Я насчет пьянки в сплоченном коллективе, есть еще это вечно живое поветрие. С чего бы вдруг такой пассаж? Да вот задело за живое одно высказывание умного человека, которое кто-то вывесил у нас на доске объявлений.
Вот оно, это изречение, выдернутое с просторов Интернета: «Как только в редакции заканчиваются периодические спонтанные пьянки, надо ее закрывать: ничего хорошего эта редакция выдать уже не сможет». Вот так вот дерзко и от души. Видимо, наболело у человека.
Подставьте вместо «редакции» театр, оркестр, любой иной коллектив и подумайте, так ли уж неправ автор? В самом деле, могут ли упомянутые пьянки быть двигателем творческих успехов? Неужто не бывает так, чтобы трезвый, не берущий, извините, в рот коллектив процветал и работал на зависть конкурентам? Которые, конечно же, периодически впадают в хаос спонтанных пьянок?
И почему-то сразу на память приходят газетчики, рассказы о подвигах которых в борьбе с «зеленым змием» передаются из поколения в поколение пишущих. Они и для воспитания молодых служат, чтоб знали про стойкость патриархов, и набрасывают этакий флёр человечности на суровые будни и блудни партийной прессы. Как бы намекая молодым, что писание заскорузлых строк это ремесло, а есть еще искусство. Искусство взять да написать такое, что все разом — ах! И буря аплодисментов.
Ну ладно, о чем тут говорить, когда народу уже хочется конкретики. Хватит болтать, давайте ближе к делу.
Было это еще в те времена, когда славный наш город ютился преимущественно в одноэтажных, реже — двухэтажных, скажем так, домишках. Да они и сейчас местами сохранились, тут и там. Первый этаж каменный, вросший окнами в землю, второй деревянный. В этих добротных по тем временам (не землянка же!) зданиях обретались не только частные граждане, но и государственные конторы. И вот там, где сейчас примерно ЦУМ и MART, творили свои газетные дела наши предыдшественники.
В те времена далекие, как в песне говорится, теперь почти былинные, два очень важных учреждения были разделены улицей Ленина. По одну сторону, в уже описанном домишке, помещалась собственно редакция со всеми своими коррами и машинистками. По другую сторону жила типография, которую возглавлял прекраснейший человек Василий Яковлевич Христофоров. А наверху, на втором этаже, располагались корректоры двух газет. Плюс, конечно, цензор, ну как без него.
Кабинетов отдельных ни у кого не было, практически вся редакция сидела в одной большой комнате и создавала газету «Сталинский путь». Ну это и в больших газетах сейчас тоже так принято. Все трудятся на виду у всех, и лишь начальники немного отгорожены стеклянными ширмами. Иногда со шторками, дабы мог руководитель хотя бы символически уединиться.
Порядки в те времена были не приведи Господи. Когда мы готовили к печати книгу про историю нашей газеты, я тоже был привлечен и добросовестно вычитывал и вымарывал ошибки и нестыковки. Делал это на компьютере, включив для облегчения тяжких трудов любимый американский джаз довоенных годов.
И вот всю дорогу как-то странно так диссонировало: в уши льется чудная мелодия Гленна Миллера, а перед глазами строки про наших газетных руководителей тех же лет. Которые то английскими шпионами оказывались, то отправлялись на стройки народного хозяйства, чтобы с киркой в руках искупить свою вину перед трудовым народом.
Суровые были времена, и как тогда люди в газете работали? Наши беды в сравнении с теми просто смех. Никто нас по крайнем мере не гонит строить Норильск или копать Беломорканал. А у них регулярно случалось. И вот в таких условиях они еще и пили! Не крымские марочные вина, а горькую, частенько и простой сивушный самогон. Ну, не совсем так уж все поголовно, однако, бывало. И вот один такой любитель очень долго морочил голову всему коллективу, пока не попался с поличным.
Сейчас про это неловко даже писать, любой школяр сразу догадается, в чем тут секрет. Однако же было это и не один день тянулось, став неразрешимой загадкой для всего творческого коллектива. Ну вот представьте себе: пятидесятые небогатые годы, областная газета, довлеющий и все знающий обком партии, командировки, едва живые после войны колхозы, трудящиеся, которые повсеместно тужатся над планами.
В командировки тогда ездили не как сейчас, на бодрой «Ниве» с четырьмя ведущими. Ведущих тогда тоже было четыре, а к ним посредством оглобель прилагалась телега с кучером. Если везло, подворачивалась попутная машина, но это редко, машин после войны было негусто. Все больше гужевая тяга, то бишь лошадки.
А чтобы не замерз человек в командировке, в сенях редакции всегда были наготове доспехи для поездок. Это был безразмерный овчинный полушубок и громадные вонючие валенки, свалянные из того же животного. Еще бы им ароматизировать после посещения то коровников, то свинарников! Любой газетчик влезал, какой бы комплекции он ни был. Получил командировку, облачайся и выдвигайся на поиски попутного транспорта.
И вот в такой атмосфере коллективного труда, когда все на виду и лишь в сенях можно уединиться, чтобы покурить в оконные щели, один спецкор повадился удивлять своих товарищей. Утром приходил на службу, будучи чист как стеклышко, а к обеду уже с трудом ворочал языком. А всякое ведь бывало, могли и в высокие кабинеты позвать, интервью там или статью обсудить, а он не способен. За версту сивушным духом несло. Остановить эту беду трудно, а еще труднее было понять, как он это делает.
Стол обшарили, и не раз, коридор тоже, был бы туалет современный, в сливной бачок бы заглянули. Но как писал один наш уважаемый руководитель, попозже и по другому поводу, сколько веревочке ни виться... В один прекрасный день спецкор немного чересчур увлекся и не успел вовремя опустить початую бутылку в командировочный валенок. Застыл, выпучив глаза на невольного свидетеля его конфуза. Потом дернулся поглубже в валенок, но было уже поздно.
Так была раскрыта великая тайна регулярного пьянства при полном и очевидном отсутствии спиртного. Ну, тут последовали все положенные по такому случаю санкции, а пресловутый валенок регулярно проверялся добровольцами из профкома, но тщетно. Кто же воспользуется тайником, про который все знают?
И вот теперь я думаю, насколько применимо утверждение автора фразы насчет пьянки к газетному коллективу вообще и к этому прецеденту в частности? Способны ли были в тех условиях люди на творческие порывы, когда всяк чиновник был застегнут наглухо в полувоенный китель и не давал никому повода? Газету читал тех времен, ничего особо выдающегося там не нашел. В начале семидесятых, помню, были некие новации, и сам я в них участвовал, но сейчас даже они кажутся такими наивными.
А более всего газета интересна была, мне кажется, в девяностые годы, когда все жили непонятно как. Все старое сдвинулось в прошлое, а новое было еще неизвестно какое. Такие перлы выдавали, что порой и сами теперь не верим. Про всех писали, когда ослабла партийная вожжа. Сейчас перечитаешь, оторопь берет.
Вот здесь-то мне и видится главная причина творческих порывов. Вожжа ослабла, кнут не свистит над спинами рабов на галере. И все-таки не дрогнет у меня палец на клавиатуре, чтобы отстучать: неправ товарищ! Есть какая-то своя правота в его неожиданном и резком заявлении.
Помню и другие, относительно нестрогие времена, когда под вечер слышался из кабинетов звон стекла и серьезные товарищи отдавались не очень достойному влечению. А утром, с трудом найдя свое лицо, корябали на листах бумаги: «Партийная жизнь. Боевитость в активности» . Умереть не встать!
А может быть, пошутил товарищ, чтобы расшевелить своих коллег посредством интернета? Как ни крути, а питие издавна питало творческие коллективы. Да и по сей день питает. А еще бодрит и стимулирует их юмор. Наверное, стоит посмотреть и на эту сторону жизни творческого коллектива. Тем более, что примеров хоть отбавляй, и вот один из них.
Однажды некий шутник позвонил на домашний телефон нашего прекрасного журналиста Ефима Дутова и спросил его: «Это квартира атамана Дутова?» На что тот спокойно ответил: «Адмирал Колчак у телефона». Но это уже совершенно другая история.
Снимки подобрались разноплановые, но все примерно тех лет. Часть была сделана нашим фотокором Михаилом Негрулем, пару снимков принесли товарищи по работе, остальные нашлись в интернете.
