втянулся, расписался, и проблема собкора ушла в прошлое. Но была одна деталь, связанная с рекламными объявлениями.
Всем журналистам разрешили, а потом и вменили в обязанность работать и с рекламой, получая от этого небольшую прибавку к зарплате. Ну кто же откажется от такой возможности? А Павел Наумович стоял как бы в стороне от этого творческо-коммерческого потока. Все рекламные объявления рудничане привозили в Костанай, в редакцию. Звоню в Рудный: «Павел Наумович, а что вам мешает поработать и с рекламой?» На что последовал гордый ответ: «Чтобы я, советский инженер, занимался рекламой всякой дряни? Да никогда такого не будет».
Однако очень скоро он пересмотрел свои взгляды, накупил книг по рекламному делу и стал нашим надежным рекламным агентом в Рудном. Не оставляя, разумеется, своих журналистских обязанностей. Помню даже одну фразу из его какого-то объявления, цитирую по памяти: «И доходы ваши будут размножаться подобно кроликам». Впрочем, возможно, эту фразу захотел видеть его рекламодатель.
А потом советский инженер уехал на свою историческую родину, нашел там работу, обжился и часто звонил нам из Израиля по мобильному телефону. У нас же тогда эти телефоны имели только богатые люди, к которым журналисты никакого отношения не имели. На наши вопросы по этому поводу он отвечал: «А как же без телефона? Это же безопасность. У нас ни один школьник на улицу не выйдет без него». Работал в какой-то русскоязычной газете, а потом и книгу написал. Вполне достойна книга добротной прозы. Все-таки школа «Костанайских новостей» и в Израиле не подвела.
Подвели корректора, прямо на обложке книги, которую он прислал нам в редакцию, красовалась орфографическая ошибка. Простим этот промах израильскому корректору, сами не без греха.
Говорят, интернет помнит все. Так пусть он запомнит и этих наших журналистов, которые всю жизнь писали о других.
Владимир Моторико
Фото Василия Середенко из архива редакции
