На этой групповой фотографии она стоит крайней слева и спокойно смотрит в объектив аппарата. Можно подумать, что жизнь ее сложилась безмятежно и мирно, без тревог и огорчений. Это Полина Устиновна Ольшницкая. Хотел написать — простая русская женщина. Но русская ли? Немного полька, если судить по фамилии, немного украинка, родом из Полтавы, ну, и русская конечно же, если говорила и думала по-русски. В общем, можно и так сказать: славянка. К началу войны ей исполнилось 29 лет, а значит, про спокойную жизнь речи не могло быть в принципе. Бабий яр — это название вам говорит о чем-то?
Как это было — рассказала дочь Полины Устиновны Тамара Терентьевна Лисова.
Полина Устиновна, рядом с ней, еще девочка, Тамара
Полтавская область, село Кустолово, благодатные, цветущие края. Это отсюда оккупанты эшелонами вывозили почву к себе в Германию, чтобы повысить плодородие немецких земель. А может быть, они ее в парках сгружали, чтобы росли на радость немецкому народу невиданные по красоте цветы. Блюмхен - цветочки! Это же надо было придумать — вывозить из страны захваченную землю.
Жарким летом 1941 года с тяжелыми боями отступили на восток наши войска и на какое-то время повисла в воздухе звенящая тишина. Собаки, и те молчали. Потом в село не вошли, а буквально влетели на своих мотоциклах и грузовиках люди в черной форме. Эта черная форма делала их единообразной жуткой массой, в которой не разобрать лиц, будто все они были близнецы-братья. Лишь в петлицах посверкивали серебряные молнии, да мертвая голова на пилотках и фуражках. Эсэсовцы.
Они буквально пролетели через село без единого выстрела, никого не задев и не обругав. Только похватали на ходу все, что плохо лежало и умчались дальше на восток. Хватали тазик с яблоками, который разиня- хозяин оставил за воротами, глупую курицу из-под колес мотоцикла, поросенка, не успевшего убраться в хлев. Трофеи! Или просто отстали походные кухни? Они же привыкли воевать с комфортом. Чтобы побриться с утра, побрызгать на лицо туалетной водой, вовремя позавтракать. Письмо домой написать: идем на восток без потерь, большевики удирают без особого сопротивления. А вечером сыграть на губной гармошке нечто душевное.
Потом пришли другие немцы, которые расселились по хатам, все дворы уставили машинами и военной техникой. Эти тоже никого не обижали, наоборот, охотно общались с сельчанами, даже, бывало, помогали по хозяйству. Тамара Терентьевна тогда еще совсем девчонкой была, так немец, стоявший у них в хате, угощал ее шоколадкой, а ее матери показывал фотографии своей семьи. По-русски мог довольно связно объясняться! «Вот это, - говорил, - моя жена, а это — дети. Мы не хотели воевать, но кто нас спрашивал?»
Полина Устиновна во дворе своего дома
И здесь я вспоминаю свою бабушку Варвару, которая вот так же терпела в своей хате под Смоленском незваных гостей из Германии. Были среди них такие, которые действительно помогали по хозяйству, делились едой, пытались говорить по-русски. А были натуральные фашисты со всеми их людоедскими ухватками. Слава богу, все они там недолго задержались, наши быстро погнали их обратно. Пришли советские парни, и даже, рассказывала бабушка, французы. «Господи, - поражался я, откуда французы, ты еще Наполеона вспомни!». «А оттуда, - отвечала бабушка, - летчики французские стояли у нас в деревне».
Понятно, это была эскадрилья «Нормандия — Неман», и бабушке запомнились обаятельные французские парни. По всем статьям иностранцы, и в то же время вроде бы свои, вместе воевали против общего врага.
Между тем в Кустолове опять произошла «смена караула», немцы-солдаты ушли со всей своей техникой на восток, а их место начали занимать, как бы это точнее сказать, оккупанты, что ли? В общем, те, что устраивались тут надолго, собирались жить и процветать на этой земле, а потому стали обрастать всеми необходимыми для этой цели службами и командами.
Полина Устиновна при советской власти работала в санатории неподалеку от села. Когда пришли немцы, санаторий как бы завис без хозяина, и вся ее семья там и жила потихоньку. В этом удалении от села был свой резон. Когда оккупационные власти определились с дележом начальственных портфелей, стали они собирать свое охранное войско. Полицаев, которые могли и хотели служить новым властям. Таких, к удивлению Полины Устиновны, оказалось немало. Одного так обидела советская власть, другому эдак она была не по вкусу. Так что проблем при наборе своры не было. Даже выбирать можно было, конкурс устраивать на вакантное место. Полина же Устиновна, при всех своих невысоких должностях и даже намеком на некое дворянское происхождение, была членом партии. А таких фашисты и их прислужники уничтожали в числе первых. Так что была надежда, что немцы здесь ненадолго и есть шанс отсидеться в санатории.
Тамара Терентьевна, уже взрослая, после войны
Но не получилось, зря надеялась, ведь каждый полицай старался выслужиться, а тут такая возможность! В один далеко не прекрасный осенний день явился в санаторий хлопец с винтовкой, не сам пришел, а по доносу «доброжелателей». Большевичка прячется в санатории, писали стукачи, надо бы ее направить куда следует. Так и начался ее персональный марш «Прощание славянки», долгий марш, когда почти что каждый день она прощалась и с жизнью, и с родными. Дорога в село пролегала через хлебное поле, которое успели убрать к тому времени. Проселочная дорога, а по бокам пшеничная стерня и аккуратные стога соломы. Тепло, село вдалеке, и, если бы не война, можно бы залюбоваться картиной.
И тут идиллию нарушил конвоир:
- Послушай, здесь кроме нас никого нет, никто ничего не видит. Ты спрячься в стогу, а я доложу, что не нашел тебя. Так и спасешься.
Трудно сказать, как она выбрала единственно правильное решение, которое спасло ей жизнь. Дважды спасло, на допросе в полиции и потом уже, у наших, в НКВД. Может быть, почуяла что-то, а может быть, уже попрощалась с жизнью. Так или иначе, но она решительно ответила:
- Не буду я никуда прятаться. Веди, куда собрался.
И снова Тамара Терентьевна, но уже с мужем, Александром Васильевичем
Два дня ее продержали под замком в селе, даже разрешили дочери переночевать с ней один раз, а потом и началась самая кошмарная часть ее славянского марша. Собрав толпу таких же неугодных новой власти, полицаи погрузили их в поезд и отправили в Киев, в концлагерь Бабий яр. Люди постарше хорошо помнят, что это такое, из книг и документальных фильмов. Люди помоложе понятия не имеют про этот самый Яр. Про Бухенвальд по телевизору слышали, про Освенцим тоже, то и дело в новостях они мелькают на предмет дискуссий — кто освободил и когда. Бабий яр как-то проскользнул мимо, как неопознанный объект. Чтобы освежить в своей памяти остатки сведений про это жуткое место, сходил в Интернет.
Все правильно, Бабий яр — это урочище на окраине Киева, собственно, большой овраг с высокими берегами. Здесь в 1941 году взявшие Киев фашисты расстреливали евреев — за то, что они евреи, цыган — по такой же причине, военнопленных, коммунистов. Расстреляли даже троих футболистов киевского «Динамо», обыгравших в легендарном смертельном матче команду немецкой армии (см. фильм «Матч»). Всего здесь было расстреляно более ста пятидесяти тысяч человек. Впрочем, точной цифры нет, когда Красная армия перешла в наступление, фашисты начали заметать следы. Заключенные расположенного рядом Сырецкого концлагеря по их приказу выкапывали трупы и сжигали их. От некоторых погибших здесь не осталось даже костей.
А вообще эта фабрика смерти работала на обогащение оккупантов. У приговоренных к смерти людей отбирали драгоценности, одежду, даже вырывали золотые зубы. Золото собирали ведрами, просеивали пепел от сгоревших людей, чтобы не пропало ни грамма. Об этом преступлении против человечности есть книга Анатолия Кузнецова «Бабий яр», есть поэма Евгения Евтушенко с таким же названием. А можно, кому времени жаль или у кого нервы слабые, ограничиться Википедией. Но там тоже довольно жуткие картинки, не по себе становится, когда просто листаешь и даже не задумываешься о содержании.
Александр Васильевич с друзьями по институту перед выездом на целину
Вот в это жуткое место и попала Полина Устиновна. Трупный запах сшибал с ног, дышать даже через смоченный водой платок было невозможно. И тут ей снова повезло, ее не погнали на борт оврага под пулемет, а погрузили вместе с такими же молодыми и крепкими в теплушку, задраили двери и повезли куда-то на запад. Видимо, в бухгалтерии у фашистов образовалась какая-то недостача с отправкой молодежи на работу в Германию, и ее решили срочно восполнить за счет смертников из Бабьего яра. Такое вот экономное решение. Чем где-то заново отлавливать молодых рабов, можно похватать их в лагере и с чувством исполненного долга отчитаться о проделанной работе. И поставить галочку в бухгалтерской книге.
Поезд медленно тянулся на запад, пропуская на каждом полустанке идущие на восток воинские эшелоны. Неспешно ехал — а куда торопиться? Кормить рабов было нечем, не было такого в планах, и чтоб не перемерли по дороге, поезд иногда останавливали и отпускали заключенных в село неподалеку — покормиться, чем народ подаст. Это удивительная ситуация, никогда ни о чем подобном не слышал и не читал. Обычно гнали вагоны без остановок, по принципу, кто доедет, тому и повезло. А не доехавших просто выкидывали из вагонов в виде трупов.
В одну из таких остановок она решилась бежать. Предложила компанию соседке по вагону, но та побоялась, решила ехать дальше. А Полина Устиновна осталась в какой-то белорусской деревушке. Интересно, что сталось с той женщиной, что двинулась с поездом дальше, в Германию? Мир тесен, случается всякое, но никогда больше Полина Устиновна ее не встречала. Сама же пробиралась от одной белорусской деревушки к другой, ориентируясь по солнцу и по ситуации вокруг. Белорусам спасибо, помогали чем могли, подкармливали, никто не сдал оккупантам. В одной деревушке попала, было, в партизанский отряд, но тут налетели каратели, перебили всех, кто подвернулся под руку. Как выжила, сама себе потом не могла объяснить.
Целина, 50-е годы. Посмотрите на лица этих ребят
Ближе к зиме в одной семье ей предложили переждать холода, пожить у них до весны. Она и осталась. Хорошая была семья, добрые, приветливые люди. Она им помогала по хозяйству, не чуралась никакой домашней работы. А потом долго вспоминала, какими чудными блюдами ее там кормили. В голодные военные годы! Правда, все из картошки, но до чего же вкусно было! Драчена, жаренка, какие-то необыкновенные вареники. Поближе к весне тут ее чуть было замуж не выдали, даже познакомили с гарным таким парубком. Но тянуло домой, какая свадьба, дочь дома ждет. Отказалась наотрез: «Вы уж не обижайтесь, но я домой пойду».
Отпустили с миром. Дали в дорогу булку хлеба да обувь взамен вконец изношенных летних туфель. Подарок оказался на вес золота, с обувкой были проблемы. Уже на Украине добралась она наконец до хаты своей тетки Натальи. Та увидела у забора какую-то обтрепанную побиршку, пошла в дом, чтобы собрать ей на скорую руку подаяние. Она назвалась, и тетка узнала ее, а потом обе сидели во дворе и плакали, обнявщись. Тетка долго отмывала ее от дорожной грязи, залечивала раны, кормила. Дома, когда вернулась она в свое село, ее тоже не сразу узнали. Дочка Тамара при первой встрече испугалась ее и убежала прочь. Дома просто не верили, что такое расстояние она могла пройти пешком, миновать линию фронта, стычки партизан с немцами, минные поля и остаться живой.
И снова целина, те же лица. И только что вспаханная земля, хорошая земля, плодородная
Дочка ее, Тамара, которая и рассказала эту историю, тоже не в тылу была. Пока мама мыкалась по лесам да проселкам, она укрывалась с бабушкой в санатории. Когда рядом начинался артобстрел, прятались вместе под кровать, хотя бабушка понимала конечно, что это глупо. В поле, бывало, бежит девчонка, пули посвистывают над головой, а ей кажется, что это пчелы. Так и отмахивалась от них, как от пчел. Удивительно, как ни одна не укусила, видно, Бог хранил.
Уже после войны, в 1946 году, пришла Полине Устиновне повестка — срочно явиться в Полтаву, в НКВД. «Ну вот и все, - подумала. - Немцы не добили, от полицаев ушла, теперь свои возьмутся». Дело в том, что когда пришли фашисты, собрала она все свои документы, и партбилет в том числе, и закопала во дворе. А потом сколько ни искала, так и не смогла найти. Решила, что вот сейчас ее за утерю документов и накажут. На допросе, однако, ее спросили:
- Был такой случай, когда полицай предложил вам спрятаться в стогу соломы?
- Да, было такое.
- Почему же вы не спрятались?
Наталья Пастушенко (Закора). В Костанае ее знают как сочинительницу и исполнительницу своих песен
Она решила, что вот сейчас ее обвинят в том, что она могла убежать, но осталась, и что, может быть, сама хотела к немцам попасть в услужение. Полина Устиновна замешкалась с ответом, и услышала:
- Вы все правильно сделали. Мы сейчас допрашивали того полицая. Он хотел спрятать вас, а потом донести начальству и получить награду.
Тут бы можно и поставить точку, но история эта в полтавском селе не кончается. Тамара Терентьевна, которая рассказала эту историю, встретила хорошего человека, Александра Васильевича Лисова, вышла замуж. Вместе с ним она приехала осваивать целину, и наши неудобства показались ей, пережившей войну и оккупацию, просто смешными. Не такое видели! Работали в совхозе «Ленинградский» Урицкого района, в Тургае, в Затобольске. Александр Васильевич имел два высших образования, был очень начитанным человеком, с тонким художественным вкусом и чувством прекрасного. Красиво рисовал и обладал идеальным музыкальным слухом. Богатейшую коллекцию открыток собрал.
Я вглядывался в фотографии, на которых он с товарищами заснят на первых распаханных у нас землях. Посмотрите и вы тоже на их лица. Мне кажется, сейчас такие, конечно, еще встречаются, но уже редко. Вот тоже интересная судьба у человека, которая заслуживает отдельного рассказа. Но как-нибудь в другой раз.
Закончу, однако, налетевшими мыслями о судьбе простой славянской женщины. Она не была ни снайпером, ни радисткой, ни партизанкой, за всю войну ни разу не взяла в руки оружие. И все-таки День Победы всегда был ее праздником. Она тоже победила проклятых фашистов, уже тем победила, что поборола все, чем они хотели ее уничтожить. Она оказалась сильнее, чем все их военные железяки и механизмы. Она выжила «всем смертям назло», дочь ее, Тамара Терентьевна, сохранила в памяти ее историю, передала ее своей внучке, Наталье Пастушенко (Закора). А Наталья уже рассказала все это мне. И добавила несколько строк от себя:
- Я очень любила свою прабабушку. Она многому меня научила. Но главное, что я сохранила в себе благодаря ей – это доверительное и доброе отношение к людям. Пройдя испытание войной, она не стала жестокой, скорее, наоборот, ее открытость и готовность оказать помощь человеку, всегда поражала меня. Ее удивительный и трудный путь является доказательством того, каким образом проявлял участие в ее судьбе Господь. Ведь даже то, что ей удалось сбежать от фашистов и вернуться домой – уже неоспоримое чудо.
Согласен полностью, эта история действительно похожа на чудо.
Владимир Моторико
Фото из домашнего альбома семьи Лисовых.
И здесь же песня, которую сочинила и спела Наталья Пастушенко (Закора). Мне кажется, вполне под настроение от публикации.
