Солдаты нашего газетного полка

Хочу рассказать о человеке, который пережил такое, что вам и не снилось. Но даже когда собирались поздравлять ветеранов Великой Отечественной, он всегда мостился в задний ряд. Словно был недостоин. Речь идет о нашем фотокоре времен освоения целины и чуть позже Михаиле Николаевиче Негруле. Но сначала хотя бы бегло, в несколько строк, об остальных, кто тоже воевал и не очень афишировал свое участие. Заранее приношу извинения, что рассказ о нем получился более подробный, чем о других наших ветеранах. Сейчас поймете, почему.

Не один год проработали мы стол в стол с нашим редакционным художником. Какие-то отголоски военной темы иногда пролетали, но между делом, обыденным слогом. Лишь один раз Петр Семенович Ильин разговорился, получив приглашение на некое торжество по случаю Дня Победы. Оказалось, что воевал он под Сталинградом, и много раз его жизнь буквально висела на волоске.

Сейчас ни для кого не секрет, что против нас тогда воевала вся Европа. Включая чешских братьев-славян и нейтральных норвежцев. Его взяли в плен под Сталинградом румыны. Они его схватили и даже не раздумывали, что с ним дальше делать. Повели на расстрел, не отходя далеко от окопов. Стрельнули, промахнулись, а он воспользовался моментом и сбежал.

Евгений Александрович Букин изо всех наших ветеранов был самым молодым. Отличный журналист, мастер задушевных очерков, он писал стихи и очень любил рыбалку. Мы и подумать не могли, что он тоже воевал, а он не хвалился. Когда же его доставали вопросами, признавался. Да, воевал, да, был в разведке, ходил через линию фронта. Молодой был, горячий. Приписал себе год, и в семнадцать лет ползал по нейтральной полосе, резал колючую проволоку, брал «языков». Ни разу не видел я боевых наград на его пиджаке, а ведь они были.

Яков Абрамович Элькинсон, веселый, вальяжный ответсекретарь, душа редакции. Где он воевал, как его ранили, где покалечило руку, никто об этом не знал. Долгие годы бессменный заведующий отделом культуры Валерий Петрович Ястребов. Самый, наверное, деликатный человек во всей редакции, прозаик и поэт, он тоже прошел войну. Как жаль, что если тогда и писали о таких людях, то раз в год, в начале мая. Да и то о чужих ветеранах, о своих писать было не принято.

Наш фотокор Михаил Николаевич Негруль тоже воевал, но была в его прошлом какая-то тайна, отчего он так неохотно вспоминал о том времени. Я долго искал, кто бы мог рассказать об этом человеке, ведь неспроста он избегал военной темы. А искать, оказалось, и не надо было. Все собрала, оцифровала и выложила на почту его внучка Дарья Миняева. Всем бы ветеранам таких внучек, меньше было бы неизвестных солдат. Эту удивительную историю, по которой впору снимать сериал, я уже однажды рассказывал в Сети. В газете, к сожалению, тогда не нашлось места для этого закрученного сюжета. Теперь исправляю ту нелепость.

Родился он в богатой кустанайской семье, которая известна была, в том числе, и садом в пойме Тобола. Примерно на том же месте потом раскинулся совхоз «Мичуринский». Другая ветка семьи Негрулей держала мельницу в Федоровском районе, и глава семьи даже имел медаль от императорского правительства за свой труд.



Но Михаил Николаевич Негруль от семейного бизнеса был далек, а больше увлекался фотографией. Даже умудрился собрать самодельный фотоаппарат, которым худо-бедно еще в тридцатые годы снимал своих друзей, родню, природу. В армию его призвали в 1939 году. Это была еще не война, но ее прелюдия. Служил он в кавалерии, это был тогда самый престижный род войск.

…Его кавалерийский полк стоял у самой границы с Бессарабией, на берегу Днестра. Днем политрук рассказывал, как в годы гражданской войны королевская Румыния отхватила эти земли у молодой Советской России, как тяжко живется на том берегу простым молдаванам. И правда, когда случались оттуда перебежчики, на них было жалко смотреть. У нас небогато жили, но такой нищеты не было ни при какой власти.

Они вошли в Бессарабию, будущую Молдавию, без единого выстрела, в два часа пополудни 28 июня 1940 года. Танки, артиллерия кавалерия. Легкой рысью стали наматывать километры бессарабской земли, пока не уперлись в первое же село. Командовал операцией Г.К.Жуков. Он рассчитал движение по хронометру, и уже к 16 часам войска должны были войти в Кишинев. Однако подошли к нему лишь к десяти вечера.

Задержали простые люди. В первом же селе дорогу перегородил празднично накрытый стол и толпа радушных молдаван. «Братья, как долго мы вас ждали!» Приходилось спешиваться, слушать речи, говорить ответные слова. И снова - марш на запад. И ни одного выстрела или даже просто бранного слова вслед.

Потом полк отвели в Крым, здесь и настигла его Большая Война в июне 1941-го. Все оказалось совсем не так, как показывали в кино. «Если завтра война, если завтра в поход...» Да, было несколько удачных рейдов, когда кавалеристы, вылетев из какой-нибудь балки, вырубали немецкий десант. А бывало и так, что немцы успевали залечь и выхватить автоматы. Приходилось откатываться прочь, теряя людей и коней.

А потом их кавалерийский полк перебросили в Белоруссию, и там война для него закончилась, и началось такое, чему трудно подобрать название. Под Бобруйском он был контужен и в бессознательном состоянии взят в плен. Наверное, если бы его бросили в концлагерь где-нибудь в Германии или Польше, не выжил бы. А тут сразу и не понял, где оказался. Везли долго, практически не кормили, выгрузили там, где и солнце-то над землей высоко не ходит. Оказалось — Норвегия.

Немцы оккупировали Норвегию без особых усилий и заставили, как и другие страны, работать на себя. Лагерь тоже был немецкий, со всеми их фашистскими порядками. Кормили баландой из тухлой капусты, днем гоняли на лесоповал, на строительство железной дороги. Кто выживал, строил ее и шел дальше. Немного согревало сочувствие простых норвежцев и шведов, которые жили в этих неприветливых краях. Вдоль дороги, по которой их гоняли на работу, прятали хлеб, сухари, вареную картошку. Ночами Михаил Николаевич, зарывшись в свое тряпье, вспоминал Кустанай, Федоровку, мать и всю свою родню.

Какое-то время он жил у своего второго дедушки в Федоровке, и было это время, наверное, самым лучшим из его детства. Потом дедушку, как это было принято у нас, раскулачили и отправили на какой-то остров в Аральском море. Там он и умер от голода, непосильной работы и огорчения. И в этом лагере, чувствовал он, долго ему не протянуть. Силы уходили, а перспектива была одна — лечь навсегда в эту чужую холодную землю.

Однажды увидели они на берегу моря большую черную тушу. «Смотрите, мертвый кит, - крикнул кто-то из пленных. - Нам бы его на ужин!» И вот чудеса, охрана, разрешила им спуститься с обрыва и отрезать себе на еду китового мяса. Потом они жарили его в лагере, глотали, не прожевав как следует, и долго мучились желудками. Отвыкли от еды, организм не принимал ничего сытного.

Он дважды пробовал бежать, и оба раз немцы ловили, избивали и снова гнали на работу. В третий раз он рискнул на лесоповале близ болота. Улучил момент, когда зазевалась охрана, кинулся прямо в топь, за ним еще несколько товарищей. Ногами нащупал брод, а немцы постреляли вслед и успокоились. Мол, далеко не уйдут, утонут русские.

Они шли они по редкому лесу, пока не услышали собачий лай. Когда вышли на опушку, их встретили собаки, а с ними люди. Не фашисты, простые люди, норвежцы. Они помогли беглецам добраться до небольшого хутора, спрятали их в сарае, начали откармливать. Когда беглецы немного поправились, норвежцы приодели их, показали, в какой стороне Швеция и как туда можно пробраться. А оттуда прямая дорога на Мурманск, к своим.

Туда они и пошли, лесами, потом через горы, сначала все вместе, а потом разделившись на небольшие группки. Не заметили, как перешли границу нейтральной Швеции. Шведы тоже помогали, кормили, давали теплую одежду. Изо всей этой полярной эпопеи Негруль вынес одну простую мысль. Как бы ни собачились правители и на каком бы наречии ни говорили вожди, простые люди всегда найдут общий язык и помогут друг другу. Надо лишь оставаться человеком, не предавать друзей и свою страну.

Может быть, эта мысль и помогла ему пройти фильтрационные лагеря, допросы наших особистов, щелястые вагоны. Нормальный человек в такой плацкарте мигом бы заработал пневмонию, а он выжил и смог добраться домой. Весил при этом всего-навсего 30 килограммов. Этот факт, наверное, тоже сыграл в его пользу, никакой шпион или диверсант не стал бы доводить себя до такого состояния.

Время лечит, и он оправился от пережитого в фашистском лагере, а потом снова взял в руки фотокамеру. Работал фотокором областной газеты «Сталинский путь», его имя мелькало на всех страницах. Это было интересное время, начиналась целинная эпопея, со всей страны к нам ехал народ. У самого города была своя целина. Чуть поодаль от Негрулёвских садов вырос совхоз «Мичуринский», и уже давали плоды его фруктовые и овощные плантации. В голодные послевоенные годы люди радовались пополнению на своих столах. Дач тогда не было, только огороды, дачи позже завели, уже при Хрущеве.

Михаил Николаевич прожил долгую жизнь, дай Бог каждому. Работал в газете, пока были силы. Потом ушел на пенсию, но в редакцию дороги не забыл. Тем более, что была она буквально через улицу от его дома. Василий Середенко, который сменил его в этой суматошной должности, встречал с уважением, какое-то время даже работали вместе. И уже в пенсионные годы они каждый раз обязательно встречались 9 мая. Негруль как фронтовик, Середенко как фотокор, на праздниках по случаю Дня Победы.

Такие вот были у нас ветераны. Простите, если забыл кого, или не очень мало запомнил из ваших рассказов. И не знаю ваших воинских званий. Будем считать, просто советские солдаты. Как жаль, что так короток человеческий век и никто из них не увидит 75-летие Победы. Но в каждой семье помнят своих ветеранов, а мы в редакции помним ветеранов-газетчиков. И когда 9 мая мы пойдем по улицам города с Бессмертным полком, они тоже будут с нами. Хотя и без портретов, которые по традиции несут сыновья и внуки ветеранов.

Автор и ведущий проекта Владимир МОТОРИКО.

Тел. 54-18-35 E-mail: motoriko_v@mail.ru.

Фото из архива редакции и семейного альбома Дарьи Миняевой.