К 70-летию Великой Победы
Он мог быть убит в безымянном лесу где-то в Калининской области осенью 1941 года. Целые сутки он пролежал без сознания на опавшей октябрьской листве, пока полковые санитары случайно не заметили: нет, не убит солдат, а сильно контужен. Они подобрали его, отправили в дивизионный госпиталь, а потом на санитарном поезде в глубокий тыл, в город Новосибирск. Что удержало тогда его в кругу живых, на невидимой грани с иными мирами? Грубая солдатская шинель, воля Всевышнего или молитвы родителей, издалека почуявших беду?
В армию Садыка Агайдарова призвали зимой 1940 года, вполне взрослым, хотя еще и неженатым человеком. Он вообще женился поздно, но в свои 24 года успел закончить медресе в Звериноголовке соседней Курганской области, поработал счетоводом, секретарем аульного совета и даже бухгалтером районного финотдела. Интересно, чему и как учили тогда в медресе? Мы, люди иной веры, привычно судим о том образовании как о чем-то если не ущербном, то чисто религиозном. Скорее всего, мы ошибаемся. Если почитать биографии известных в Казахстане людей, то у многих в графе «образование» значится медресе, а потом уже всякие курсы, партийные школы и прочие профтехучилища.
Призвали, однако, рядовым, на общих основаниях. Этот момент из биографии Садыка Агайдарова попал в документальную книгу местного краеведа Михаила Ивановича Карагодина «Валуйский полк». Вот как он описывает прибытие молодого пополнения в 568-й стрелковый полк 49 стрелковой дивизии. «Это были сельские призывники из Кустанайской области и молодые строители железной дороги Акмолинск - Карталы. Я жил в одном квартале от этого места и ежедневно ходил в школу мимо этих зданий, наблюдая за мусульманскими новобранцами. Они были низкорослые, смуглые, скуластые. Но особенно нас, мальчишек, удивляла их одежда. Они ещё не были обмундированы, и весь двор пестрел длинными среднеазиатскими полосатыми халатами. Особенно неуклюже они выглядели в этих халатах во время занятий на спортивных снарядах».
Садык Агайдаров не любил рассказывать о том, что пришлось ему пережить в самом начале войны. Что тут рассказывать? Все пошло совсем не так, как говорил им политрук: остановим врага и разобьем агрессора на его же территории. Фашисты окружали их полк, и они с боями и потерями выходили к своим, а потом вдруг снова оказывались в тылу у вражеских частей. Потом снова отступали, оставляя врагу свою землю и своих людей. Обидно и горько было, совсем по-другому представлял себе войну красноармеец Агайдаров. Он хотел бить фашистов, а не бегать от них по лесам. В одном из таких боев Агайдаров и был контужен. Он долго не мог ходить и говорил с трудом, мог только смотреть прямо вверх и горевать. Всю дорогу, пока поезд вез его в Новосибирск, лежал и думал, как же он будет жить дальше, если не может двинуть ни рукой, ни ногой. Длинная дорога, долгие думы.
Если бы тогда ему сказали, что проживет он на этом свете 91 год, жена родит ему 9 детей и доведется ему разговаривать с Президентом своей страны, он бы решил, что над ним злобно шутят... И был бы не прав.
В Новосибирске, однако, не смогли поставить солдата на ноги. Хотел бы я написать, что умные головы и чуткие руки сибирских медиков сотворили чудо, но не могу. Потому что чудо сотворили потом, неграмотные на наш взгляд старики, далекие от медицины и тем более от науки. А в госпитале не смогли. Год лечили, а потом полностью обездвиженного списали вчистую и отправили домой, в аул Отын-Агаш. Пусть доживает инвалид, сколько сможет. Он доживал и додумывал ту же самую мысль: зачем так жить?
Аульные аксакалы, однако, думали иначе. Бог весть каким образом посовещались всей округой и решили: надо везти Садыка в Аксуат. Там его поставят на ноги. Как они это обсуждали, кто принял решение, чье мнение пересилило и почему, не знаю. Ни телефона не было, ни автобуса. Можно только развести руками и сказать какую-нибудь глупость про узун-кулак. Но они решили, привезли на телеге в известный аул у Боровской трассы и принялись лечить. Конечно же, поили кумысом, как без него? Массаж делали, пытаясь восстановить чувствительность и работу конечностей. И, наконец, применили нечто, обозначенное в старинных лечебниках непонятным словом «Хиджама». Никогда не знал и не подозревал даже, что есть такое в природе.
Если в двух словах, то смысл этой процедуры заключается в кровопускании. На взгляд современного человека, полная чушь и мракобесие. Если же разбираться без предубеждений, то это целая наука со ссылками на Коран и авторитет Гиппократа. В интернете хиджама описана как «ныне почти забытый, но по своей простоте и результативности совершенно гениальный способ избавиться от большинства болезней простым выводом грязной крови из организма». Как ни странно, этот метод лечения жив и поныне, невзирая на все успехи и достижения мировой медицины. По сей день образованные люди прибегают к методу хиджама, хотя прекрасно знают дорогу в современную клинику. Значит, помогает.
Помогла хиджама и Садыку Агайдарову, спасибо аксакалам, всем родным и, конечно же, Тому, кто не дал ему в холодном октябрьском лесу сделать неверный шаг на пути в иной мир. Санитарам, спасибо, которые сумели разглядеть искорку жизни в неподвижном теле солдата. Врачам в сибирском госпитале, которые хоть и не вылечили его, но очень старались. Встал он на ноги, вернулся в строй и, как человек грамотный и с фронтовой закалкой занялся непростыми делами. Я смотрю его послужной список и удивляюсь, как много брал он на себя ответственности в то непростое время. Контролер-ревизор райфинотдела, следователь районной прокуратуры, помощник прокурора. Плюс ко всему еще жених, а затем и муж молодой учительницы начальных классов.
Собственно, удивляться тут нечему, мужчины в военные годы и после войны в аулах были наперечет, а бывшие фронтовики вообще на вес золота. С прокурорской должности он потом переместится в кабинет председателя родного колхоза Отын-Агаш. Но это будет потом и слишком громко сказано про кабинет. Просто каморка с обшарпанной мебелью. А что такое должность председателя колхоза, довелось ему посмотреть как бы со стороны и заранее. После легендарной его поездки за пшеницей в село Рузаевку Кокчетавской области. Эта история до сих пор живет в семье Агайдаровых - о том, как их отец, дед, прадед, хотел накормить семью, а накормил весь аул. С помощью свалившихся на него нежданно-негаданно денег, о которых Агайдаров и думать забыл. Зарплаты за войну и за госпиталь.
Об этом не принято говорить, но рядовые и офицеры воевали не только ради победы. Каждому шла зарплата, денежное довольствие, как тогда говорили. Накануне войны рядовой красноармеец получал чисто символическую плату 8 рублей 50 копеек. Эти деньги можно было растянуть на целый месяц, покупая не очень хорошее курево. Можно было купить сразу две бутылки водки — она стоила 3 рубля 40 копеек. Однако зарплата старшины роты была около 150 рублей, а это хорошие деньги по тем временам. С началом войны денежное довольствие заметно выросло, особенно для участников боевых действий. Эти деньги можно было зачислить на свой счет в банк или перевести родным, что многие и делали.
В один прекрасный день Садык Агайдаров получил всю сумму сразу, за все свои сражения и госпиталь. Шел 1943-й голодный год, еще гремели бои на фронтах. На что потратить не такие уж большие деньги (никто в семье сейчас не помнит, сколько точно), долго не думал. Надо купить зерна и попытаться подкормить семью и в первую очередь детей. Зарплата, несмотря на громкую должность, была столь мала, что голод, можно сказать, не стоял у ворот, а в дверь стучался. Почему решил поехать в Рузаевку, за двести с лишним километров, неизвестно. Видимо, были у контролера-ревизора какие-то свои мысли или где-то в сводках что-то прочитал на этот счет.
На санях, по сути без дорог, люди ездили на такие расстояния и везде успевали — вот что нам удивительно сегодня.
Купил, к сожалению, без документов, погрузил в сани и повез, вознося вопреки партбилету молитвы, чтобы не попались по дороге лихие люди. Они и попались, как и следовало ожидать, целый милицейский патруль, да еще в чужой Кокчетавской области. Однако, молитвы, видимо, дошли, куда надо. Милиционеры посмотрели документы, поговорили с человеком и отпустили с миром. У кого поднимется рука обидеть фронтовика и инвалида? Да бог с ними, с этими мешками, мало ли что человек везет. Так и довез почти что до дома, но в райцентре, в Узунколе, снова приключилась беда, да еще похлеще. Уставшая лошадь во мраке ночи не заметила овраг, в который и свалились они вместе с санями и драгоценными мешками.
Садык Агайдарович потом рассказывал, как лежал он в овраге, придавленный мешком с зерном, рядом понурила голову виноватая лошадь, а что делать дальше, как выбираться наверх, не знал. Холодно, звезды сверкают, собаки неподалеку тявкают. В этот момент картину происшествия осветил фонарик и сверху послышался знакомый голо
- Кто здесь, что случилось?
- Вот уже и прокурор пришел, теперь точно посадят, - горестно подумал Агайдаров. Но ответил, назвался, а куда было деваться?
Прокурор тоже узнал Агайдарова, может быть, уже тогда он вынашивал мысль взять его в помощники. Сам ушел, но прислал команду крепких милиционеров, которые помогли вытащить сани и все их содержимое наверх. Так и доехал до дома, с приключениями, которые запомнились на всю жизнь, вопреки и с помощью милиции. Приехал, распряг лошадь, выгрузил мешки в сарай, накинул щеколду и лег, наконец, отдыхать. Замков на домах не вешали, на сараях тем более. От кого запираться?
Аул небольшой, ничего от людей не скроешь, и хотя приехал Садык Агайдарович заполночь, к утру про зерно знали все. Первыми пришли в гости соседи. Поговорили с Агайдаром, отцом Садыка о жизни, о положении на фронтах, чаю попили. Напившись, не ушли, а просто присели на завалинку и продолжили беседу во дворе. Потом потянулись другие, и все таким же манером. К обеду во дворе собрались почти что все обитатели аула. Во всяком случае, аксакалы точно и главы семей тоже. Сидят где придется, беседуют, ничего не просят, но и никуда не спешат. Агайдар посмотрел на это собрание и говорит сыну:
- Ну что, Садык, делиться будем?
- А как иначе?
Агайдар вышел во двор и спросил ближайшего соседа, семью которого знал как свою, ради шутки, конечно, спросил:
- Сколько у тебя детей, Аскар? Четверо? Бери четыре кисушки зерна.
Вот так и разошлись по аулу четыре мешка пшеницы. Вечером пришел председатель колхоза.
- Выручай, Агайдар, скоро сеяться, а нечем. Дай хоть мешок зерна.
Как не дать? Кто еще поможет председателю, с которого самый главный спрос? Конечно же дал, чаем напоил, о видах на урожай поговорил. Остался один мешок, который потихоньку мололи и пекли детям лепешки. А потом уже, после войны, в 1948-м году, земляки выбрали Садыка председателем, и он на себе испытал, что это такое, руководить колхозом. Интересно, во всех своих анкетах он писал, что образование имеет среднее и даже аттестат зрелости был, который Садык получил уже взрослым человеком, в тридцать лет. И вот как совпало — в те же тридцать лет женился. Дети потом над таким совпадением посмеивались, намекая на то, что мама-учительница аттестат ему и выправила. Такой вот интересный калым у них получился. Если же говорить серьезно, то когда ему было уроками заниматься, имея в виду совсем иные заботы, которые частоколом окружали семью, дом, колхоз?
И опять же на память приходит медресе и ее незнакомый мне учебный план. Разве мог бы он работать следователем, ревизором, прокурором, руководить колхозом, а потом и финансами всего района, если бы в медресе ничему путному не учили? Во всяком случае, на любую должность у него хватало знаний, при этом он совершенно грамотно читал и писал на трех языках: казахском, русском и арабском. Коран читал свободно, без перевода, многие суры помнил на память. Как и «Моральный кодекс строителя коммунизма», основные положения которого, кстати, из святых книг и были взяты.
Семейную легенду о шести мешках пшеницы, которые подкормили семью и весь аул, дополняет портрет его жены, Майташ Смагуловны. Сама по себе она была в ауле легендарным человеком, хотя в горящую избу не входила и коня на скаку не останавливала. Но любого мужика могла остановить взглядом и так приказать, что никто не осмелился бы ослушаться. Рядовая учительница, а в ежовых рукавицах держала весь коллектив школы. В общем, как говорили в известном фильме, свободная женщина Востока. И еще ухитрялась рожать одного за другим детей, шесть сыновей и трех дочерей. Садык Агайдарович ей многим обязан был, да и семья тоже.
Эти истории, которые в семье именуют легендами, передаются из поколения в поколение, от старших к младшим. Истории разные: героические, смешные, поучительные, печальные. Всякие. Со временем, конечно же, они обрастают подробностями, иногда домыслами, а что-то вообще забывается. Ну и Бог с ним, значит, не стоило держать в памяти. Стержень, однако, всегда материален и всякий может убедиться: да, так и было на самом деле. Вот фотография, на которой глава семьи беседует с Президентом РК Н.А.Назарбаевым. Вот часы с дарственной надписью от министерства финансов СССР Садыку Агайдаровичу, которые лет десять, не меньше, с удовольствием носил... его сын Марат. В те годы такие часы, да еще с дарственной надписью, были достойным подарком.
И часы дарили, и премии вручали, и красные знамена. Бывало всякое, но такое впервые и единственный раз за всю историю области. Райфинотдел, которым руководил Садык Агайдарович, в 1970 году занял третье место в системе Министерства финансов СССР. Ну, занял и занял, получите премию и распишитесь. Однако в 1970 году это дело было поставлено иначе, может быть, благодаря личности самого министра финансов СССР В.С. Гарбузова. Тоже был непростой человек, с 1960 по 1985 годы держал в кулаке финансы большой страны. Доллар при нем стоил ровно 90 копеек, и не дергался по курсу. Я понимаю, конечно, что не министр это решал, была держава, был генсек, политбюро и даже совмин. Но слово министра финансов в этой системе свой вес имело.
Сам Гарбузов в Узунколь не поехал, но послал своего зама Виктора Владимировича Деменцева. Собрали, как положено народ, вручил посланец Москвы знамя, премию и ценные подарки. Потом в доме Агайдаровых обедали, пили чай. Сын Агайдарова Сабит помогал женщинам подавать на стол, а после вышел проводить. Кортеж высоких московских гостей уже тронулся в дорогу, но головная «Волга» вдруг притормозила возле мальчишки, и финансист вышел из машины.
- Ты вроде уже заканчиваешь школу, поступать куда-нибудь думаешь?
- Конечно, только еще не решил, куда.
- Приедешь в Москву, вот тебе моя визитная карточка со всеми телефонами, надо будет, я тебе помогу.
Гости уехали, а визитка где-то затерялась. Институт, конечно, Сабит Садыкович закончил, но сам, без помощи высокого гостя. Но за предложение, как говорится, спасибо, сейчас таких, наверное, не делают. Остались на память часы и рассказы о том, как целый день весь квартал, в котором они принимали московского гостя, охраняли крепкие парни в похожих костюмах.
Истории из его длинной и яркой жизни можно рассказывать бесконечно. О том, как встретил в Кустанае однополчанина и не сразу вспомнил, где и когда его видел. А когда вспомнил, вернулся ночью на гремучем «газике» за полторы сотни километров в город, чтобы как следует обнять и поговорить. Водителем у него был тоже фронтовик, Тихон Ильич Лавриненко. Нравы были простые, держались на равных, так всю дорогу, пока ехали в город, водитель высказывал своему начальнику все, что о нем думал. А когда приехали и стало ясно, чего ради тряслись, утих. Сам ведь воевал, как не понять фронтовика. В другой раз устроил Садык Агайдарович целое сражение, когда его вдруг обошли с юбилейной медалью в честь 40-летия Победы. Сначала, говорят, аж заплакал от обиды, а потом пол района объехал, нашел еще одного однополчанина и доказал военкому свое участие в той войне и в Победе.
Другой бы рукой махнул и забыл. Ну, не дали и не дали, можно прожить и без медали. Но тут, видимо, взыграло обостренное чувство справедливости и привычка к порядку, привитая работой с финансами.
Фотографий, особенно старых, в семье сберегли немного. Может быть, их и не было вообще, дорого было фотографироваться, да и фотографов не хватало. Возможно, поэтому большие отрезки жизни Садыка Агайдарова ничем не отмечены визуально. А ведь интересно было бы посмотреть на снимки аксакалов, которые его лечили, на отца, как он наделял земляков зерном, на застолье с заместителем министра финансов СССР. Ну, пусть будет так, время назад не вернешь. Но главная веха из его биографии видна издалека и отмечена специальной табличкой. Это мечеть в Узунколе, построенная по его инициативе и во многом на собранные им деньги.
Может быть, мысль о том, что когда-нибудь он снимет обувь и войдет под ее своды, согревала его в холодном лесу и в санитарном поезде. А потом, когда рождались дети и налаживалась мирная жизнь, эта мысль обрастала конкретными чертами и вылилась в конце концов в это здание с полумесяцем на куполе. Пусть долго стоит, как память об этом человеке.
Снимки из семейного архива Агайдаровых.
Красноармеец Садык Агайдаров и его сослуживцы уже в мирной жизни, беседа с Президентом РК Н.А.Назарбаевым, коллективные портреты 1960 -1970-х годов, фото с женой на отдыхе. И наконец, черно-белый снимок с портрета маслом Агайдара, отца Садыка, главы рода.
**********
А это мечеть в Узунколе и перевод памятной таблички на ее стене.
Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного.
Узынкольская районная мечеть "Балыкты", построенная на народные средства благодаря духовной поддержке аксакала, уважаемого старейшины - Садыка Агайдарулы, была отдана на благо общества 12 января 1996 года.
