Небольшой этот очерк я начал писать, если не соврать, еще прошлой осенью. Да боже мой, какой там очерк, так, путевые заметки да десяток-другой фотографий. Просто горсточка впечатлений, которые нет-нет, да и напомнят о себе.
Иногда напомнят самым странным, я бы сказал, мистическим образом. Ну, скажите на милость, как объяснить такой факт. Побывав как-то в старинном городе Александрове, вотчине Ивана Васильевича по прозвищу Грозный, взялся я писать про те времена и про самого правителя российского. Разумеется, полез в интернет, чтобы свои беглые ощущения укрепить фактами.
Много чего перелистал, и как-то сам собой утвердился с мыслями, что правитель он был жестокий, особенно в зрелом возрасте, народу извел много. О чем и сообщили цивилизованному миру западные толкователи российской жизни. У которых, кстати, в родных государствах дела похлеще российских творились. Но и другие факты не прошли мимо внимания. Еще до Петра Великого сделал он для государства столько, что иному за две жизни не сделать. Даже известный клич при нем родился, только звучало тогда это несколько иначе: «Казань наша».
Ну, ладно, можно так судить, а можно эдак, но вот перед тем, как засесть за писанину, увидел я заметку с говорящим заголовком: «Оклеветанный царь». В общем-то и сам я сложил такое же мнение. И очерк про российского правителя таким вот и получился, с оправдательным уклоном. Даже с какой-то статистикой, сколько невинных душ загубил Иван Васильевич, а сколько его обличители. Сравнение было в пользу Грозного, хотя, конечно же, изверг он был тот еще. Жестокий век был, и правители такие.
Так в чем же была мистика? А в том, что кто-то словно подсовывал мне нужные факты и будто выбирал самый подходящий для этого момент. Не один день писал я тот очерк, но заметка про оклеветанного царя попалась мне на глаза в то время, когда в голове укладывался замысел материала и его направленность. Ни раньше, ни позже. Почему так? Случайность?
И в этот раз, вознамерившись написать-таки про Углич, не раз принимался за начало и откладывал. Все какая-то казенщина получалась, будто протокол профсоюзного собрания. А тут вдруг получил журнал «Огонек», и он снова толкнул меня к работе над очерком. Много лет читаю журнал, много интересного для себя нахожу. А тут открываю его, и вот тебе, пожалуйста, большой полемический очерк про Углич и его историю.
И снова встал пред глазами этот загадочный городок. Каждый метр здесь будто пропитан тайной, событиями странными, непонятными, иногда совсем даже жуткими. Описать хотя бы часть увиденного и прочитанного, всей жизни не хватит, но кусочек тех загадок выложить со своими ощущениями так и хочется. Это вообще в природе человека, делиться увиденным, особенно интересным, с другими. А почему полемика, в чем суть споров? Казалось бы, все изучено, летописи и иные записки очевидцев прочитаны, и нет уже места загадкам. Оказывается, есть, и по сей день существуют разные точки зрения на события, которые когда-то очень круто повернули ход российской истории.
Это здесь было, в Угличе, небольшом городке Ярославской области. Населения всего-то 32, 5 тысячи человек, но когда-то и он претендовал на звание столицы России.
Начну, пожалуй, сколько можно примеряться!
Городок нарисовался поздравительной открыткой на изгибе реки Волги, с картинными дождевыми тучками над луковками храмов. Можно так сфотографировать, и хорошо будет, а можно с другого борта теплохода забежать, и тоже не промахнешься. Тот, кто выбирал когда-то здесь место для житья, по всем понятиям не глуп был. И даже не столько в красоте дело, сколько в очень удобном положении города. Но вот причалил теплоход, повалил народ на берег, и в первых рядах, конечно же, наши китайцы. Примерно треть пассажиров теплохода были из КНР, к концу круиза они освоились в общей массе и чувствовали себя совершенно как дома.
На пристани русская красавица встречала гостей хлебом-солью. Сыпанул мелкий несерьезный дождик, кто-то раскрыл над девицей зонтик, а она и не заметила, глубоко войдя в роль радушной хозяйки. Рядом троица музыкантов самозабвенно наяривала для туристов советские песенки. Я достал сто рублей и вопросительно посмотрел на баяниста. Тот величаво кивнул, дав понять: за то и стараемся. И первый мой «стольник» остался в славном городке Угличе.
Еще когда перебирал я материалы в интернете, встретил там не очень лестное упоминание об этом городе. Цитировать не буду, но смысл в том, что вот в недалеком отсюда Мышкине люди деловые, предприимчивые, умеющие зашибить копейку и сколотить капитал. А в Угличе сидят байбаки и лежебоки, ленивые и неповоротливые. Но то когда было, века два назад, а как живут угличане сегодня?
Вообще, мне всегда интересно было, как живут люди в таких местах, где каждый клок земли – история? Что чувствуют они, оглядывая каждое утро эти храмы, волжский плес, толпы туристов? Или давящая такие вот городки безработица вышибает напрочь возвышенные чувства? Не до красот тебе, когда нет работы, а надо кормить семью. Так думал я, но вот забрался в гущу заметок про Углич, и встретил ответ на свой вопрос.
Люди, живущие здесь, почти не ощущают особенностей этих мест. Они родились здесь, привыкли, ничего особенного в этих красотах не видят. Но мне все равно трудно понять, как это бывает. Вот набережная у Волги, река здесь делает поворот, как бы угол, отчего, говорят, город и зовется Углич. Днем здесь толпы туристов, сувениры, свадьбы, шум. А вечером, а ночью как?
Вот идешь ты вдоль храма «на крови» убиенного царевича Дмитрия, последнего из рода Рюриков, и тебя ничто не цепляет? Ну, не может такого быть. Вот где-то здесь он ушел из жизни, а вот здесь толпа растерзала его вероятных убийц, а вот тут вершил свой суд будущий царь Василий Шуйский. Как ходить по таким местам и ничего не ощущать? Да возможно ли такое?
Но это все эмоции, которые наплывают потом, а вначале просто устаешь вертеть головой туда, сюда и впитывать впечатления. Двойственные, я бы сказал. Одна часть тебя словно тонет в истории и тех загадках, что не разгаданы и поныне. Другая скользит по картинкам сегодняшних дней, которые тоже по своему любопытны.
Ведомые гидессой, входим в прохладный полумрак церкви. Голос твой сразу будто гаснет, стараешься ступать и говорить негромко, чтобы не нарушить течение времени. Женщина у входа деловито взимает по сто рублей с каждого фотографа. Сначала досада берет, что и тут с тебя что-то поимели, а потом думаешь: могли бы и больше взять, оно того стоит. Гидесса рассказывает о том, что это единственный в России храм, в котором изображены сцены Страшного суда и обнаженные люди на древних стенах.
И правда, сколько раз бывал в подобных местах, а такого не видел. И вот еще странная вещь, не на колокольне, а внизу, в уголке висит старинный побитый временем колокол. Про его историю рассказывает небольшая табличка, а потом вступает со своим словом и гидесса. Мне же при виде этого колокола вспоминается повесть Бориса Акунина «Турецкий гамбит» и журналист, поклявшийся написать о чем угодно заметку, которую непременно поместит любая газета. Да вот взять хотя бы старые сапоги...
И он описывает солдатские сапоги, которые вместе со своим хозяином маршировали по далеким землям, тонули, грелись у походного костра. Яркий кусочек истории глазами простого солдата и его порыжевших от времени сапог. Подобную же вещь, даже еще интереснее, можно бы написать про этот колокол. Это не простой колокол, а ссыльный, побывавший за свой грех, натуральный или мнимый, в Сибири, но перед тем наказанный по всей строгости законов того времен.
В этот колокол ударили в набат родственники умершего царевича, которые посчитали его убиенным по наущению московских правителей. Рука Москвы, еще тогда родилось это понятие. На звон набата сбежалась толпа угличан, тут же растерзавшая мнимых или действительных виновников гибели царевича. Возмездие было скорым и неотвратимым. Расследование угличской трагедии закончилось ожидаемым выводом: царевич погиб в результате несчастного случая, в приступе эпилепсии, а бунтовщики должны быть примерно наказаны.
Двести человек казнили тут же, в Угличе, еще шестьдесят семей сослали в Сибирь, вроде бы в Тобольск, но есть уточнение. Не в Тобольск, на самом деле, а в Пелымский острог, который еще предстояло построить. Колоколу же в Угличе отрубили язык, чтобы не будоражил народ понапрасну, и принародно наказали двенадцатью ударами плетей. Ссыльные долго волокли его на себе в сибирскую даль, вышли в путь в апреле 1592 года, а пришли почти через год. Местный воевода запер его в приказной избе и распорядился сделать на нём надпись «первоссыльный неодушевленный с Углича».
На этом злоключения ссыльного колокола не закончились, он то висел в избе, то возносился на колокольню. А по другим сведениям даже расплавился во время большого пожара, и была отлита его новая копия. Угличане же по прошествии немалого времени стали добиваться возвращения своего медного земляка. Не один год писали петиции, российская бюрократия и тогда была сильна проволочками. Но горожане добились своего.
В 1892 году, после разрешения императора Александра Ш и в связи с приближением круглой даты колокол амнистировали и вернули домой. Круглой датой было трехсотлетие колокольной ссылки. Теперь этот колокол стал частью музейной экспозиции, навсегда прописавшись в храме «на крови» царевича Дмитрия.
Может быть, есть уже или найдется человек, который возьмет на себя труд описать злоключения этого ссыльного? Любопытная получилась бы повесть про старые времена и суровые нравы. Грозного царя уж не было, а тень его словно витала незримо над потомками, то возвышая их до трона, то низвергая в грязь с позорным прозвищем — самозванец. Там и кроется начало загадочной истории, по сей день не получившей однозначного толкования.
Князь Дмитрий, самый младший сын грозного Ивана Васильевича, рожден был его шестой по счету женой Марией Федоровной Нагой. Брак этот церковь не признавала, по православным канонам законными считались три последовательных брака. Отсюда неопределенное положение Дмитрия, то ли князь, будущий царь, то ли незаконнорожденный ребенок. В Угличе он княжил, имел свой двор и все привилегии, наделенный ими старшим братом Федором Иоанновичем.
Окружение малолетнего князя, однако, всерьез опасалось за его жизнь, поскольку считало его реальным претендентом на российский престол. У бывшего тогда на троне Федора Иоанновича, человека болезного, сыновей не было, и как бы оно повернулось, уйди он вдруг из жизни, предсказать трудно. Сам же Дмитрий страдал эпилепсией, но уже в раннем детстве имел многие черты своего жестокого папеньки.
Его дикие забавы, по свидетельству очевидцев, смущали даже видавших виды людей. Он приказывал товарищам лепить из снега фигуры, давал им имена бояр, а затем рубил им головы. Любил наблюдать, как режут кур, баранов и другую живность. В народе, однако, поговаривали, что будет он столь же великим царем, как и его отец и укоротит руки боярам.
Трагедия случилась в мае 1591 года, когда играл он с дворовыми мальчишками, говоря по-современному, в ножички. Был у царевича в руках кованный острый гвоздь, когда начался приступ эпилепсии. Он упал в судорогах, и как-то так получилось, что гвоздь тот поранил ему горло. Набежавшая родня взбудоражила народ криками о злодейском убийстве. Следствие же, как уже упоминал я, пришло к выводу, что царевич сам себя погубил во время приступа.
Уже в то время начались всяческие загадочные нестыковки, которые не истолкованы по сей день. Есть такая версия, что убит был не сам царевич, а дворовый мальчишка, похожий на него по возрасту и комплекции. Сам же он позже воцарился на троне, но в историю вошел как Дмитрий Самозванец. Сторонникам этой версии говорят: как так, он же эпилептиком был, а это не лечится. Да, не лечится, но бывает, болезнь отступает и годами себя никак не проявляет. К сожалению, в годы Великой смуты было немало на Руси самозванцев, и все они не имели к Рюриковичам никакого отношения.
Но все ли? И самая главная загадка ведь тоже не разгадана: сам ли царевич смертельно поранился или кто-то очень крепко помог ему? Медики утверждают, что во время приступа эпилепсии человек не в силах что-либо удержать в руках. Как же он мог тем гвоздем пораниться? Кто был похоронен в Угличе, царевич или его товарищ по детским играм? Почему тело его поначалу было нетленным? Мать его, Мария Федоровна, когда везли умершего, чтобы перезахоронить, глянула на него и лишилась чувств. И лишь потом сказала: да, это мой сын. Ошиблась или намеренно утаила правду?
Ученые со времен Н.М.Карамзина не могут прийти к согласию по поводу тех странных событий. Что не удивительно, столько лет прошло, да хоть какие архивы подними, до истины все равно не докопаешься. Обязательно выплывут факты, которые можно толковать и так, и эдак. А свидетелей трагедии, понятно, давно уж нет. Однако церковь сразу признала Дмитрия святым, и по сей день считается он одним из самых почитаемых чудотворцев.
Это лишь беглая пробежка по верхушкам событий, за каждым фактом или мифом здесь столько всякого, что даже влезать страшновато. Это целая энциклопедия загадочных и мистических историй, которые ни доказать, ни опровергнуть невозможно. И придумать такое ни одному фантасту не под силу.
Магия тех событий затягивает так, что выйдешь на свет дневной из храма и не сразу входишь в обыденную жизнь. Она же течет по своему руслу, как будто и нет совсем рядом никаких загадок и святости. Наоборот, приноравливает их себе на пользу, опрокидывая старое мнение про лежебок и байбаков. Вот мужичок с увесистой кувалдой зовет отчеканить вас памятную медаль. Плакатик рядом утверждает, что делается все с помощью нано-технологий и без ГМО. Нехитрая шутка притягивает не столько покупателей, сколько зевак. Один удар, и памятная медалька готова.
Тут же свадьбу гуляют, с размахом и с оглядками на историю. Невеста взбирается на балкон музейного здания и начинает причитать оттуда. Уже хорошо веселые дружки кричат ей снизу: «Громче голоси, ты же Ярославна!» Тут вспоминаешь, что все это протекает в Ярославской области, и любую женщину и правда можно бы назвать Ярославной. Наша Ярославна возвышает голос, привлекая внимание толпы туристов. Те в восторге, особенно китайцы, и со всех сторон снимают русскую свадьбу и имитацию плача Ярославны.
Жених с невестой, однако, трезвые, и проходя мимо, склоняют головы, чтобы сборище туристов не унесло в своих камерах их лица. Не могу понять, зачем они это делают, будто фото может нанести какой-то вред молодым. Видимо, это какие-то поверия, которые мне совершенно необъяснимы. Снимок я, конечно, сделал, но публиковать не стал.
Вообще, в таких городах любопытно наблюдать не только всякие исторические объекты, но еще более то, что творится вокруг них. Удаляемся от набережной в сторону города. Посреди мостка, так, что никак не обойти стороной, стоит изрядно потрепанная жизнью тетка, но в кокошнике и якобы народном платье. Стоит и голосит что-то из репертуара русского народного хора.
Некрасиво поет, не попадая в ноты, но старается, тоже копеечку зарабатывает. А вот зашли мы еще в один храм и для нас дважды спели монастырские певчие. Без нот, без инструментов, на разные голоса. Можно такое пение и в интернете послушать, но в храме оно просто завораживает.
Лотки сувенирные в городском парке, кажется, не имеют конца. Нигде не видел такого изобилия, от матрешек, оренбургских платков и до футболок с портретом российского президента и валенок. Товаров много, покупателей не очень. Тут надо изрядно включить фантазию, чтобы народ к тебе потянулся. На самой набережной, уже в виду теплохода, такие тоже водятся.
Вот тетка нашила из тряпья кукол и вещает, что заговоренные они, от любой напасти уберегут. Обереги, значит. Рядом женщина желает приобрести куклу, которая подвигла бы ее дочь на внука. «Эх, милая, да тебе самой бы еще рожать да рожать», - кидает комплимент тетка. Но оберег выбирает, что-то шепчет над ним и обещает скорое прибавление в семье покупательницы. Люди, послушав, тоже подходят, покупают обереги, кто от чего. Молодец тетка, вот что значит грамотный и звучный пиар.
Это брожение по городу можно описывать долго еще, в красках и с деталями. Но лучше слов, наверное, будут фотографии. А Углич… Ночью, думал, приснится мне или злобный царевич, или его недруги из Москвы, со всеми своими жестокими выходками. Но нет, перед глазами оживали картинный тихой вечерней реки, лодка рыбачья, колокольный звон, где-то вдалеке дымок от костра и вроде бы запах ухи из какой-то очень хорошей рыбы. А присниться – нет, ничего не приснилось, после таких пробежек просто проваливаешься в сон и ничего не чувствуешь. Ни шлюзов, ни слабого шума корабельных моторов, ни речной волны. Да обычно и не бывает никакого волнения на ночной реке.
