И вот пришла война...
Жизнь кипела, словно и не было совсем рядом большой войны, которая не хуже революции снова перевернет их жизнь. Популярны были балы, совершенно незнакомые нам способы отвлечься от обыденной серости. Проходили они обычно в коммерческом собрании и собирали массу народа. Бал охотников, бал пчеловодов. На одном из таких балов он получил приз за первое место в конкурсе исполнителей танго.
В Харбине было где проявить свои таланты. Русские хоры, клубы, а в их школе прекрасный струнный оркестр. Школа была полной, давала приличное образование, но однажды он решил, что с него хватит. Надо идти работать, помогать родителям и не трястись над каждой копейкой. Родители его, как ни странно, поняли, и он пошел работать в частную мастерскую Анатолия Ивановича Мельникова. Освоил слесарное дело, токарный станок, фрезерный. Оборудование в мастерской было вполне на уровне, и рабочие специальности очень ему пригодились потом, когда всей семьей они уехали в Советский Союз.
И вот же как получается, словно есть некая грань, которая разделяет жизнь на части, совершенно непохожие друг на друга. Еще, казалось бы, вчера ходили на концерт джаз-ансамбля Олега Лундстрема, крутили пластинки Вертинского, Лещенко. Танцевали, отдыхали в летних кафе, влюблялись. С Лундстремом его отец даже был дружен. И вот пришла война.
Она докатилась до Маньчжурии не сразу, не в 1941-м, как на родине. Но и туда пришла гроза, хотя четырьмя годами позже. Красная армия не брала штурмом Харбин. Самые ожесточенные бои были под Мукденом, Гирином, Хайларом. А Харбин вначале собирались разбомбить как следует, чтобы меньше потом было своих потерь. Но трижды что-то будто укрывало город от советских бомбардировщиков. Один раз упал сильный туман, и самолеты вернулись на аэродром. В другой раз был сильный дождь, в третий — Харбин накрыли низкие облака.
Где-то в пригороде сбросили три бомбы, на том и закончились военные действия. И очень вовремя подоспело обращение императора Японии к народу и армии по радио, в котором он объявил о полной капитуляции. Красная армия вошла в город без боя и взяла под охрану все жизненно важные объекты. Но и японские солдаты не бросали посты без присмотра. И бывало даже невиданное: стоят у склада с оружием японский часовой и советский.
Харбин не пострадал от войны совершенно, и это еще сослужило добрую службу нашим же летчикам. Когда вдруг вспыхнула война на Корейском полуострове, советские пилоты, якобы просто военные советники, после боев отдыхали в Харбине. Отдыхали, но с харбинцами не общались, как будто те поголовно были все белогвардейцами. Но на исходе этой войны случалось всякое.
Однажды уже в 1945 году в их школу пришел вдруг советский солдат. Невысокий парнишка лет пятнадцати от роду, но в новенькой форме, с медалями и в портупее. Сержантские лычки на погонах. Представился: Лёня Осокин, фронтовой разведчик, сын полка. С этим парнишкой, который еще мальчишкой нахлебался военных бед, Колбин подружился. Тому было интересно, как тут живут русские люди и все ли они враги советской власти. А Коля впервые в своей жизни общался с советским человеком.
Они сдружились, ведь оба еще были мальчишками, и им нечего было делить. Гуляли по городу, заходили в парк. Мороженое, лимонад, советские песни - «Катюша», «Три танкиста». Коля попросил, и тот с удовольствием одолжил ему свою форму, в которой его и заснял парковский фотограф. Может быть, эти прогулки с разговорами по душам сказались, когда надо было принимать решение о новом ПМЖ.
И все-таки тянет на родину
Оставлю за кадром работу в Харбине НКВД и СМЕРШа. Это сюжет для еще одного романа, про прислужников и патриотов, простых обывателей и засланных японцами казачков. Многие русские харбинцы уже тогда поняли, что скоро поедут они на свою историческую родину. Но и желающих осесть в Австралии или в Новой Зеландии тоже было немало. Друг детства Николая, Игорь Зуев, вознамерился было ехать в Австралию. На что Николай ему прямо сказал:
- Ну, зачем тебе Австралия, капиталистическая страна? А если завтра новая война, мы что, врагами станем?
И Игорь тоже решил ехать вместе с Колбиными в Советский Союз. Вот и обозначился еще один водораздел в жизни. Вчера еще никто, эмигрант из несуществующей страны с двуглавым орлом на обложке паспорта. А сегодня советский гражданин, и на паспорте совсем другая символика.
Спрашиваю Николая Петровича, не боялся ли он ехать в Советский Союз? Знаю, что немало харбинцев угодили в лагеря, а предводителя русских фашистов К.В.Родзаевского судили военным судом и расстреляли.
- А чего мне бояться? Ни на мне, ни на моих родителях никаких преступлений не числилось, никаким врагам никто в семье не служил. И не одни мы были так настроены. С нами ехал в СССР полковник царской еще армии, который принципиально не воевал против России. Кто бы в ней ни правил. И никто его не тронул.
Новая жизнь вчерашнего харбинца тоже по-своему интересна, но для нас скорее обыденна. И потому обозначу я этот период беглым пунктиром. Но кое-какие детали не пропущу. Отмечу отношение к этим людям, вчерашним эмигрантам, в новой стране проживания. Ехали вначале в купе, а потом в товарных вагонах. Везли с собой много всякой домашней утвари, вплоть до мебели. На крупных станциях бывало подолгу стояли. А в Новосибирске Николай Петрович вместе с теткой своей отстал от поезда. Стоят на вокзале без копейки денег и не знают, что делать.
Пошли к начальнику вокзала, к кому еще? Тот помог без раздумий:
- Ваш поезд сейчас в Омске стоит, я вас туда скорым отправлю, догоните. И, правда, догнали.
В целинном кустанайском совхозе, в который их определили на жительство, Николая Петровича сразу направили в МТМ. Надо было готовить к весне посевную технику. Но посмотрел он на станок, на котором предстояло работать, и руки опустились. ДИП-200, ушатанный донельзя. ДИП, кто не в курсе, означало «Догнать и перегнать», Америку, естественно. Но в Харбине, в частной мастерской, оборудование было получше. Так и сяк поизощрялся он, и видит, что толку нет. И пошел к директору совхоза, попросился в город. Его отпустили, а он и в Кустанае нашел работу своим рукам и голове.
Далее все, как у всех советских людей. Учился, женился, работал. Техникум, институт, в Кургане, Ленинграде. Он ставил инженерную службу на первой в Кустанае станции техобслуживания, когда про автосервис никто у нас не слышал. Был токарем на реммехзаводе и инженером в ВОИРе, поработал и в геологоуправлении. В общем, не сидел без дела и по стране поездил.
А в Харбине с тех пор не был ни разу.
На родину тянет, а у кого иначе? И поехал бы сейчас, когда все границы открыты, но куда? Того Харбина, который был ему дорог, уже нет и в помине. Был уютный, диковинный, ни на что не похожий провинциальный город, в котором только русских людей жило более 150 тысяч. Сейчас там 12 миллионов населения, но русских можно пересчитать по пальцам. И родной до последнего закоулка Нахаловки уже не найти следов.
Вот вам и джаз на берегах вечерней Сунгари.
На мой вопрос, не скучно ли ему сидеть тут одному в квартире, хотя и с котом на пару? Николай Петрович засмеялся. «Да бог с тобой, у меня ведь нет и часа свободного времени. Друзья, знакомые, родные, много увлечений, которые никуда не делись. Охота, рыбалка, дача». Но, признался, что очень не хватает жены, Людмилы Петровны, которая так рано ушла из жизни.
И еще одно смущает. Друзей у него много, но все они лет на десять – пятнадцать моложе. Компьютер бы ему освоить, да погулять на просторах интернета. Бывших харбинцев там множество, целая виртуальная диаспора. Переписываются, выкладывают фото, знакомятся. Николай Петрович обещал подумать насчет покупки ноутбука.
(И, кажется, будет еще послесловие)
Владимир МОТОРИКО, автор и ведущий проекта «Как это было»
motoriko_v@mail.ru, тел.: 8(7142)541835
Фото из семейного альбома Н.П.Колбина и автора.
