​Помню лето пионерское…

Вы знаете, что такое пионерский лагерь? Обычный пионерский лагерь времен волюнтаризма и построения коммунизма? Кто в нем бывал, тот знает, а кто нет, тому расскажу про это чудо чудное, незабываемое.

Скучать тут не дадут

Как сейчас вижу наш лагерь: ряд надежных брезентовых палаток человек на шесть-восемь каждая, веранду и кухню при ней, откуда исходят аппетитные запахи. Какая-то беседка, топором рубленая, для всяких идеологических внушений. Ну и железная труба, на которой скоро поднимут лагерное знамя. «Мы поднимаем красное знамя / Дети рабочих, смело за нами…» У флагштока квадрат посыпанных песком дорожек. Имя всей этой геометрии - пионерская линейка.



На этой линейке в восемь утра, белый верх, черный низ, ты должен стоять по стойке «равнение на знамя»! Как мы тогда пели, «Ты всегда пионерским салютом солнце Родины встречай». Ну и встречали и, само собой «пионер, не теряй ни минуты, никогда, никогда не скучай». Да уж, скучать тут точно не дадут, об этом позаботится весь командный состав лагерной смены. Что иногда навевало на меня печаль по случаю лишения домашней вольницы на целый месяц.



Но вот звучит пионерский горн, который созывает юный народ на обед. Смена еще только началась, не все приехали, ребята собирались со всего Затобольского района. Поэтому в столовой непривычно просторно и можно выбрать место поудобнее. Повариха, прошлогодняя баба Маша, всё такая же румяная и щедрая на добавки. Но на стене появился новый плакат, исполненный явно детской рукой: «Каждая ложка манной каши – удар по мировому империализму». И сам империализм изображен в виде дяди Сэма с цилиндром на голове, в звездно-полосатых штанах и мешком долларов на загривке. И попробуй не доешь эту ложку каши!



А пока на столе традиционный суп, котлеты на картофельном пюре с подливой, пирожок с картошкой и компот из сухофруктов. Ох, и кто же может слопать сходу, с непривычки, этот щедрый обед! А на улице уже караулит нас новая пионервожатая. Не помню, как её звали, но мы боготворили этот волчок в юбке, симпатичную полноватую девушку. Фантазия и энергия били из нее подобно гейзеру, она каждую минуту находила нам новое занятие. Дождавшись всех едоков, она строем ведет нас к беседке.



Вспомним старые песни

Важное дело, выборы председателя совета отряда – так называлась эта пионерская должность. Две красные полоски на левый рукав и лишняя морока. А еще были звеньевые – одна полоска. Никому не хочется брать на себя эту командирскую обузу, почти все незнакомы меж собой, все из разных поселков района. Мнутся, переглядываются и, наконец, тычут пальцем в незнакомого мне пацана. И вот она уже вручает ему эти две полоски. Ох, пронесло!



А ей же неймется, все не терпится занять нас чем-то еще более полезным. «А давайте-ка вспомним, какие пионерские песни вы знаете и разучим старую, которую вы точно даже не слышали. Вспоминаем, конечно, «Взвейтесь кострами, синие ночи», «Ах, картошка, объеденье, пионеров идеал», «У дороги чибис». Все они знакомы нам по урокам пения, на них мы пели много хороших песен. А мне запомнились и другие старые песни, которым нас обучал учитель пения, из бывших маньчжурцев. Песня про Суворова, например, никогда я ее потом нигде не слышал: «Он на Очаков, на Измаил / Победно войско свое водил».

Но вожатка отмахивается от моего Суворова и диктует нам свою старую пионерскую песню: «Мы шли под грохот канонады, / Мы смерти смотрели в лицо. / Вперед продвигались отряды / Спартаковцев смелых бойцов». До седых волос я гадал, кто такие были эти спартаковцы. И не так давно попалась мне на глаза строка о том, что пионерская организация поначалу носила имя Спартака, и только после смерти Ленина взяла его имя. Всю песню уже не помню, но ее бодрый маршевый ритм прочно сидит в голове. «Погиб наш юный барабанщик, но песня его не умрет!»



После ужина трубят отбой, и мы, наконец-то валимся в палатках на свои топчаны. Да, это были деревянные топчаны, на них матрасы, набитые сеном из луговых трав, и подушки тоже. Запах был, как в поле или на лесной опушке. Хотелось потрепаться в темноте, какую-нибудь страшилку рассказать про черную руку в черной комнате, которая гуляла сама по себе. Но сил к вечеру ни у кого не было, вожатка под конец устроила нам еще эстафету вдоль опушки, чтобы не скучали. И все молча завалились спать, желая лишь прийти в себя после такого активного начала.

А утром, вроде и не спали совсем, пионерский народ опять будит этот горн: «Вставай, вставай, штанишки одевай!» Шустро одевай, до утренней линейки надо переделать кучу дел. Красное знамя медленно ползет вверх по флагштоку, тут бы самое время грянуть гимну Советского Союза. Но некому его грянуть, разве что баянисту, Иван Семенычу. Привычный ритуал: пионерский салют, рапорт сдан, рапорт принят. И шагом марш в столовую на завтрак. «Кушайте, не стесняйтесь, кому надо добавку, поднимите руку».



Следопыты идут за призом

А вожатка уже караулит нас у входа в столовую, и не в юбке, как вчера, а в спортивных штанах. Мы понимаем, что дело плохо, оздоравливать нас будут на всю катушку. Бегом в палатку и быстро надеть спортивное трико, у кого оно было. А у кого не было, сойдут сатиновые шаровары, пошитые дома мамой или старшей сестрой на уроках домоводства в школе.



Сегодня она будет готовить из нас лесных следопытов. Где-то в лесу спрятан сладкий приз, кулек конфет, подушечки с какако. Получит его тот, кто по надломленным веткам точно пройдет по следам и найдет этот приз. А всему отряду плюсом пойдет купание в озере перед сончасом. И пионерский костер вечером. Допоздна, по случаю открытия смены.

В пионерлагере была своя небольшая библиотека и мне, домоседу, грезилось, как я переберу ее всю, найду хорошую книжку и почитаю вечером перед отбоем. Будут ли силы к вечеру? А пока бегом в лес на поиски этого сладкого приза. Мы выбрали верную тактику. Шли цепью по лесу, и кто-нибудь обязательно замечал метку на дереве. Нашли кулек и по-братски поделили. Чего скрывать, мы, конезаводские, издавна враждовали с затобольцами. Но тут было не до вражды, очень хотелось купаться.



Мы шумно плескались в озере. Все умели плавать, и вожатка знала про это. Она молча сидела на берегу и зорко следила за порядком на воде. Сама, наверное, плескалась, когда мы уже спали во время сончаса. И конечно же нашелся ценитель девичьих красот, решивший подсмотреть за ее купанием. Она вычислила его в пять секунд, догнала и дала такого волшебного пенделя, что у него отпало всякое желание подсматривать. Но не мстила, а только поглядывала на него многозначительно.



А вечером был костер и песни. Кто не сидел у такого костра, посреди леса, под яркими звездами, тому этого не понять. «Ты гори, костер, гори, ярче утренней зари». Какая может быть вражда у пацанов, которые сидели рядом у костра и пели, как могли? Даже и козлетоном, но от души. А про черную руку опять не было сил рассказывать. Просто лежали на топчанах в темноте и тихо обменивались впечатлениями. Пока кто-то из старших не цыкнул на нас шепотом из темноты.



Сколько стоит отдых?

Дни в пионерлагере не шли, а летели, наполненные дотемна самыми разными делами. Чаще спортивного характера, футбол, волейбол, шахматы, шашки, всякие прыжки и забеги. Учились разжигать костер с одной спички, ходить в лесу по компасу. Благ цивилизации в нынешнем понимании было не много. Кино и телевизор отсутствовали совсем. Было радио у взрослой команды, и они на нем слушали вечерами джаз на какой-то зарубежной станции. Какая была музыка!



Душем служила большая металлическая емкость, которую к обеду нагревало солнце. Туалетом деревянная будка на отшибе. Я привык к таким спартанским условиям в лесу, и был очень удивлен, впервые увидев вместо палаток капитальные здания со всеми удобствами. А я-то по наивности думал: на то мы и пионеры, чтобы летом жить в палатках с топчанами и с запахами леса. Может быть, это потому, что лагерь был для сельской детворы, а городские пионеры отдыхали в лагерях побогаче? Но вряд ли, капитальные лагеря типа «Светофор», «Химик», стали строить позже, а до начала шестидесятых рады были и таким.



Сколько стоил родителям мой отдых? Не имею понятия, честно признаюсь, в семье никогда об этой мелочи не говорили. Может быть, рублей пять, чисто символическая цена. Сейчас вот погуглил и получил ответ: десять рублей. Но это где-то в столицах, а у нас все же не больше пятерки. И еще были бесплатные путевки, за честный труд на производстве, которые выдавал профсоюз. Были семьи, в которых дети проводили в пионерлагере все лето, три смены. И я бы не сказал, что кто-то очень уж огорчался от такого родительского произвола.



Воспитательные моменты

Однажды набежала летняя гроза, с громом и ливнем, и мы засели в своей палатке. Сидели, и слушали, как дождь барабанит по брезентовой крыше. Завхоз заглянул: вам тут не холодно, может, одеяла принести? Мы отказались, мы же люди закаленные. Хотя страшновато было в палатке, когда молнии расчерчивали небо, а потом на землю падал оглушительный гром. Хорошо, что накануне я отыскал, наконец, нечитанную раньше книгу и теперь отрешился от всего, утонув в ее страницах. Это была Валентина Осеева, «Васек Трубачев и его товарищи». Такое ощущение, что про меня эта книга, и про мой класс.



Потом, когда приехал домой, нашел в конезаводской библиотеке продолжение: «Отряд Трубачева сражается». И снова не мог оторваться несколько вечеров. Кто читал, тот помнит этот героический и приключенческий шедевр. Класс Трубачева едет на каникулы на Украину и вдруг начинается война. Ребята оказались на оккупированной фашистами территории, и повели себя, как настоящие герои. Немцы и партизаны, предатели и подпольщики. Мне повезло, с детства со мной были хорошие книги. Перечитать бы их сейчас, но есть и фильмы по этим книгам, снятые в конце пятидесятых годов. И это, я вам скажу, не Рэмбо или Терминатор, а гораздо круче. Хотя и без фантастических эффектов.



Хорошо помню, что лагерные наши командиры особо с идеологией не заморачивались, все больше нажимали на здоровый отдых и хорошее питание. Но, видимо, этот пробел несколько тревожил их комсомольскую совесть. И вот подвернулся удобный случай, чтобы поправить положение. Когда наступил родительский день, они вычислили среди гостей худощавого дедка, который, как оказалось, участвовал в Курской битве.

Деда усадили на пенек в тенечке и он полчаса рассказывал нам, как бились они там с фашистами. И когда уже кончались снаряды и патроны, сходились врукопашную. Заметив недоверие на наших мордочках, щуплый дедок вызвал на поединок любого верзилу из наших рядов. Вышел один здоровяк, который начал размахивать руками и подступаться к своему худощавому противнику. А старикан тихо уклонился, что-то такое проделал, и наш атлет шмякнулся лопатками на траву. «Вот так мы и фашистов били. Руками и умением». Нам осталось только пожалеть, что дед приехал на полдня, проведать внука.



Что осталось в душе?

Наверное, мы сами, пионеры юные, у которых, известное дело, головы чугунные, изображены здесь в каком-то идеальном, плакатном виде. Уж больно мы тут правильные и воспитанные. Наверное, я что-то и правда приукрасил, в памяти остается только хорошее, а ведь в лагере всякое бывало. На ровном месте вдруг вспыхивала потасовка, и кто-то бежал к рукомойнику замывать следы единоборства. Девчонкам ночью щеки не мазали зубной пастой, дорогое это было удовольствие. Но один шутник прокрался ночью к их палатке и завыл у входа волчьим голосом. Потом под крики и визги прибежал назад и рассказывал, как вылетали они из палатки совсем раздетые. Ну и кто бы ему поверил, какая дура побежит в голом виде на волка?



Года через два после той смены занесло меня зачем-то в Затоболовку. Кого-то искал и зашел в чайную. Была она тогда наискосок через дорогу от старого универмага на улице Ленина. Зашел, оглянулся и на разливе, так сказать, увидел… свою вожатую. Раздобрев чуть ли не вдвое, она щедро разливала мужикам пиво, добавляя в него нечто из чекушки с зеленоватой этикеткой. Я не поверил своим глазам, и мне показалось, что все эти пионерские песни и лозунги рухнули наземь.

Но я постарался выкинуть этот сюжет из головы. Мало ли что мне показалось. А лето пионерское, со всеми его радостями, осталось в душе. И наша вожатая тоже, которую мы молча обожали. Вот только никак не могу вспомнить ее имя.