Костанаец Салимхан Мынбаев только что вернулся из России. В ленинградских лесах он искал место гибели своего дяди. И нашел.
Бой Шакиржана
Шакиржан Мынбаев родился в 1916 году на отделении Кызыл жулдуз (Красная звезда) села Кенерал Федоровского района. Потом по работе переехал в Боровское, женился. И началась война. Он просто не вернулся. Ни строчки, ни привета. В тылу в это время умерла его пятилетняя дочурка, болезни и голод сделали свое дело. Каково было жене, и представить страшно. Но она ждала. Ее держала вера, что Шакиржан вернется. Война закончилась, все выжившие уже дома, все равно ждала. Замуж она вышла спустя годы. Но и при новом муже в доме на почетном месте висел портрет Шакиржана.
История его гибели имеет отношение к той части войны, о которой говорят мало. Сегодня историки все больше выясняют и пишут книги о возможном втором кольце блокады Ленинграда. Пока бойцы пытались прорвать первое кольцо, по задумке вермахта немецкие войска пытались соединиться с финскими. У последних был интерес забрать часть земли в Ленинградской области, которая когда-то была финской. Таким образом и появилось бы второе кольцо, уже точно смертельное.
Две дивизии понесли самые серьезные потери при отстаивании своих позиций в этом направлении – 310-я и 314-я стрелковые. Обе сформированы в Казахстане. Осенью 1941 года они дважды не дали фашистам ближе подойти к финнам. Наш Шакиржан воевал в 310-й. Второй блокады не случилось. Это стоило 6756 жертв, по неофициальным подсчетам. А потом была прорвана и первая блокада. Но наш Шакиржан этого уже не видел.
Он воевал с 21 июля по 28 сентября 1941года. Был ранен в бою и от ран скончался. Сослуживцы похоронили его возле ленинградской деревни Тортолово. Его семья узнала это лишь более полувека спустя.
Путь Салимхана
Салимхан Мынбаев - племянник Шакиржана, сын его родного брата. Он с детства слышал, как отец сквозь слезы рассказывал про пропавшего без вести бойца.
- Слышал, где-то в голове откладывалось, но к действию не подвигало, - рассказывает Салимхан Какимжанович. – Отец так и ушел с этой болью. Рано ушел, ранения фронтовые сказались, он в разведке служил. А меня вдруг словно тряхнуло. Ведь это же белое пятно нашей семьи. Нужно выяснять, нужно искать.
В 70-х годах Шакиржан о себе словно напомнил. Дочь другого брата ехала в Боровское, там тогда готовили учителей. Едет в автобусе и переживает, поселок незнакомый, как там устроюсь. Рядом сидит пожилая женщина и говорит: «Ты чего, дочка, так нервничаешь?» Так и объяснила, мол, еду в никуда, не знаю даже, где жить буду. «Пойдем ко мне», - предложила женщина.
Когда девушка зашла в дом, у нее подкосились ноги. На стене висел портрет Шакиржана. Точно такой же, как в доме ее отца. Когда она рассказала приютившей ее хозяйке, что человек с портрета – ее родной дядя, у той из глаз хлынули слезы.
- Где сейчас эта женщина, жена Шакиржана, жива ли, мы не знаем. Имя ее не сохранилось, известно лишь, что фамилия - Шарафутдинова. Если она или ее родные читают этот материал, откликнитесь! Мы хотим с вами общаться, – пояснил Салимхан Какимжанович.
Он говорит, что найти эту женщину его подтолкнул сын. Наш герой удивляется, нынешнее поколение куда раньше чувствует зов крови.
- И это радует. Когда я решил искать дядю, столкнулся с проблемой. В архивных документах было множество вариантов написания его имени и фамилии: Шакир, Шакиржан, Мынбаев, Менбаев, Мунбаев, Мумбаев… Попробуй найди. Объездил военкоматы нашей области. Спасибо областному совету ветеранов, они помогли найти правду. Когда мы выяснили, что Шакиржан погиб под Ленинградом, я решил ехать. Здоровье уже не то, но, думаю, уж как-нибудь. А тут дочь, она у меня живет в Алматы, и говорит: «Мы с тобой папа. И полетишь ты на самолете, чтобы дорогу легче перенести». Я говорю, да это же расходы какие, но мой зять взял материальную сторону вопроса на себя, сын тоже помог деньгами. Еще и внучки с нами поехали. Дочь так и сказала: им это нужнее всех нас на самом деле, им память дальше нести. Вы знаете, я так счастлив, что у меня такие дети. И дочь, и сын. Что у них такие семьи. Помнящие.
Председатель областного совета ветеранов Кенжебек Укин написал письма в Ленинградскую область, главам Мгинской администрации и поселения Кировского района. Попросил россиян помочь нашему земляку на месте.
- И они помогли, - рассказывает костанаец. – Встретили с уважением и даже восхищением, что едем издалека, что помним. Мы побывали прямо на месте, где стояли дивизии. Раньше здесь было болото. Деревни Тортолово давно нет, там сейчас современные дома. Мы, было, удивились, ведь земля под ними вся из костей. «А весь Ленинград стоит на костях», - ответили нам. Я достал сто граммов фронтовых, кусок хлеба и землю из Кенерала. Больше ничего и сделать не можем. Только помнить. В тот день в Питере лил сильный дождь, даже уровень Невы поднялся. Дождь лил и смывал наши слезы. Плакали все. Моим внучкам совсем немного лет. Аделе – восемнадцать, Данешке – девять. Я им рассказываю про ту войну. Говорю, как больно, что мы живем благодаря тому, что они лежат. Шакиржану в этом году сто лет.
Вскоре после нашего возвращения пришло письмо: россияне на следующий год 9 мая увековечат имя дяди на мемориале. Может и поеду. Уже коплю с пенсии.
