Есть школьные учителя, чья роль в судьбе человека перевешивает влияние друзей и улицы. Один из таких педагогов, Вячеслав Дьяков, преподает физику в костанайской гимназии имени Горького.
Его ученики побеждали на республиканских чтениях научных работ, а выпускники работают инженерами в крупных западных компаниях типа «Боинга». Но важнее то, что он воспитывает в своих учениках культуру мысли.
– Вячеслав Николаевич, 1 сентября уже на этой неделе, дети придут в школу. Кто-то летом отдыхал в Турции, кто-то на Мальдивах, а кто-то в деревне у бабушки. Дает ли о себе знать в детском общении социальное расслоение, которое пока не исчезает в нашем обществе?
– Какого-то классового сознания я у детей не обнаружил. Компании формируются без взгляда на социальный статус и стоимость мобильного телефона. А вот влияние семьи чувствуется, есть подростки, которые стараются нахамить именно в присутствии родителей. А их это приводит в абсолютный восторг: вот, мол, как наше чадо умеет отстаивать свое мнение, какая у него сила характера. Хотя более опасна, на мой взгляд, обратная тенденция. Всем известен эффект плацебо – выражение того, что положительные мысли исцеляют. Но не все слышали об эффекте ноцебо – это научное подтверждение того, что негативные мысли убивают.
Самое страшное со стороны родителей по отношению к ребёнку – заложить в подсознание ребёнка программу неудачника. Пусть ваш товарищ, допустим, его зовут Вася, вытянет вперед руку. Вы будете давить на руку, а он сопротивляться, параллельно повторяя движение за вами. Пока вы и, соответственно, он будете говорить «я Вася», рука будет стоять жестко. Но как только вы скажете «я Маша», рука сразу опустится. Мощный сигнал подсознания – «это неправда! Ты Вася!» – лишает силы. Точно так же заложенная родителями программа «из тебя ничего не получится!» отбирает у ребёнка успех. Яркий пример – Франц Кафка. Чрезвычайная уязвимость этого человека объясняется именно влиянием крайне деспотичного отца. Если у Бальзака на трости была надпись «я ломаю все преграды», то у Кафки – «все преграды ломают меня». У нас в Конституции написано о неприкосновенности достоинства человека, а с другой стороны – о неприкосновенности семейной жизни – вот ювенальные суды и пытаются найти между ними компромисс. Но судебное разбирательство – случай крайний. Семей, где из детей делают неудачников, значительно больше, чем ювенальных процессов.
– Но ведь сейчас везде и всюду распространен культ успеха, он тоже должен оказывать свое влияние на психику молодых людей...
– У школьников он выражается скорее в более прагматичном взгляде на мир. Стало меньше слез на Последних звонках. Прощание со старым, ожидание нового больше не дают таких сильных эмоций. Правда, в свое время существовала и мода на слезы – почитаем немецких романтиков, те же «Страдания юного Вертера» Гете, там молодые люди плачут чуть ли не на каждой странице.
– А как ребята реагируют на интересное? Способно ли любопытство быть двигателем учебного процесса, или охотно учат только то, что пригодится на ЕНТ?
– По-прежнему можно заинтересовать некоторых ребят из класса любопытной историей, большинство же учат потому, что это нужно. Если взглянуть на проблему глубже – все различия коренятся в пропасти между школой знаний и школой компетенций. Интересно было бы провести опрос учеников и родителей, какую школу они бы предпочли. Думаю, большинство бы склонились в пользу более легкой, компетентностной – без «лишних знаний». Хотя в современном обществе нужна профессиональная мобильность, которая легче дается именно человеку с широкой эрудицией. Скрипка Эйнштейна, рояль Планка – не просто гаджеты, эти вещи помогали им делать открытия. С другой стороны, не все должны быть творцами. Грамотному исполнителю достаточно быть просто компетентным. В Японии и Китае – школа знаний, поэтому ребята там учатся думать и выигрывают международные олимпиады по физике и математике. Они и станут двигателями инновационного развития своих стран.
– Как тогда совместить совершающийся всё-таки переход к школе компетенций с интересными уроками, которые дают не просто знание формул, но и понимание?
– Одно слово, прочитанное в популярной литературе, сказанное учителем, как неожиданный свет фонарика в темноте, вдруг освещает то, что раньше никак не представлялось. И сейчас многие не понимают значения теории относительности, которую сам Эйнштейн считал теорией абсолютности, неизменности скорости света. Скорость света по Эйнштейну – максимальная скорость передачи сигнала. Собственно, вся теория, как мне представляется, считается трудной для понимания только из-за огромной величины (300 тыс. км/с) передачи электромагнитного импульса. Попробуйте представить, что скорость света вдруг – как Достоевский любил это «вдруг»! – стала равной, допустим, 10 км/с... Тогда все вынуждены будут стать специалистами по теории относительности.
– Это похоже на метод Сократа, когда перед собеседником моделируется такая ситуация, которая подталкивает его сначала к сомнению в, казалось бы, известных вещах, а потом и к решению проблемы. Вы придерживаетесь проблемного подхода?
– Подходы зависят от аудитории, от конкретного класса. В гимназии, где есть гуманитарные классы (а есть естественно-математические), это особенно актуально. Гуманитариям лучше рассказать про историю открытия, например, как спутники Марса были открыты астрономом Холлом по настоянию жены, которая буквально заставляла мужа продолжать наблюдения. Это такая хорошая закладка в памяти. А ребят из математических классов можно сразу увлечь математической же проблемой. Хотя и для коллег-учителей я пытался представить занимательными проблемы электродинамики, начав с буриданова осла. Что-то неясное всегда можно приблизить к человеку путем аналогий. Можно начать урок с «Войны и мира» Толстого, а потом выйти на квантовую физику. Мне очень симпатичны подходы Дэвида Бома, который, по словам одного из физиков-нобелевских лауреатов, пытался вернуть дух в естественные науки. Я пытаюсь вернуть дух в преподавание физики.
– Раньше у вас были уроки на тему, зачем солдату каска, теперь буридановы ослы – не устали за 30 лет работы в школе придумывать что-то новое? Очень редко встретишь, во-первых, мужчину-учителя, а во-вторых, педагога, работающего с таким увлечением столь долго...
– Я могу объяснить лишь некоторые зримые элементы своей биографии, действительный порядок мне не понятен. Может быть, поэтому и занялся физикой, что она позволяет выявлять скрытые порядки. Наши знания о конкретном процессе на уровне элементарных частиц всегда ограничиваются закономерностью, которая просто повторяется во всех экспериментах. Но как она связана с другими частицами, неизвестно, возможно, это тоже выражение какого-то недоступного нам порядка. Чем ближе мы «подходим» к элементарной частице, тем хуже её «видно», тем сильнее она размывается. И чем больше задумываешься над каким-либо жизненным эпизодом, тем хуже понимается другое событие. Всё-таки конечной целью всякой деятельности для меня был ответ на вопрос: «Зачем?» Ещё Ницше говорил: «Человек выдержит любое «как», если знает, зачем». На этот вопрос отвечали гуманитарные искания. Иногда люди, полностью ушедшие в науку, выходят на духовность. Круг познаний замыкается. Для меня этот круг никогда не был разомкнут. Раньше мне казалось, что педагогика – это деятельность, позволяющая совместить науку, искусство, мораль, этику. Сейчас я думаю, что всё это можно представить одной физикой – в старом её названии – натурфилософия.
– У вас большая домашняя библиотека, вас часто можно увидеть в городских книжных магазинах – как считаете, культура чтения угасает?
– Лет 20-30 назад мы записывались в Толстовке в очередь на прочтение журналов «Новый мир» или «Вопросы философии». Сейчас они спокойно лежат и берут их регулярно человек 5-10. С другой стороны, в магазинах хорошие книги стоят 3-4 тысячи тенге, так что и берут их значительно меньше. Вряд ли много людей отдадут десятую часть зарплаты, чтобы прочесть просто пару интересных книг. Уменьшение числа читателей в библиотеках и покупателей в книжных магазинах, конечно, связано и с тем, что появился Интернет и электронные «читалки».
– Тогда к вам последний футурологический вопрос. Сейчас популярна книга Мичио Каку «Физика невозможного» про то, что со временем человеку может стать доступной телепортация, путешествия во времени. Насколько это фантастично, и насколько технологии смогут изменить нашу жизнь?
– То, что человеку будет доступна телепортация, вполне вероятно. Сейчас много вполне реальных нанотехнологических проектов, которые не снились не то что Жюлю Верну, но и фантастам XX века. Может быть, скоро мобильные телефоны станут голографическими, и мы, идя по улице, не будем различать, кто это – наш собеседник или его голограмма. Это изменит этикет, стиль общения. Но все сугубо человеческие проблемы – одиночество, отсутствие самореализации, желание любви – будут с человеком до скончания веков.
Беседовал
Сергей Шевченко
Фото автора
