Сам себе я сейчас кажусь ребенком, который узнал что-то интересное и не терпится ему пересказать услышанное всему свету. А с чего начать, не может выбрать, потому что и то будоражит мысли, и это. Начну, наверное, с того, что мне ближе, хотя все, что на бумагу, точнее, в интернет, просится навеяно поездкой по Золотому кольцу России. Но, клянусь, излагать либретто экскурсии не буду.
С города Владимира обычно начинается тур по Золотому кольцу. Мне он представлялся обычным провинциальным городком, типа нашего Костаная, с тривиальным набором областных контор и всяческих заштатных заведений. Я, конечно, ошибся, городок-то в свое время был российской столицей. И правил здесь, основав этот стольный град на берегу реки Клязьмы, Владимир Мономах, князь смоленский, черниговский, переяславский, великий князь киевский. Тот самый, о котором говорили - «тяжела ты, шапка....»
Про славный град и его основателя написано очень много. Да даже если вкратце излагать, как пришел во княжение Владимир, как бился с половцами и как правил он в Киеве, куда позвали его местные бояре подавлять очередную смуту, никакого интернета не хватит. Я и не буду, отойду немного в сторону и расскажу про человека, тезку этого города, который тоже заслуживает нашего внимания. Речь пойдет про известного советского писателя Владимира Алексеевича Солоухина. Именно здесь он жил и писал свои чудные книжки. И он же поспособствовал тому, чтобы в храмах владимирских и окрест стоящих, иконостасы полны были образами. А о славном городе Владимире пусть расскажут мои фотографии.
Человеком Солоухин был непростым, не скажу, что гениальным или идеальным. Разным. Про жизнь его книжку написать, и будет так же интересно, как читать его повести, очерки, рассказы (а романов он, кажется, и не писал). До сих пор в окололитературной среде бродит то ли достоверный рассказ, то ли байка о том, как издал он свою первую книжку стихов. Было это якобы так.
В самый разгар войны подошел его срок призыва, и Солоухин в 1942 году отправился в армию. И как-то так судьба сложилась, что попал он не в простую часть, а в Кремлевский полк, который охранял и сам Кремль, и всех его обитателей. А это, между прочим, не только караульная служба, но и участие во всяческих протокольных мероприятиях. Ну, как и сейчас это бывает: «Для встречи высокого гостя был выстроен почетный караул, затем солдаты всех родов войск прошли...» И Солоухин ходил, и стоял, застыв подобно греческой статуе.
Надо заметить, что вид у него был не замухрышистый, а совсем даже наоборот —осанистый, приметный. Хоть картину с него пиши на темы русских былин. И вот в один прекрасный день перед таким почетным караулом прошелся Арманд Хаммер. Американский бизнесмен, филантроп, а местами и просто, как бы это помягче сказать... Ну, в общем очень умный человек, который содействовал поставкам в СССР всего, что нужно в военное время, а взамен совершенно спокойно вывозил домой предметы русского искусства. Бесценные предметы. Он, кстати, и у нас в Кустанайской области, на целине, бывал, получив в свое время неофициальный статус «друга Советского Союза». Так вот, дошел этот уважаемый человек до застывшего в строю Владимира Солоухина, и остановился, и даже что-то вроде произнес похвальное.
Сталину доложили, показали кинохронику, сюжет ему понравился, и он приказал поощрить богатыря в солдатской форме. Солоухина подняли среди ночи, спросили, чего он хочет. Тот помялся, потеряв от неожиданности дар речи, и промямлил что-то про стихи, которые он пишет и что хотел бы когда-то увидеть их книжкой. Надо ли говорить, что ждать ему той книжки долго не пришлось. Потом были крепкие, яркие книги, миллионы читателей, и сам я когда-то через них влюбился в то, что потом назвали деревенской прозой.
Первая книга, что попалась мне в руки, «Владимирские проселки», была прочитана вмиг. Конкретные сюжеты давно забыты, но осталось ощущение хорошего слова и свежей темы — деревня во всем ее многообразии. Потом были «Олепинские пруды», про его родное село Алепино. Следующие, небольшие такие книжечки, «Третья охота» и Григоровы острова», всегда готов заново перелистать, особенно сейчас, когда за окном и снег, и дождь, и вообще осенний неуют. Перелистать и вместе с автором еще раз пережить радость сидения у лунки на зимней речке, и чудо тихого сбора грибов. Это какое-то волшебство, когда простые, обыденные слова собираются в яркую картинку, и вроде бы в воздухе просквозит вдруг струйкой свежего воздуха оттуда, из книжки. Но нет, это просто форточка на кухне открылась...
А перечитал я, прежде чем двинуться в путь, конечно же «Черные доски» Солоухина. Тоже небольшая книжечка, и возьми ее в руки современный юный читатель, то и не поймет он, из-за чего тогда поднялся вокруг нее сыр-бор. Тут надо немного обрисовать времена, когда собирал он для нее материал и знал, что писать будет «в стол» - все равно никто не решится напечатать. Дело в том, что писал он ее в годы правления Никиты Сергеевича Хрущева. Можно по-разному оценивать эту яркую личность, взвешивать все доводы за и против. Но все их перевесит в данном конкретном случае один: Никита Сергеевич ненавидел церковь, травил ее служителей и обещал «показать миру последнего попа».
И вот в такой обстановке уже довольно известный писатель Владимир Солоухин берется написать книгу о русских иконах. «Черные доски» - это и есть иконы, почерневшие от времени и людского небрежения. Книга оснащена подзаголовком «Записки коллекционера», с явной целью как-то затушевать ее околоцерковную направленность, изобразить автора эдакой безвинной овечкой, из любопытства собирающей никому не нужные предметы старины. В книжке упоминается полет второго космонавта Германа Титова и народное ликование по этому поводу. Значит, материал для книги автор собирал в 1961 году — год полета Титова. А была напечатана она, совсем небольшая по объему, аж в 1969-м. Сколько же лет пролежала она в столе, пока не решились ее издать?!
Сейчас о смелости издателя как-то даже странно говорить, когда вчерашние борцы за идеалы коммунизма не пропускают ни одного престольного праздника, научились правильно креститься и даже держат дома иконы. Тогда, судя по книжке, эти самые иконы просто сживали со света. Ими заколачивали окна складов, рубили на дрова, в лучшем случае закидывали на дырявый чердак. Вся книжка без особых художественных изысков описывает поездки автора за еще уцелевшими сокровищами, его попытки собрать их, уберечь для людей. Есть у него и пронзительный стих на эту тему - «Сказка» называется. Чаще всего неудачные были поездки, вот еще вчера, да, совсем недавно была цела икона, да зачем вам эта старая рухлядь...
Но иногда, словно алмазное зернышко в навозной куче, блеснет вдруг удача, и сквозь грязь и черноту проступит светлый лик на старой доске. Не знаю, много ли собрал икон Солоухин, из книги этого не понять, но вначале шум, а потом и ажиотаж поднялся в стране невиданный. Ну, вначале это была вроде как идеологическая бомба. Хрущев ушел, но и вставший у руля страны Леонид Ильич Брежнев, как истинный коммунист, в церковь ни ногой. Так какого же ...какой-то писака... кто позволил... Но дело было сделано, слово сказано, народ как-то разом прозрел и осознал цену, того, что уходит в хлам, в печку, в никуда. Родилась вдруг мода коллекционировать иконы, и даже спекулянты оживились в этом направлении.
Что-то, конечно, просочилось за границу. Что-то осело в частных коллекциях и не видать эти шедевры больше никому. Но ведь немало и вернулось из забвения, чтобы украсить иконостасы соборов, храмов и маленьких церквушек, коих по всей России сосчитать трудно. Поклон за это писателю, - за то, что пробудил у людей интерес. Не к церкви и вере пока, а к их внешним атрибутам, но и этого было немало.
В городах Золотого кольца можно видеть сотни икон на досках, полотнах, на стенах храмов. Бережно хранятся те, что писаны Андреем Рублевым и другими старыми мастерами. Здесь полный запрет на фото, в лучшем случае можно снимать, но без вспышки. А хочется снять, чтобы рассмотреть потом дома в подробностях, вспомнить и эту церковь, и мерцание свечей, и ряды образов.
Зайдешь в прохладный после уличной жары храм, и еще не оглядевшись толком, почувствуешь, что здесь не надо суетиться, у жизни под куполами иной, неспешный ритм. Куда здесь торопиться, когда в этих стенах говорят и думают о вечности. Настраиваешь фотоаппарат на тихую, без молний съемку, и вдруг почувствуешь, как чей-то взгляд уперся в тебя, будто спрашивая: кто ты, зачем ты тут? Это с иконы лик голубыми глазами вопрошающе смотрит на тебе из другого века.
Не думаю, что вся Россия поголовно потянулась в храмы. Но к важнейшей части своей истории отношение стало другим, более уважительным. Не у всех, но у многих. Одним из первых подал свой голос в защиту «черных досок» Владимир Солоухин. Мне чудилось, что по ходу экскурсии гид обязательно отметит его незримое присутствие в этих краях. Вот здесь он родился — деревня Алепино, вот здесь он рыбачил, здесь по грибы ходил.
А леса за окном автобуса мелькали густые, богатые, так и свербело в душе — мне бы сюда с корзинкой, хотя бы часа на два. Грибные леса теснили дорогу из Москвы до Владимира, да и погода шептала про небывалые лесные урожаи. Осадки как по расписанию: после обеда часам к трем ударит хороший такой дождичек, а потом парит в воздухе до вечера, и грибами пахнет повсюду.
Но нет, автобус неспешно пробирается сквозь автозаторы к цели, а экскурсовод почти все пять часов пути рассказывает про эти места и про людей, которые их прославили. Прислушался — речь идет о Суворове Александре Васильевиче, великом полководце, у которого где-то здесь, неподалеку, было имение. Целое хозяйство было и крепостные крестьяне. И посыльные наезжали сюда из столиц, когда он вдруг снова оказывался нужен отчизне.
Интереснейший был человек, даже не беря во внимание его полководческие таланты. И тут мои чувства растрепаны снова. Что же теперь, если мне так интересен оказался Суворов, рассказывать и про него в моих непутевых заметках? Каждый ведь может прочитать и сам, интернет открыт для всех. Да и фильмы когда-то про него снимались.
То то и оно, что когда-то, черно-белые фильмы, снятые наспех и для подъема народного духа во время войны. Вот сейчас бы снять сериал с хорошими актерами, вечеров эдак на пятнадцать, это смотрели бы не отрываясь. Главное, есть что снимать, ничего выдумывать не надо. И стойкий характер, и неверная жена, и радость побед, и обида от монаршей опалы. В общем, расскажу, как смогу и про Суворова, почему бы и нет? Кому-то, глядишь, он тоже покажется интересным, и он еще что-то почитает про этого великого, скромного и в то же время тщеславного человека. Но все это — в следующий раз.
А пока вернусь к тому, с чего начал, к своему любимому писателю, который столько моих вечеров украсил своими строчками про деревню, рыбацкие и грибные утехи, заронил даже интерес к иконам. Однажды и мне попала в руки такая редкость... А книги его как-то перестали попадаться. Зато однажды промелькнул на телевидении фильм, речь в котором зашла про последние годы жизни Солоухина.
Оказывается, он был первым, кто заговорил о воссоздании в Москве храма Христа-спасителя. Храм-то ведь непростой был, построен на собранные народом деньги в честь победы над Наполеоном. Солоухин при поддержке многих известных людей добился своего и храм Христа-спасителя восстановили. В том же виде и на том же месте. Когда писатель ушел из жизни, его и отпели первым в этом же храме, еще не достроенном до конца. Такой вот заворот сюжета жизни, от деревенских икон до главного храма страны. Или главный тот, где мощи святого Сергия? Отпевал его лично Патриарх Московский и Всея Руси Алексий, и он же сказал о покойном писателе теплые слова на прощании. При этом особо подчеркнул: он был первым, кто возвысил свой голос в защиту храма. Не одним из, а именно первым.
И здесь бы закруглиться мне, но не полным будет образ большого писателя, навеянный туром по России. Был, оказывается, в жизни Солоухина еще один, странный и случай. Уже на закате жизни, но еще при советской власти довелось ему возглавить делегацию писателей в США. Можно себе представить, как тогда все бдели и какие строгости блюли. Солоухин же, презрев все последствия, прикинулся, что у него начался запой и на ночь глядя, не зная языка, вышел из отеля и поехал в Вермонт к Александру Солженицыну, и проговорил с ним до утра.
Меня этот случай поразил до глубины души, потому что писатель реально рисковал всем, чего добился в жизни. И ради чего? Мне думалось, что у этих людей нет и не может быть ничего общего. Оказалось, может, о чем написано немало в интернете. Но я не хочу в дискуссиях на эту тему вставлять свои пять копеек, не мое это. Для меня Владимир Алексеевич навсегда остался мастером слова, который миллионам читателей внушил любовь к природе, к отчему дому, к тому, что мы зовем родиной. Пусть покоится с миром в своем родном Алепине рядом с дедом и прочими родными. Простой деревенский парень, удостоенный зачем-то в конце жизни дворянского звания от императорской семьи Романовых.
Может быть так вернее будет сказать - дворянин слова?
Лица России
Во Владимире сохранилось немало красивейших храмов, монастырей, иных памятных мест. В центре города чудом уцелели Золотые ворота — бывшие ворота города XII века. Их берегут и народ включил даже в одну местную традицию. По пути в ЗАГС или под венец молодые обязательно приходят к этим воротам. Жених обязан на руках пронести через них невесту. Не смог, тяжела ты оказалась, как та шапка основателя города? Ну, твои проблемы.
А эту бабульку с ее разрешения я сфотографировал на высоком холме, с которого открываются красивейшие окрестности города и где тоже любят играть свадьбы. Она сидела одна одинешенька у самодельного лотка и предлагала героям и гостям очередной свадьбы: «Купите платочки для своих принцесс. Ручная работа, в магазине таких нет».
Разговорились, конечно же купили, и наши «принцессы» были довольны таким подаркам. А бабушка оказалась учительницей на пенсии. Небольшая такая пенсия, тысяч шесть рублей, на квартиртплату едва хватает. Вот вспомнила свое умение вышивать платочки и продает их здесь, где молодые любят сниматься перед свадьбой.
Бабушкино рукоделие не сказать, чтоб с прилавка сметали, тут повсюду полно разных сувениров. Но берут, и свою прибавку к пенсии бабушка имеет. Не просит, не побирается, не плачется на жизнь, а честно зарабатывает. Уважаю.
Все снимки сделаны во Владимире, его окрестностях и в Боголюбове — это неподалеку. День был жарким, солнечным. Пусть согреют вас эти снимки холодным октябрьским вечером.
