Как же мы радовались, когда на нас вдруг свалилась нежданная свобода. После косной партийной показухи даже явные глупости казались нам светочем демократии. Паршивые брошюрки про всякую чертовщину мы принимали за луч света в тёмном царстве. Какие же мы были тогда наивные!
Гласность на раскладушках
Это было странное время, когда хлеба уже почти не было, но зрелищ – хоть отбавляй. Вон сколько гласности проклюнулось в каждой газете и на всех телеканалах, которых тогда было два или три. Процветали видеосалоны, в духоте арендованных комнатушек там можно было такое посмотреть... А вечером невозможно было оторваться от домашнего телеэкрана. Телепередачи «Взгляд», «До и после полуночи», «600 секунд»...
А сколько появилось книг, которые можно было купить безо всякого блата. В Костанае это пестрое чтиво раскладывалось на обычных советских раскладушках на площадке справа от книжного магазина «Знание». Помню, однажды я увидел здесь даже гнусное творение фюрера на русском языке и в хорошей обложке. «Майн кампф» – «Моя борьба». И никто не подошел к торговцу, не осудил за пропаганду нацизма.
Свобода! Слова подневольные мы быстро забыли, вольные толком еще не освоили, оттого и выплывали такие вот поганки.
Эти развалы из пестрых книг на все вкусы, странных брошюрок и газеток непонятной направленности собирали у раскладушек толпы любопытных и любознательных граждан. Чингиз Айтматов, уже тогда писатель с мировым именем, сказал по этому поводу горькие слова, но поблагодарил костанайцев за интерес к его творчеству.
И такие приезжали гости
Да, в то переломное время в наш город еще заезжали звезды первой величины, и не только музыканты. Чингиза Айтматова и его товарищей по перу пригласил в Костанай бывший тогда акимом области Балташ Турсумбаев. Они приехали на стыке лета и осени 1994 года, сразу 25 поэтов и прозаиков, и все члены правозащитного ПЕН-клуба (ПЕН – аббревиатура от английских слов «poet» (поэт), «essayist» (эссеист), «novelist» (романист), которая образует слово «PEN» – перо/ручка. – Прим. авт.).
Почему собрался у нас ПЕН-клуб и кого он был намерен тут защищать, непонятно, ибо гонимых литераторов у нас попросту не было. Если не считать парочки поэтов, подверженных алкогольной зависимости. Но приставка ПЕН как-то быстро забылась, и получилось просто общение писателей с читателями. Разумеется, съездили в село, потом в Рудный, пообщались с горняками.
Добавлю, не только живой классик из Киргизии был нашим гостем. В Костанай тогда приехал земляк, прозаик с мировым именем Абдижамил Нурпеисов. «Кровь и пот» – кто не читал этот роман в авторизованном переводе Юрия Казакова? Были в составе делегации редактор журнала «Дружба народов» Вячеслав Пьецух, известные в Казахстане писатели Герольд Бельгер, Морис Симашко. К журналу еще вернусь, а пока о самом событии.
Мне были интересны подробности, ведь не каждый день такие люди, как Айтматов, заезжают в Костанай. На одном из снимков я узнал человека с микрофоном, который брал интервью у писателя. Жанузак Аязбеков, ныне редактор областной газеты «Қостанай таңы», а в те годы тележурналист областной телерадиокомпании и сразу двух республиканских каналов. Сегодня он гордится тем, что беседовал с самим Чингизом Айтматовым.
– Он был человеком тактичным, деликатным и мудрым, – рассказал мне Аязбек. – После интервью о работе ПЕН-клуба он оставил свой автограф на книге «Джамиля» – я принес ее на встречу с писателями из своей библиотеки. Именно эта повесть принесла Чингизу Торенкуловичу мировую известность.
В то время Чингиз Айтматов работал послом Российской Федерации в Люксембурге. Хорошая, почетная должность, но Айтматов в интервью сказал мне, что очень хотел бы вернуться в Москву и заняться чисто писательским трудом. На столе у него лежали еще не законченные романы и повести «Богоматерь в песках» и «Убить – не убить».
На войну он не попал по возрасту, но она коснулась его, когда он был еще подростком. Он хорошо знал русский язык, а грамотных людей в селе не хватало. И ему предложили в 14 лет должность секретаря сельсовета. А это и повестки, и похоронки, и устройство раненых, приехавших с фронта.
Он заслужил эту премию, как никто другой
И снова писатель вернул журналиста к современности. Он говорил о великой трагедии, которую миллионы людей пережили при распаде Союза. Он считал, что каждый должен что-то делать, чтобы преодолеть всеобщий кризис. Каждый на своем месте – пишущий ты человек или работающий руками.
Еще при жизни поднимался вопрос о присуждении Чингизу Торенкуловичу Нобелевской премии в области литературы. Инициатива исходила от турецкого правительства, по мнению почитателей таланта Айтматова, он был самым выдающимся писателем тюркоязычного мира. Сам же он, по его собственному признанию, не смог выучиться только трем вещам: водить машину, работать на компьютере, говорить на иностранных языках. Родными для него были русский и киргизский, на них он одинаково свободно думал, говорил и писал.
А книжонки, о которых тогда в Костанае говорил Чингиз Торенкулович, к сожалению, сделали свое дело. Причем в таких сферах, где ожидать было невозможно. Уже в начале 2000-х в Астане решили провести некое творческое собрание, на которое пригласили писателей из бывших советских республик. Журналист «Комсомольской правды» безуспешно искал для интервью редактора журнала «Дружба народов». В советское время именно этот журнал публиковал произведения литераторов республик, входящих в СССР. Не нашел. Обратился к человеку из числа организаторов мероприятия. С модным ныне названием «модератор».
На вопрос журналиста про «Дружбу народов» модератор ответил вопросом: «А что, есть такой журнал?» С печалью сообщу, что есть и сегодня. Но как частное СМИ с тиражом всего 1200 экземпляров. Странная газетенка под названием «Кустанай запрещенный», которую издавал в 90-е годы известный в Костанае юрист, имела больше читателей. Печаталась она то ли в Троицке, то ли в Челябинске, раздавалась бесплатно, и никто ее не запрещал, несмотря на то что главным ее содержанием были сплетни и домыслы.
Я поискал следы газетенки в Интернете и не нашел. А Чингиза Айтматова – пожалуйста, все его книги на всех языках. И фильмы по этим книгам.
Воздастся каждому по делам его...
Фото Василия СЕРЕДЕНКО из архива редакции «КН»
