ШКОЛЫ: тревожная кнопка

После трагедии в Казани, когда от рук вчерашнего школьника погибли ученики и педагоги, законодатели вновь подняли вопрос: как сделать школу безопасной?

Во время учений в Костанайской школе-лицее №1 первая смена в полном составе покинула здание за три минуты.

Укрепляем оборону

Если для постсоветских стран явление «School shooting» (с анг. – «школьная стрельба») новое, то для Европы и США, к сожалению, уже привычное. Рекорды бьет Америка. Именно здесь в апреле 1999 года массовый расстрел в школе «Колумбайн» стал некой точкой отсчета School shooting. Тогда два вооруженных подростка расстреляли 13 школьников, а затем покончили с собой. Власти тут же усилили охрану и контроль в школах. Несовершеннолетним запретили продавать оружие, а в некоторых штатах оружие выдали педагогам.

В Интернете, к слову, и сегодня можно найти поклонников «Колумбайн». Это уже даже называют субкультурой. К слову, подростки, устроившие в 2018 году резню в Пермской школе РФ, состояли в соцсети в группе, посвященной событиям в «Колумбайн». Керченский стрелок в том же году, по мнению следствия, тоже был подражателем американских подростков. И после стрельбы застрелился...

Как на событие в Казани отреагировали в Казахстане? В наших школах тут же провели проверки, учения, озвучили намеренность усилить охрану. Образовательные организации теперь относятся к объектам, уязвимым для терактов. 24 мая вступили в силу новые требования их защиты, а значит, школы должны оснастить системами для наблюдения, тревожными кнопками, спецохраной, системами допуска и т.п.

Что имеем?

В Костанайской области во всех детсадах, школах, колледжах установлена система видеонаблюдения. Но только 2543 камеры в Костанае и Рудном из 8911 в области выведены на пульты Центров оперативного управления.

В 84-х школах Костаная, Рудного, Лисаковска, Житикары (всего в регионе 489 школ) есть тревожные кнопки, которые обслуживают специализированные охранные агентства. Управление образования ведет работу по оснащению других школ. Уже в этом году к 48-и турникетам добавят еще 66.

В школе-лицее №1 под конец учебного года провели учения – эвакуацию на случай ЧС. Первая смена в полном составе покинула школу за три минуты. А это порядка 800 учеников.

– Наша школа соответствует требованиям безопасности, – говорит директор Сания Шарипова. – Есть тревожная сигнализация, заключен договор с охранной службой, которая к нам прибывает за 4-5 минут. Предусмотрено речевое оповещение. Установлен турникет. Посторонних не пускают на территорию школы. Для экстренного реагирования есть брелок для удаленного вызова еще у меня и у заместителя по хозчасти. Регулярно инструктируем педагогов и детей, вырабатываем навыки в разных ситуациях. Например, дети знают, что при захвате школы нужно поставить телефон на беззвучный режим, чтобы их не могли обнаружить. Конечно, хотелось, чтобы на вахте у нас стояла военизированная охрана. Это уже визуально сдерживающий фактор. Но все упирается в финансирование..

Не всё так просто

В американских школах каждый год выделяют миллиарды на систему защиты и наблюдения в учебных заведениях, но School shooting все равно случается раз в полтора года. Выходит, оборона не гарантирует безопасность? Более того, уже был случай, когда преступник использовал пожарную сигнализацию, чтобы открыть огонь по эвакуирующимся ученикам.

Учителя и родители в США уже выступают против учений, мол, они приносят больше вреда, чем пользы. В отличие от наших эвакуаций, о которых оповещают заранее, в Америке их проводят внезапно. Итог: у детей начались панические атаки, страх идти в школу.

Психологи говорят, что человек с оружием в школе – уже следствие, а нужно понять причины. Составить точный психологический портрет стрелка, чтобы научиться выявлять склонность к скулшутингу у подростков. Пока это не получается. Все портреты разные. Объединяет их одно: большинство стрелков были жертвами буллинга (травли), насилия или испытывали трудности при общении с одноклассниками, родными. Нет, это не оправдывает преступление. Но это нужно анализировать, чтобы понять и не допустить трагедии.

Травля

Российский психиатр Владимир Менделевич в Facebook написал: «Когда подростка сверстники травят в школе, когда систематически издеваются, тогда даже самый здоровый человек может взяться за оружие, чтобы отомстить обидчикам!» Только в двух процентах случаев это будет психически больной человек. Как правило, стрелки отдают себе отчет в том, что делают и какие будут последствия. School shooting редко бывает внезапным, импульсивным. К нему стрелок готовится. По статистике в 80% случаев минимум один человек знал о планах нападавшего и в 60% два имели информацию об этом.

Как правило, у стрелков низкая самооценка, которая и создает проблему коммуникации с социумом. У них есть установка: «Меня не принимают, вы все недостойны. Я вас покараю». Стрелки часто пытаются покончить с собой, не видя ценности собственной жизни и разрешения внутреннего конфликта в будущем.

Что же с этим делать? Прежде всего, сделали вывод западные психологи, создать позитивную школьную среду, которая защищает учащихся и взрослых от издевательств и дискриминации. Первая в мире программа по борьбе с буллингом и его последствиями была принята в Норвегии в 1980-е годы и основывалась на трудах профессора Дэна Ольвеуса.

Это был ответ минобразования Норвегии на суицид трех подростков, над которыми издевались в школе. Спустя время, в 1991 году, чиновники проверили эффективность программы: факты травли сократились в два раза. Затем более десятка подобных программ на основе норвежской в 90-е создали в других странах.
 

Каждый пятый

В 2018 году Национальный центр общественного здравоохранения провел опрос среди казахстанских учеников 11-15 лет. Результат: каждый пятый школьник в РК становится жертвой травли или ее участником. При этом в Казахстане нет национальной антибуллинговой программы. Да у нас и должность педагога-психолога ввели только в 2008 году. Для сравнения: школьной психологической службе Дании больше 80 лет.

Одним словом, нам есть над чем работать. Благо, подвижки имеются. В этом году понятие «буллинг» было введено в правовое поле, в том числе благодаря проекту ЮНИСЕФ «Be kind» («Будь добрее»). Это единственный антибуллинговый проект в республике, суть которого обучить для работы в школах волонтеров, которые способны легко объяснить что делать, когда тебя травят.

По словам тренера ЮНИСЕФ, арт-терапевта, костанайского психолога Владимира Алексанина, Казахстан, подписав Конвенцию о правах ребенка, взял обязательство обеспечить безопасность и благоприятную учебную среду без буллинга. Но, как правило, если случай буллинга есть в одном классе, то им пронизана вся школа.

– Могу предположить, что в свое время ни администрация, ни одноклассники за казанского стрелка не заступились, – разъясняет психолог. – Он ведь пошел мстить не конкретному учителю, ученику. Он мстил в целом школе.

Школа для ребёнка. Не наоборот

В современной школе как никогда важен индивидуальный подход, учитель должен чувствовать и уважать ребенка. Да и дети должны уважать учителя.

– Все дети уникальные, разные. Видите способности ребенка хотя бы к одному предмету – акцентируйте внимание на его успехах, а не на неудачах, – советует учителям Владимир Алексанин. – Если вы не любите ребенка, ненавидите все процессы, связанные с ним, вам нечего делать в школе.

По разным причинам многие ученики не сообщают о буллинге. Поэтому важно, чтобы педагог вовремя замечал перемены в их поведении и настроении. Да, детей нужно не только учить, но и разговаривать с ними. Равно как и родители должны не только кормить и одевать-обувать, но и интересоваться внутренним миром ребенка. Но не наседать.

– Мы пытаемся проводить тренинги для родителей, но они не готовы, – резюмирует Алексанин. – Типичная ситуация: мама приводит ребенка, сетует, он «сломался», почините. Я проверяю – «механизм» работает. Говорю маме, это вы «сломались», вас чинить надо. Она обижается и уходит. А ведь если речь идет о психике ребенка, здесь всегда огромная доля как позитивная, так и негативная – родительская.

И вот здесь и учителям, и родителям мог бы помочь школьный психолог. Но он, как правило, занят бумагами, ему не до терапии. «А должен ходить по школе, увидел драку – подошел, разнял, поговорил, – добавляет Владимир Алексанин. – Я видел работу школьной психологической службы в США, Израиле. Идем с психологом по школе, к нему подбегает ребенок. Он извиняется: «Минуточку, ребенок важнее, вы меня подождете». Школа для ребенка, а не ребенок для школы.

Костанайские психологи уверены: региону нужна единая психологическая служба, независимая от школы. Служба могла бы разработать и свою антибуллинговую программу. Да и одного психолога на тысячу детей мало. Ведь нужно не только тестировать, но и проводить тренинги развития эмоционального интеллекта, преодоления конфликтов и т.д. Нам и здесь есть над чем работать.


На случай ЧС в школах есть звуковое оповещение.

«Есть проблема. Работаем!»

Екатерина СМЫШЛЯЕВА, депутат Мажилиса Парламента РК:
– Безусловно, есть вопросы к системе безопасности наших школ. Это сегодня на контроле уполномоченного органа в сфере образования, и за счет технологий видеонаблюдения, автоматизации пропускной системы будет решаться. Конечно, учитывая обстоятельства, необходима ревизия регламентов выдачи, оборота и хранения оружия. Но это только одна сторона вопроса. Она, скорее, следствие, чем причина. Вторая сторона: почему у подростков возникают такие варианты поведения? Почему человек, явно нуждающийся в медпомощи в момент трагедии и в психолого-педагогической задолго до нее, остался без внимания специалистов? Считаю, нам следует также обратить внимание на социальные и психолого-педагогические причины. На нормы нагрузки психологов и соцпедагогов, объемы и уровень воспитательной работы в организациях образования, вовлеченность родителей и учителей, факты агрессии в детских коллективах. Над этим будем работать.